Гарольд Роббинс - Прощай, Жаннет

Караманлис был постоянным клиентом. Он сидел один за большим круглым столом в дальнем углу зала возле окна, недалеко от Роберта Кайе, редактора „Vogue», всегда сидевшего в центре зала. Он увлеченно беседовал и не заметил проходившую мимо Жаннет. Увидев ее, Караманлис поднялся.

Поцеловал ей руку, подвинул стул и повернулся к метрдотелю.

– Можете открыть шампанское.

Жаннет улыбнулась и села. Она молча смотрела на Караманлиса, удивленная тем, что он позвонил ей после вчерашнего.

Все началось рано утром, во время завтрака. Ровно в восемь часов раздался звонок в дверь. Через минуту вошел дворецкий с корзиной роз и стоял, держа их, пока она доставала карточку и читала. Собственно, читать было практически нечего, только подпись – Караманлис.

Потом, ровно в десять часов, как только она уселась за стол в своем кабинете, вошел Робер, ее секретарь. Он тоже нес корзину с красными розами. На этот раз внутри лежала обтянутая бархатом коробочка и визитная карточка. Первым делом она открыла фермуар.

Внутри, на черном шелке, лежало колье из изумрудов, оправленных в золото и соединенных между собой маленькими круглыми бриллиантами. Она молча рассматривала украшение. Потом захлопнула крышку и потянулась за карточкой.

– Разве мадам не примерит? – удивленно спросил Робер.

– Нет, – коротко бросила Жаннет. – Слишком оно греческое.

На этот раз на карточке было послание: „Обед. У „Максима». Час дня». Подписи не было, всего одна буква – „К».

Жаннет покачала головой. Сначала ей захотелось отправить все назад, даже не сопроводив запиской, но он бы все равно ничего не понял. Его самомнение не имело границ. Она примет приглашение и сможет сама полюбоваться выражением его лица, возвращая эту побрякушку. Она взглянула на секретаря, все еще стоявшего с корзиной в руках.

– Хватит стоять с идиотским выражением на лице, – сказала она раздраженно. – Пойди и поставь цветы в воду.

– Слушаюсь, мадам. – Он заторопился к двери.

– Да, Бобби, – окликнула она его, – оставь в приемной. Не хочу видеть их здесь.

Метрдотель поставил перед ними охлажденные бокалы для шампанского и налил немного Караманлису. Не пробуя шампанское, Караманлис кивнул. Поклонившись, метрдотель наполнил бокалы и ушел. Караманлис поднял бокал.

– Я должен перед вами извиниться и попробовать объяснить свое поведение.

Жаннет не взяла бокал.

– Вы мне ничего не должны, – сказала она спокойно, вынула из сумки футляр с колье и подтолкнула к нему через стол. – Тем более, вы не должны дарить мне подобные безделушки.

– Но… вы не понимаете, – возразил он, заикаясь от изумления. – Я просто хотел, чтобы вы знали… чтобы после вчерашнего… не осталось обиды…

– А об этом меня и просить не надо, – бросила Жаннет с усмешкой. – Что могло остаться, если я ничего не почувствовала?

Его глаза сверкнули гневом.

– Стерва! – сказал он темпераментно.

Она поняла, что отомстила. Мило улыбнувшись, поднялась из-за стола.

– Прощайте, мистер Караманлис, – сказала она и ушла.

Он даже не посмотрел ей вслед. Почувствовал, как краска заливает лицо. Не поднимая глаз, смотрел на коробочку с колье. Без сомнения, неожиданная тишина в ресторане означала, что все присутствующие слышали их разговор. Рукой, дрожавшей от бессильного гнева, он поднял бокал с шампанским.

В зале быстро восстановилась обычная атмосфера. Он медленно потягивал шампанское. В окно он видел, как швейцар открыл дверцу „роллс-ройса». Жаннет села, швейцар захлопнул дверцу, и машина тронулась.

Появился официант, быстро убрал бокал Жаннет и лишние приборы. Еще через мгновение подошел метрдотель.

– Мсье Караманлис, вы будете обедать? – спросил он, как будто ничего необычного не произошло.

– Жареная вырезка, полить лимонным соком, без масла и картошки, и простой зеленый салат с лимонным соком. – Когда метрдотель ушел, Караманлис взял коробку с колье и положил ее в карман пиджака. Он почувствовал злобу. Безделушка, как назвала колье эта стерва, обошлась ему в четверть миллиона долларов! В первый раз после ее ухода он поднял глаза и оглядел зал.

Никто, казалось, не обращал на него внимания: все были поглощены разговорами друг с другом. Но он знал, что это видимость. Во время коктейлей весь Париж уже будет говорить о нем и от души потешаться.

Шампанское неожиданно показалось ему горьким. Он поставил бокал на стол. Она обычная французская потаскушка: любит повыпендриваться перед публикой, считая, что раз она женщина, то может себе все позволить.

Но этой придется убедиться, что она ошиблась. В той маленькой греческой деревне, где он родился, умели наказывать шлюх, перешедших границу. Им преподавали урок, который они помнили до конца своих дней.

– Стареешь, Жак, – сказала Жаннет, глядя на него через стол. – Раньше ты всегда давил на меня, подгонял, а теперь я только и слышу: „Сбавь скорость!» Что плохого в том, что все плоды наших усилий будут принадлежать нам же?

Он не отвел взгляда и постарался, чтобы на его лице не отразилась обида.

– Жаль, что ты так все понимаешь, Жаннет, – сказал он. – Я ведь не говорю, что плохо владеть всем. Я просто прошу тебя прикинуть, стоит ли это десять миллионов долларов. На данный момент, ничего не вкладывая, мы зарабатываем четыре-пять миллионов долларов в год только за счет лицензий и разных гонораров. „Кенсингтон» оплачивает хранение, инвентаризацию, производство, организацию продажи и рекламу. Наши только имя и модели.

– Мое имя и мои модели, – резко перебила его Жаннет.

– Правильно, – кивнул он. – Это самое ценное, что у нас есть, и мы должны идти в этом направлении. Только вспомни, что нам стоило выбросить на рынок „Soie». Двадцать пять миллионов франков, заработанных потом и кровью. А значительной прибыли можно ждать только года через три. А ведь нам все удалось.

Теперь высокая мода, где тоже все принадлежит нам. Мы развернулись так, как и не мечтали. Мы преуспели больше всех, больше Сен-Лорана и Живанши. И что? Текущие расходы тут же съедают все, что мы зарабатываем. Если нет убытков, то мы уже счастливы. И я возражаю не против десяти миллионов долларов, которых у нас нет, Жаннет. А против того, что за этим последует. Потребуются еще деньги – чтобы создать все те службы, которые сейчас оплачивает Кенсингтон. Это может стоить еще десять миллионов долларов. И еще, даже если мы найдем эти двадцать миллионов долларов, способны ли мы осуществить задуманное? Что, к примеру, мы знаем о производстве в Латинской Америке или в Азии? Или о том, как руководить сетью розничных магазинов в Штатах? Да ничего. Мы тут хуже любителей. Даже профессионалы сталкиваются с неожиданными препятствиями. Возьми, к примеру, Агаш-Вилло, самого удачливого оптовика во Франции. Совсем недавно они купили „Корветтс» в Штатах, тоже весьма доходную компанию. Но что-то пошло наперекосяк. Не успели они и глазом моргнуть, как потеряли сорок миллионов долларов, так что теперь банки могут отобрать у них контроль за их же собственными компаниями. – Жак замолчал, переводя дыхание.