Валентина Мельникова - Камень любви

— Ева, мне надо с тобой посоветоваться, — Татьяна судорожно перевела дыхание. — Ты говоришь, что я бредила. Но это иное… Не знаю как объяснить… Ты медик, ты должна понять. Я не сошла с ума, правда!

— Говори, — строго сказала Ева, — я вижу, с тобой что-то не ладно! Так что давай, как на духу! Обещаю, дальше меня это не уйдет!

Татьяна набрала полную грудь воздуха, но тут на пороге возникли какие-то мужчины в гражданской одежде, ввели в палатку грязного, будто изжеванного завхоза в наручниках, усадили его за стол. Татьяна испуганно прижалась спиной к брезентовой стене, но Ева ободряюще похлопала ее по плечу.

— Как ты? — И, заметив ее взгляд, устремленный на вошедших, шепнула: — Похоже, нас сейчас попросят удалиться. Сможешь идти?

— Смогу, — кивнула Татьяна, испытав облегчение. Видно, еще не готова была к исповеди.

Она осторожно спустила ноги с топчана, и в этот момент в палатку вошел Анатолий. Голова его была перевязана, лицо в ссадинах, но вошел он стремительно и сразу посмотрел на Татьяну, вернее, на ее забинтованную руку. Лицо его исказилось, глаза сверкнули бешенством, и он двинулся к Пал Палычу. Ева кинулась наперерез, схватила его за руки. На помощь ей бросился один из мужчин. Вдвоем они силой заставили Анатолия сесть на топчан возле Татьяны. Он тяжело и нервно дышал, глаза полыхали ненавистью.

— Сдурел? — прошипела Ева. — Прибьешь эту сволочь и сам сядешь! Тебе это надо?

— Успокойтесь, Анатолий Георгиевич! — мужчина смерил его хмурым взглядом. — Никуда эта тварь не денется!

Пал Палыч с равнодушным видом уставился в столешницу. Кажется, он ничего не замечал, ничего не слышал — в растерзанном камуфляже, подавленный, но последние слова полицейского заставили его встрепенуться. Он резко поднял голову, оглянулся. Глаза его мрачно блеснули.

— Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, а от вас, менты, и подавно уйду! Помяните мое слово!

— Помолчи, Горянский! — буркнул второй мужчина. — Твои подельники много чего занимательного поведали, так что на этот раз не отвертишься, — и кивнул первому. — Выводи его отсюда! Не будем тревожить раненую.

До Татьяны наконец дошло, что раненая — она и это из-за нее взъярился Анатолий. Ухмыляющегося завхоза вывели из палатки. Ева странно засуетилась, посмотрела виновато на Татьяну.

— Вы тут посидите пока, а я на разведку сбегаю! Только обещайте меня дождаться, ладно?

— Ладно, — кивнул Анатолий, — сбегай, но недолго. Думаю, скоро опять по мою душу придут. Полиция опросила, но скоро начальство явится. Наверняка уже подъезжают!

Ева махнула рукой и выскочила из палатки. Анатолий мигом развернул Татьяну к себе лицом.

— Как ты? Тебе лучше? — И, не дожидаясь ответа, прижал ее голову к груди. — Господи, как я испугался! Чуть не зашиб эту сволочь, когда увидел тебя на земле, без сознания!

— Мне рассказали, — Татьяна мягко отстранилась и посмотрела ему в глаза.

Он тоже смотрел на нее не отрываясь и молчал. Затем поднял руку и коснулся ее волос.

— Я кошмарно выгляжу, да? — задала она абсолютно не тот вопрос, который хотела задать. И шмыгнула носом, пытаясь сдержать слезы, но они все равно покатились по щекам.

— Кошмарнее некуда, — едва заметно улыбнулся Анатолий, — но я люблю кошмарных женщин!

Здоровой рукой Татьяна коснулась его щеки, колючей от отросшей за сутки щетины. Сердце ее сжалось: неужто он мог погибнуть, не узнав того, что ей очень хотелось ему сказать?

— Не плачь! — Анатолий бережно, стараясь не задеть раненую руку, обнял ее. — Не надо, моя хорошая!

Но слезы уже хлынули потоком — горячим, безудержным. Майка Анатолия мигом промокла на груди. Он ласково погладил ее лицо, обнял за плечи. Татьяна прижалась к нему, обхватила за шею. Все закрутилось, завертелось, поплыло перед глазами — все быстрее, быстрее, как карусель. Мысли терялись, путались. Дыхание сбилось, и Татьяна снова всхлипнула.

— Опять ревешь? — Анатолий мягко отстранил ее и посмотрел в глаза. — Все закончилось! Никто сильно не пострадал. Кроме Федора, конечно! — поспешно исправился он.

У Татьяны мигом высохли слезы.

— Ты все рассказал полицейским? Меня допросят?

— Полицейские нашли труп там, где вы его с Евой оставили. Она отдала им нож. Убийца во всем признался, так что тебя опросят как свидетеля.

— Так вот взял и сразу признался?

— Так вот сразу! — усмехнулся Анатолий. — Дело в том, что нож этот имеет свой номер. Ты его просто не разглядела. Вычислить его владельца оказалось совсем нетрудно.

— Все-таки это Илья убил Федора? Я не ошиблась?

— Не ошиблась, — вздохнул Анатолий. — На самом деле его зовут Никитой, и он племянник Пал Палыча. Служил до недавнего времени в спецподразделении. Хотя у Пал Палыча тоже имя другое: бывший генерал КГБ Владимир Горянский. В советские времена курировал культуру, в частности, отслеживал, чтобы произведения искусства, в том числе антикварные, не уплыли за рубеж. Но, похоже, на чем-то нагрел руки. Из органов его попросили, говорят, чуть не посадили. Но обошлось как-то. Правда, пенсии его лишили и генеральского звания.

— Надо же, — Татьяна покачала головой, — помнишь, я сказала, что у него выправка офицерская, а он: «Нет, я всю жизнь на заводе… Бригадиром!»

— Еще каким бригадиром! — Анатолий обнял ее крепче, провел по волосам ладонью. — Успокоилась?

— Рассказывай, — приказала она. — Я так понимаю, Горянский ушел из органов и занялся тем, что ему близко и знакомо — антиквариатом?

— Не только. Он сколотил настоящую банду. Они промышляли и антиквариатом, и современными произведениями искусства, покупали, перепродавали, нелегально отправляли за границу. Не брезговали воровством и убийствами. Думаю, теперь их раскрутят по полной, если высокие покровители не найдутся. Последние лет десять они занялись нелегальными раскопками городищ и курганов. А недавно вдруг Горянский вспомнил о книге, которая досталась ему от деда — бывшего сотрудника МГБ [53]. Он в свое время допрашивал Льва Гумилева и твоего деда. Можно только догадываться, каким образом книга Бауэра попала к нему. Наверняка прибрал к рукам при аресте. Он тоже слыл знатоком антиквариата. После его смерти огромная и очень ценная коллекция раритетов досталась внуку.

— Но почему он вспомнил о книге? Столько лет не вспоминал, и вдруг…

— А тут подсуетился твой бывший жених.

— Виктор? — опешила Татьяна. — Он-то каким боком?

— А вот таким! Не забыла, что именно Виктор настаивал на том, чтобы ты рекомендовала мне Федора?

— Такое забудешь, — буркнула Татьяна. — Выходит, Виктор был знаком с Горянским?