На горизонте – твоя любовь - Нетта Хайд

к маленькой выпирающей венке на шее – его любимому месту, которое раньше он сжимал до приятной боли, а теперь мягко гладит. Его движения становятся еще плавнее. Он опускается ниже: мягко скользят по моему плечу, локтю, кисти, пока не заводят мою руку над головой в одном резком, но одновременно нежном движении. Это вызывает тяжелый, глубокий вздох – почти стон.

Затем он едва ощутимо проводит пальцами вдоль внутренней стороны моей руки, опускается к ребрам и обрисовывает кончиками пальцев участок под грудью, не касаясь ее. Его движения продолжаются, переходя по центру моего живота к самому пупку.

Эти прикосновения… Эти действия… Никогда раньше он не позволял себе такого.

– Может, все-таки пойдем в дом? Ты вся дрожишь.

– Это не из-за холода, Хантер.

– А из-за чего, Тея? – спрашивает он, пронзительно смотря на меня.

Я молчу.

Молчу, надеясь, что он все и без слов прекрасно понимает.

И он, кажется, понимает.

Хантер выпрямляется, рассматривая мое возбужденное до предела тело, которое предательски содрогается только от его нахождения в такой запредельной близости. Он тянется к молнии на моих шортах и плавно расстегивает ее, затем такими же медленными движениями стягивает их с меня, убирая последнюю часть одежды, которая будто мешала и сковывала мои движения.

Мое пульс уже вышел за любые допустимые нормы, сердце уже перестало контролировать положенные ему удары, а полость рта уже настолько пересохла, что кажется, я не пила целую вечность.

Почему я уверена в том, что сейчас мне будет впервые по-настоящему хорошо и приятно, даже без желанной и привычной боли? Как будто все сломанные детальки моего дефектного тела и разрушенного сознания, соберутся воедино с его помощью.

Я собираюсь приподняться, но он опережает меня, запрещая делать что-либо, когда одна его ладонь уверенно опускается на мою шею, а вторая – падает на мое бедро, как будто там ей и место.

Он снова целует, срывая с моих губ прерывистые выдохи, которые растворяются на его языке. Мои руки начинают самовольничать, вытворяя то, что здравый рассудок давно бы забраковал, – сначала тянутся к его волосам, зарываясь пальцами, трогая кожу головы, а потом переходят к его сильной спине, прижимая к себе ближе, теснее, до невозможности.

Мои руки переходят к косым мышцам его живота, поглаживая каждую выемку на теле, скользят ниже, к его джинсам, желая получить то, что так упиралось в меня в ту ночь, когда он приехал больным ко мне. То, что уже давно должно было оказаться внутри меня, если бы не мое идиотское сопротивление. Моя ладонь ловко проникает под джинсовую ткань и трогает уже готовый член.

– Тея, я не могу, – выдыхает он в мои губы.

– Что? Мне кажется, еще как можешь, Хантер, – говорю, касаясь кончиками пальцев возбужденной плоти.

– Я не могу больше терпеть, ангел, – добавляет он, и я как бы случайно закусываю нижнюю губу и слегка сжимаю его член в своей руке.

– А кто сказал, что ты должен терпеть? Я здесь. Под тобой. Голая. Твоя.

– Повтори, – серьезно требует он.

– А кто сказал, что ты должен терпеть…

– Последнее слово, Тея, не издевайся надо мной, – перебивает меня, сжимая челюсть.

– Твоя, Хантер, – шепчу, глядя в его глаза.

Я не вру. Сейчас я, наконец-то, не вру ни ему, ни себе. Я говорю чистейшую правду, такую же прозрачную, как вода в океане.

– И если ты сейчас же не войдешь в меня, я задумаюсь над тем, что у тебя проблемы в сексуальном плане, и тебя перестали возбуждать женщины.

– Черт, ангел, ты…

– Никакой нежности и серьезности со мной не выходит, да? – Я не могу сдержать улыбку, которая так и напрашивается на лицо.

– С тобой возможно все.

– Дай мне то, чего у меня не было целый год, – еще одна правда слетает потоком с моего развязанного языка.

– Я не сошел с ума.

– Мы сделали это вместе, – говорю, расстегивая ремень на его джинсах, – поэтому, прости, сейчас все будет быстренько для меня.

– Я буду первым, Тея, – заявляет он, ударяя еще одной правдой по моим ребрам.

– Посоревнуемся? – предлагаю, забрасывая обе ноги ему на поясницу.

– Обязательно, ангел, – отвечает он, пока я избавляю его от тесных джинсов.

Одним резким толчком он входит в меня и останавливается. Дает мне и себе время переварить все, что происходит, а затем продолжает сначала медленно, плавно, а после – резко, грубо, больно, так, как мы любим. Я царапаю его спину, прижимаясь своей грудью к его, желая впитывать в себя каждое движение.

Его рука по-прежнему удерживает мое бедро, оставляя следы от пальцев на коже. Он не закрывает глаза, смотрит на меня, словно боится, что это неправда, словно думает, что я могу раствориться.

Я и сама не отвожу от него взгляда, из-за страха, что могу моргнуть и проснуться в его машине около своего дома.

– Ущипни меня, – прошу его на выдохе, и он тут же выполняет мою просьбу, щипая за задницу. – Еще раз, – снова прошу, и теперь он щипает меня рядом с тазовой костью. – Еще, – очередная просьба, которую он тут же исполняет, щипая за живот. – А теперь укуси, – выдыхаю, между стонами, которые рвутся из меня.

– Тея, – шепчет он, наклоняясь к моим губам и прикусывая их до боли, запечатывая все влажным поцелуем.

– Теперь верю, – учащенно дышу, продолжая получать приятные, желанные толчки.

– Это не сон, ангел.

– Хантер, не останавливайся, – шепчу, чувствуя, что он сдерживается. – Пожалуйста, прошу вежливо, пока я под тобой. Потом я с тебя не слезу.

Его движения становятся еще резче, из моего горла вылетают оглушительные стоны, которые тонут в его поцелуях. Мое тело лихорадочно трясется от его прикосновений. Мой разум отключается, полностью подаваясь запрещенному наслаждению.

Хорошо. Сейчас на самом деле очень хорошо.

Мы находимся в самом эпицентре блаженства, растворяясь друг в друге, понимая, что это конец.

Наш губительный конец.

Я чувствую, как тепло растекается внутри меня, но он не выходит, а продолжает быть во мне, и сейчас я уверена, что именно так и должно быть.

Только он. Только я. Только мы.

– Ты понимаешь, что теперь ты не сможешь снова напялить маску безразличия на свое лицо и делать вид, что ничего не произошло? – говорит он, заставляя смотреть в мои глаза. Как будто бы я пытаюсь избежать его взгляда… Напротив, смотрю на него, не отрываясь.

– Если ты сам этого не сделаешь, – шепчу, оставляя осторожный, легкий поцелуй на его губах.

– Никогда, Тея.

– Теперь можно и посмотреть на черную комнату.

– Что-то подсказывает, что ты не будешь это делать.

– А вдруг я