Из рода волхвов - Мирослава Раевская

зимой, княгиня Братислава. Более трёх десятков волхвов погибло в результате того восстания, — Ян оскалился, чувствуя, как знакомая ярость полыхнула где-то в глубинах его зачерствевшего сердца. — Я исполнил ваш приказ и навёл порядок, хотя и не считал их гнев необоснованным. Но если вы хотите втянуть нас в человеческую войну, то я вынужден отказаться. От имени Громового взвода.

Братислава задумчиво склонила голову к плечу, словно птица, и спросила с улыбкой, от которой стыла кровь в жилах:

— Если я вновь отдам приказ, тебе ничего иного не останется, кроме как подчиниться. В конце концов, сейчас обязанности князя исполняю именно я. Волхвы сами сделали свой выбор, потому что чувствовали вину за грехи предателя Радовида. Но теперь вы открыто перечите княжеской власти?

— Не забывайтесь, княгиня, — вдруг подал голос Добрило и со всей силы стукнул своим посохом о пол. — Княжеская власть — это Князь, а не вы! Не хороните его раньше времени! Громовой взвод присягал на верность князю Ратимиру, а не чужестранке, которую он взял в жёны!

— Пожалуй, княгиня Братислава просто слишком плохо помнит о печальном опыте своего почившего батюшки, — ядовито процедила жрица Марены, и в её светлых глазах мелькнуло что-то опасное. — Веринский князь в своё время истребил практически всех волхвов, которые жили на территории его княжества. И к чему это привело? Болезнь разорила его земли, сгубила его семью и сыновей, обратив былое величие в прах! Только вы, княгиня, и остались в живых — видать, боги смилостивились.

— И то верно! Ужасная трагедия тогда случилась…

— Целое государство вымерло…

Лицо Братиславы оставалось безмятежным, как гладь замёрзшего озера, но Ян видел её плотно сжатые губы и посиневшие от напряжения костяшки рук. Если бы яростью можно было обратить в лёд всё поблизости, несомненно, княгиня Пряценская обязательно сделала бы это. Поговаривали, что князь Ратимир нашёл её во время зимней охоты, когда случайно забрёл на чужие границы. Она, ослабевшая и одичавшая, как зверь, пойманный в капкан, ютилась в дупле дерева и ела снег, потому что ничего другого под рукой у неё не было. Как она выжила в таких суровых условиях, как избежала неведомой хвори, которую наслали на её княжество разозлённые волхвы, — никто не знал.

— Спасибо за напоминание, — улыбнулась Братислава, не удостоив волхву даже взглядом. — Стало быть, вы отказываетесь вставать на защиту родного княжества?

— Мы отказываемся принимать участие в чужой войне, — устало произнёс Велибор и, сложив пальцы в молитвенном жесте, сказал напоследок: — Я помолюсь перед ликом Рода о людском благополучии и поднесу ему жертвенные дары. Уверен, он будет милостив.

Когда он скрылся за дверью, за ним потянулись все остальные жрецы. Происходящее больше походило на демонстрацию своего неповиновения. Политика княгини по отношению к волхвам становилась всё более ожесточённой, и это видел каждый. Прошлой зимой она устроила показательную казнь в назидание тем, кто осмелился выступить против неё. Однако этой жестокостью Братислава лишь подогревала всеобщую ненависть к своей величественной персоне. Воронья долина, которая располагалась неподалёку от столицы и была домом для княжеских волхвов, боялась открыто выражать своё негодование на улицах, но за семейным столом никто не стеснялся в выражениях.

Ян с тревогой думал, приведёт ли всё к очередному восстанию или же война с варварами заставит княгиню сместить свой фокус внимания. Она отчаянно желала сделать их своими цепными псами, но каждый раз сталкивалась с яростным сопротивлением. В такие моменты Ян с сожалением вспоминал о князе, который был для него не только правителем, но и ратным товарищем. Ратимир первым выделил его из толпы, первым заметил его выдающиеся способности. Он никогда не боялся ездить вместе с Громовым взводом на охоту, и сражался с чудовищами наравне с ними, с удовольствием сбрасывая с себя личину владыки.

Для него волхвы были ближайшими друзьями, опорой Пряценского княжества. И без его мудрости всё грозилось рассыпаться прахом. Ян был уверен — Ратимиру жить оставалось недолго. И как только его тело водрузят на погребальный костёр, для каждого из них наступит мрачное время.

Глава 8

Поздней весною, когда зацветали тополи, в больших городах было не продохнуть. Причём буквально — в нос пух забивался. От этой беды, конечно, и в деревне было сложно скрыться, но в городах будто бы ещё сложнее, потому что ветер почти сюда не проникал и не сдувал проклятущие семена куда подальше. Именно поэтому все вокруг чихали чаще, чем говорили. Веселина, впрочем, не жаловалась — выбора другого у неё всё равно не было. В Мирне, где вечно кипела жизнь и веселье, ей даже нравилось — но чуть меньше, чем в деревне. Пожалуй, этот факт ей отрицать не хотелось.

Вот уже год минул с того дня, как они покинули Берёзовку. Жизнь её теперь переменилась до неузнаваемости, перевернулась вверх ногами и сделала кульбит. Раньше Лина и подумать бы не могла, что однажды станет жить где-то, кроме деревни, где она родилась и выросла. Но судьба, как оказалось, штука непредсказуемая. Первое время, конечно, им жилось тяжело — они почти отчаялись. Зимой пешим ходом идти сквозь лес было страшно, но и поворачивать назад нельзя было — либо деревенские бы их заклевали, либо она свой гнев не сдержала бы. А из двух зол, как говорится, выбирали меньшее. Только вот по Бакуне Веселина скучала…

Благо, у дедушки нашлись кое-какие знакомые в ближайшем городе, которые помогли им и с домом, и с дорогой. Мир не без добрых людей, хотя Лина тогда уже и не надеялась найти таких. В итоге поселились в деревеньке Лисовке, что к югу от границ княжества. Матери там очень понравилось. Тихо, спокойно, никто их не знал — и хвала богам. Вот только Лина остаться с ними надолго не могла, а потому при первой же возможности сбежала, оставив лишь небольшую записку на скамейке. Не хотелось ей больше подвергать родных опасности — а рядом с ней им покоя не видать никогда. Её проблемы — её ответственность.

Потому и таскалась она по городам, как не упокоенный дух. А ещё хвост за собой странный таскала…

— К-кто там? — неуверенно прозвучало из-за двери, когда она пару раз стукнула пальцами по дереву.

— Та, кого ты ждала, — тихо отозвалась Лина и отступила, позволяя хозяйке дома выйти во двор.

Её взгляду предстала усталая женщина с утомлённым побитым лицом. На скуле виднелся давнишний синяк, уже успевший пожелтеть, а губа, рассечённая совсем недавно, продолжала кровоточить. Быть может, когда-то