Фетиш - Тина Альберт

– А ты не стоишь ничего. Твои дешевые манипуляции на мне больше не работают. Твой сын останется без отца по твоей вине. Потому что ему досталась чокнутая на всю голову больная мамаша.

Виктория застывает с приоткрытым ртом – впервые за весь вечер она теряет свое самообладание. Её маска треснула, обнажая растерянность и злость.

Джейсон делает шаг ко мне, притягивает к себе и целует – яростно, отчаянно, вкладывая в этот поцелуй всю свою боль и страсть. Его рука крепко обвивает мою талию, и мы вместе идем к выходу, оставляя позади осколки её жестокой игры.

В этот момент я понимаю, что настоящая любовь не требует жертв и не ставит условий. Она просто есть, чистая и безусловная, способная противостоять любым манипуляциям и интригам.

Эпилог

Одри

Прохладный утренний воздух щекочет кожу, когда я лежу, уютно устроившись в объятиях Джейсона. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь шторы. Я рассеянно вожу пальцем по его груди.

– Знаешь, наверное, каждая женщина временами задумывается, насколько сильно её любит партнер, – задумчиво произношу я, наблюдая, как под моими прикосновениями его кожа покрывается мурашками. – Но я не думала, что у этого есть крайняя стадия. Проверить это на деле. "Любил бы ты меня, если бы я тебе изменила? Как долго любил бы меня после моей смерти? И как быстро нашёл мне замену?”

– Может, сразу ответить и обойдемся без экспериментов? – хрипло отвечает он, приоткрыв один глаз и сонно щурясь от солнца. На его щеке отпечатался след от подушки, и это делает его похожим на взъерошенного мальчишку.

– Расслабься, я же не та твоя психованная экс, которая проверяла твою любовь, инсценируя свою смерть, – усмехаюсь я, вспоминая Викторию. – Но лучше ответь, мне правда интересно.

Он задумчиво потирает подбородок с легкой щетиной, от которой у меня всегда остаются красные следы на шее.

– Если бы ты изменила… – его пальцы на секунду замирают на моей талии. – Я бы продолжал тебя любить, но ушел бы. Закрывать глаза на измену – это не любовь, а мазохизм. И да, я бы страдал как последний идиот, слушал Адель и смотрел мелодрамы.

– Справедливо, – киваю я, чувствуя, как от его честных слов щемит в груди.

– А если бы ты умерла… – его голос становится тише, а объятия крепче, словно от одной мысли об этом ему хочется держать меня ближе. – Я даже думать об этом не хочу. Но честно? Это разрушило бы меня. Годами бы не смог оправиться. А насчет замены – пусть решает судьба.

– Нет-нет, я бы хотела, чтобы ты был счастлив! – приподнимаюсь на локте, глядя в его глаза. – Я бы, как ангел-хранитель, сама послала тебе идеальную девушку. Только после того, как убедилась бы, что ты достаточно поскучал по мне, конечно.

– Правда? – он лукаво улыбается, и в уголках его глаз появляются морщинки. – И у неё была бы такая же потрясающая задница? И грудь?

– Придурок! – шутливо бью его подушкой, отчего он картинно охает. – За это пошлю тебе плоскую, как доска! Чтобы полюбил за душу, романтик ты мой недоделанный.

– И это после всех разговоров о моём счастье? – он картинно закатывает глаза и перехватывает подушку. – Ты же понимаешь, что сейчас нарываешься на щекотку?

Я пытаюсь отползти подальше, но его рука уже на моей талии. Знает же, что это моё слабое место.

– Ладно-ладно, последний вопрос… – выдыхаю я сквозь смех, пытаясь увернуться от его пальцев.

– Надеюсь, действительно последний, – вздыхает он, но хватку ослабляет. – А то мы так до вечера не встанем.

– А любил бы ты меня, если бы я была… – я делаю драматическую паузу.

– Червяком? – перебивает Джейсон с самым серьезным видом, хотя я вижу, как в глазах пляшут чертики. – Тогда мне пришлось бы тоже им стать. Представляешь, как романтично – два червяка под яблоней…

– Это ещё зачем? – фыркаю я, представив эту абсурдную картину.

– Чтобы заниматься червячьей любовью, конечно! – он подмигивает бровями, изображая червяка. – Извиваться в земле, есть листики…

– Боже, прекрати! – я не могу сдержать хохот. – Я вообще-то хотела спросить, любил бы ты меня, если бы я была червяком, а ты обычным человеком.

– Эй, ты обещала, что это будет последний вопрос! – произносит он, выбираясь из-под одеяла и потягиваясь. – По крайней мере, на сегодня.

Я залипаю на его обнаженной спине, думая о том, что, возможно, даже если бы он правда был червяком, я все равно любила бы его. Хотя, конечно, лучше пусть остается в текущей комплектации.

– Всё, я в душ, – объявляет он, направляясь к двери. – А то эти разговоры о червяках до добра не доведут.

– Трус! – кричу я ему вслед. – Убегаешь от серьёзного разговора!

– Я не убегаю, – его голова появляется в дверном проёме. – Я стратегически перемещаюсь в сторону кофеварки. Присоединишься?

Конечно же, я соглашаюсь. Невозможно устоять перед его улыбкой и ароматом свежего кофе.

Через полчаса мы уже выходим из дома, решив прогуляться в это чудесное весеннее утро. Я прижимаюсь к Джейсону, наслаждаясь теплом его тела и ощущением абсолютного счастья. Почти абсолютного… Где-то на краю сознания живет мысль о его ребенке – малыше, которого он никогда не увидит. Я отгоняю эти мысли, но они возвращаются, особенно когда мы проходим мимо знакомого детского кафе. Того самого, где когда-то с Дэйвом мы вели тот неловкий разговор о детях. Через большое панорамное окно я замечаю до боли знакомый силуэт.

Застываю как вкопанная. Поворачиваюсь к Джейсону, и он без слов понимает моё состояние – его глаза встречаются с моими, в них читается поддержка.

Колокольчик над дверью звенит, когда мы входим внутрь. Воздух наполнен ароматом свежей выпечки и детским смехом. Джейсон напрягается, когда видит, как Дэйв, склонившись над высоким детским стульчиком, пытается накормить маленького мальчика.

– Привет, – мой голос звучит неуверенно.

– О, ребята, привет, – Дэйв выпрямляется, вытирая салфеткой испачканные руки. – Простите, мы тут с Майком ведём неравный бой с морковным пюре.

Мы с Джейсоном обмениваемся взглядами. В горле пересохло.

– Как ты… А где… – слова застревают у меня в горле.

– Виктория? – Дэйв мрачнеет. – Ждёт решения суда – тюрьма или принудительное лечение. Как только я нашёл своего сына и получил доказательства, спецслужбы взяли её.

Мы снова переглядываемся с Джейсоном. "Его сын"? Эти слова эхом отдаются в голове.

– Думаете, я поверил липовому ДНК-тесту от женщины, инсценировавшей собственную смерть? – Дэйв качает головой, его пальцы нежно касаются пухлой щёчки малыша. – Я сделал новый. Результат стопроцентный. Хотя… – он замолкает на секунду, – я понял,