Ольга Тарасевич - Дотянуться до звезды, или Птица счастья в руке

Ознакомительный фрагмент

И очень скоро поняла: плохой из меня взломщик.

А если попытаться ковырять чуть сбоку?

Все равно ничего не выходит.

А если…

Звук открывающейся двери, чуть слышный. И вот уже подвал залит противным едким ярким светом, а на пороге стоит жирная туша с вечно оскаленными челюстями.

– Оклемались, голубки? Отлично! – Слава довольно потер пухлые руки. – Готовьтесь, готовьтесь.

– К чему? – Я, решив косить под дурочку, захлопала ресницами. – И вообще, что вы себе позволяете?! Я не заслужила такого отношения!

– Деточка, а кто сказал, что в этой жизни всем воздается по заслугам? – Продюсер противно хихикнул и поскреб толстую щеку. – Очень жаль, что ты позвонила ментам. Я вначале так испугался!

– А что мне было делать? Я к вам за помощью пришла. А вы как набросились, как набросились!

– Но во всем есть и свои светлые стороны. Как видишь, спасать тебя от злого и жестокого убийцы никто не приехал. И не приедет. А ведь могли бы пробить по мобильнику местонахождение и примчаться. Но, к счастью, никому не нужна лишняя работа. И поэтому даже кстати, что ты ментам звонила. Я обязательно это использую. Это так хорошо в мой план вписывается, фантастика!

– Что вы используете?

– Твою помощь, детка… Она идеально в строку ложится. Получится, что был конфликт, ты просила о помощи, потом не удержалась, и…

Мне очень не понравилось мечтательное выражение на его лице. Страх, как кошка, царапнул по спине липким холодным потом, и все тело стала бить мелкая противная дрожь.

Стараясь не поддаваться панике, я послала продюсеру томный взгляд и попросила:

– Можно отстегнуть наручники? Рука затекла, я уже ничего не чувствую! И Николаса отцепите, он там вообще еле дышит!

– Сейчас, сейчас, – пробормотал он и сделал шумный глубокий вдох. Потом вдруг раздался какой-то странный пукающий звук, и я с ужасом увидела, как голова Николаса бессильно свесилась, а из виска на пол потекла красная густая струйка крови.

Сначала мне показалось, что все это произошло не по-настоящему. Что худенький мальчишка сейчас вскочит на ноги, сотрет со щеки томатную пасту и весело рассмеется.

Я чувствую пульс каждой секунды, я почти задыхаюсь, я жду, но… Ничего не происходит. Безжизненные руки-плети, кровь чуть слышно кап-кап, вихрастый нежный затылочек и – я нашла в себе силы оторвать взгляд от Николаса и посмотреть на Славу – пистолет в руках продюсера. Оружие явно стало длиннее, я различаю какой-то наконечник на стволе и вяло думаю, что это, наверное, глушитель, потому что звука выстрела почти не было слышно.

Где-то в глубине меня уже готовится к извержению истерика.

Надо сдержать ее, не выпустить.

Продюсер – псих, а психов злить опасно.

Или все-таки я сплю?! Неужели так бывает: продюсер пристрелил своего протеже?! Один человек убил другого – так просто, буднично, без объяснений, словно муху прихлопнул. Изумление, страх, боль, ужас – все это разрывает душу и кричит, что так невозможно, так не бывает, так невыносимо.

Тем временем Слава опускается перед Николасом на корточки и, брезгливо поморщившись, прикасается жирными пальцами к тонкой шее.

– Готов. С первого раза. Пульса нет. Правда же я молодец?

– Правда, – едва слышно откликнулась я. – А зачем вы его убили?

– Смерть – лучший двигатель торговли, детка. Ты со мной согласна?

– Какой еще торговли?

– Любой. Я торгую музыкой. Живой Николас мало кому интересен – таких смазливых пацанов всегда было и будет пруд пруди. А вот мертвых нет. Я сделаю рынку эксклюзивное предложение. Знаешь, как выросли продажи дисков Майкла Джексона после того, как он отправился на тот свет? Из наших Виктор Цой очень вовремя умер, на пике славы. Кто-то срубил потом хорошую капусту. И я теперь поднимусь. Вот так-то. Всем нужны деньги, детка.

Прежде, чем я успеваю подумать, из меня вырывается презрительное:

– Сколько веревочке ни виться, все равно конец будет! На чужом горе никогда своего счастья не построить. Денег вы хотите! А в тюрьму не хотите, нет?!

– Это все лирика, – продюсер ничуть не расстроился от моего резкого замечания. Он подошел ко мне, вытащил из кармана джинсов ключ и отстегнул наручники. – В этой жизни знаешь кто прав? У кого прав больше. А прав у кого больше, знаешь?

Морщась от резкого запаха виски (похоже, продюсер здорово налакался), я хмуро переспросила:

– У кого?

– У кого силы больше! Просекаешь? Ерунда весь этот синематограф. Никита Багров, брат, сила в правде, ля-ля, тополя. Фигня-я-я… Правда в силе. Все тебе ясно, детка?

– Нет. Я не понимаю, что здесь происходит. Зачем вы застрелили Николаса? И что вы собираетесь со мной делать?

– Увидишь. – Слава вцепился в мою руку и потащил вперед. – Кажется, я отсюда в него стрелял? Или стоял чуть левее?

– Левее, – холодея, подсказала я. Хотя на самом деле продюсер стоял минимум на два шага правее.

– Зря, конечно, я вискаря вмазал. – Он покачнулся, стал заваливаться на бок, но потом все же устоял на ногах. – Колька все равно не жилец был, только на наркоте и стимуляторах держался. А все равно страшно. Перед ним, перед тобой.

– Вы бы меня отпустили, – жалобно проскулила я, лихорадочно осматриваясь по сторонам.

Руки у меня свободны, ноги тоже. Дверь не заперта. Слава – в дупель пьяный, он бы меня не догнал, но у него в руках оружие. Поэтому бежать страшно. С пистолетом все так быстро и просто. Едва слышный щелчок – и нет человека.

– А вообще ты должна быть мне благодарна, детка. Вышла бы ты замуж, родила детей, стала бы толстой теткой. Что в этом хорошего? А так – умрешь молодой и красивой. Сейчас я тебя шлепну, потом милицию вызову. Расскажу, как вы с Николасом тут друг друга перемочили. И всем хорошо будет. Я получу свои денежки, много-много денег…

Я слушала этот бессвязный, прерываемый иканием лепет и начинала медленно закипать.

В толстую тетку я превращусь, надо же! На себя бы вначале посмотрел, тварь расползшаяся! Я хочу стать известной, популярной, хочу блистать, вызывать интерес, восхищение, зависть! Но даже если бы я действительно просто хотела выйти замуж и родить детишек – что в этом плохого?! Это нормальное человеческое счастье! В любом случае, это моя жизнь, и распоряжаться ею буду только я. А не какая-то пьяная тварь! Надо же, если у женщины есть ребенок – то она уже обязательно толстая тетка! Это просто кусок дерьма, а не мужик! С башкой у этого хамоватого козла явно наметились серьезные проблемы!

Улучив момент, когда продюсера опять повело, я ловко выхватила пистолет из его руки. И, чуть отскочив (не хватало еще, чтобы Слава забрал у меня только что полученное оружие!), заорала: