Под тенью твоих чувств - Нетта Хайд

встать и убежать, раствориться в воздухе или уйти в туман, чтобы не знать всего этого.

– После твоего исчезновения, я поехала к Жасмин… Она умерла… – она сглатывает, – она умерла в твоей постели. В ее руке было смято это фото.

– Нет, – не контролирую себя, задыхаюсь от ее слов.

Смотрю на глаза моей Жасмин, они такие живые… Палец проводит по фотографии, словно я могу прикоснуться к ней через кусок бумаги…

Всматриваюсь в лицо мужчины… По направлению его взгляда и улыбке можно понять, что кроме миссис Болдуин он не видел больше никого. Он любил ее.

– Прости меня, Скарлетт.

Нет. Не нужно. Это не правда.

– Жасмин и Калеб были теми, кого я потеряла. Они были готовы для меня на все. Они помогли мне выбраться из депрессии. Жасмин – своими разговорами, жизнерадостностью. Калеб…

Она делает паузу.

– Он был невероятным. Он был обаятельным, дерзким и харизматичным мужчиной, но я продолжала видеть в нем того доброго и отзывчивого мальчика по соседству. Его любовь, забота, разговоры на абсолютно любые темы, понимание и поддержка. Я никогда не получала все это в такой мере, как давал мне он.

Она сжимает губы в тонкую линию, ее глаза становятся пустыми, холодными.

– Я влюбилась. Я хотела уйти от Адама. Я хотела быть с ним. Быть с тем, кто любил меня по-настоящему все эти годы, любил во мне человека, а не саму возможность родить наследника. Но…

Меня воротит от этого разговора. Мне плохо от осознания. Я не хочу в это верить.

Это розыгрыш. Шутка. Пранк.

Зачем? Просто у семьи Болдуин такой юмор.

– …но Адам вернулся за мной, – продолжает она, смотря на меня прямо. – Он заставил меня уехать. Он сказал, что, если я откажусь, он лишит меня всего. Всех, кто был мне дорог. У меня не было выбора.

Так же, как и у меня…

– Через три месяца я узнала, что беременна. Я хотела избавиться от ребенка. Я не хотела детей. Я ненавидела все, что с ними связано. Но когда я в тайне от Адама пошла на этот шаг, врач сообщил, что на таком сроке уже нельзя делать аборт.

Мне становится плохо.

– Тогда выяснилось, что срок немного больше, чем я предполагала. У меня были проблемы, поэтому я не поняла этого сразу. Этот ребенок был не Адама.

В глазах появляется предательский яд, который сильно режет слизистую.

– Я хотела солгать ему. Я думала, что ребенок родится без особенностей, но особенности были…

– Дефекты, – поправляю ее охрипшим голосом.

– Особенности, Скарлетт, – она качает головой, снова потянувшись пальцами к своему кофе. – Заметная на первый взгляд особенность и более глубокая. Рыжие волосы и врожденная односторонняя агенезия.

Ай…

– Ты его копия, Скарлетт.

Не могу…

– Не только снаружи, но и внутри.

Меня рвет изнутри.

– Твоя харизма, дерзость, обаяние.

Каждая кость превращается в пепел.

– Твои глаза и веснушки. Все это от него.

Кислород превращается в угарный газ.

Ее слова стучат набатом по моим барабанным перепонкам, раня в кровь мой слух, причиняя новый вид боли – боль потери того, кого ты никогда не знал.

– Почему… – горло саднит, не позволяя мне задать полноценный вопрос. – Почему ты меня бросила?

Смотрю на ее лицо: ее глаза опущены вниз, словно ей стыдно.

Стыдно? За что именно?

– Не было выбора?

– Был… и я сделала тот, за который расплачиваюсь до сих пор. – Пауза. Ее голос тонет. – Адам… – она прерывается на этом имени. – Калеб разбился на мотоцикле в день твоего рождения, Скарлетт.

Калеб. Разбился на мотоцикле. В день моего рождения.

Больно. Больно. Больно.

Дыхание учащается. Хочу кричать, хочу ударить кулаком по столу, но язык прилипает к небу. Мысль: лучше бы не знать, лучше бы не слышать – повторяется как мантра.

– Мне дали понять, что если я не избавлюсь от тебя, он отправит следом за ним тебя, Жасмин и Карлотту.

– И ты избавилась… – шепчу я.

– Если бы не Жасмин, если бы не ее болезнь, ты бы никогда не узнала обо мне, – в ее словах слышится попытка оправдания.

Я чувствую, как под глазами подступают слезы, но не плачу; они как будто застопорились в состоянии шока.

– Почему ты не рассказала мне тогда? Почему сейчас?

– Ты бы не стала меня слушать. Ты бы решила, что я сошла с ума. Ты бы не поверила мне.

– Откуда ты знаешь, как бы я отреагировала? Откуда тебе все это знать, твою мать?!

– Скарлетт, милая, прости меня. Прости меня.

Кислород в дефиците: дыхание режет, и я считаю секунды, чтобы не утонуть в собственной реакции.

– Я плакала каждый раз, когда Жасмин присылала мне твое фото. Я видела, как ты растешь. Я знала о тебе все.

– А я не знала о тебе ничего, – сухо вырывается из меня. – Я не видела тебя. Я не чувствовала тебя. Я не понимала тебя. Никогда.

– Скарлетт, я ненавидела себя каждую минуту… – ее фраза тонет в тяжелом выдохе.

– Недостаточно сильно, как ненавидела тебя я.

– Милая…

– Простите, миссис Болдуин, но мне пора идти, – говорю я, собирая силы, которых уже нет. – Вы обещали не задерживать меня.

Стоп-кадр: я встаю. Тело – механика, заученные движения: сумка на плечо, пальцы сжимают ремешок. Каждое движение дается с трудом, но я делаю все, лишь бы уйти.

– Постой, – просит она, и ее просьба тонет под шумом моего собственного сердца и моих шагов.

Не слушаю. Не хочу. Хватит.

Слишком тяжело. Слишком неожиданно. Слишком больно. Слишком…

Мама?

Нет! У меня не было настоящей мамы! У меня не было ее, черт возьми! У меня была Жасмин. Но не было мамы. Настоящей. Не было, и не будет.

П-папа?

Перед глазами вспыхивает фотография.

Он разбился на мотоцикле.

Больно ли мне от того, что я узнала? Чертовски сильно.

Я не планировала узнавать ничего о людях, которым я не нужна, которые отказались от меня. Я благодарна Жасмин за то, что она воспитала меня так, что мне не хотелось задавать ей вопросы о моих родителях. Она дала мне все, что могла. Она была моей матерью, моим отцом, моей семьей. Но… ее больше нет.

А женщина, которая рассказала печальную историю своей жизни, – посторонний для меня человек. Но я совру, если скажу, что мне все равно на то, что я увидела своего папу – пусть только на фотографии, но увидела.

Выйдя на улицу, я тороплюсь, насколько могу. Пасмурное небо с намеком на дождь не дает успокоиться – только усугубляет мое состояние.

Так и