Элизабет Адлер - Богатые наследуют. Книга 1

– О-о? А я-то подумала, что, может, ты приехал, чтобы повидать свою любимую сестричку, – Клаудиа откинулась в кресло, потянувшись. – Ты не скучал по мне, Пьерлуиджи? Один в своей башне из слоновой кости на Уолл-стрит?

– Я никогда не скучаю по тебе, Клаудиа, – сказал он ледяным тоном.

Она усмехнулась; ей лучше знать.

– А как твоя интимная жизнь сейчас? – поддразнивала она. – Или ты больше не обращаешь внимания на такие вещи?

– Ты становишься смешной, Клаудиа, – сказал он, открывая дверь. – Увидимся за ужином.

– Не могу дождаться этого, – крикнула она ему вслед, когда он уже вышел.

В большой неосвещенной столовой было холодно и поэтому они ели свой ужин около камина в маленькой гостиной. Джульетта, которая жила в небольшом домике около дороги, приготовила им куриный суп с овощами. Клаудиа без умолку болтала, ворча по поводу своей аннулированной кредитной карточки и жалуясь на то, что Пьерлуиджи нисколько не заботится о ней.

– Ты забрал себе все деньги и не оставил мне ни цента, – кричала она сердито, – я практически погибаю в Париже, а ты купаешься в роскоши.

Джульетта поставила перед Пьерлуиджи телятину, но он покачал головой, отодвигая блюдо.

– Ты ошибаешься, Клаудиа, – сказал он спокойно. – Я вытаскивал тебя из всех финансовых кризисов, в которые ты себя загоняла. Теперь пришло время тебе самой заботиться о себе. Это единственный способ заставить тебя узнать цену деньгам.

– Цену деньгам! – она налила себе вина в бокал, пролив его на белое платье. – А какую ценность имеют деньги для тебя, братец? Ты просто перетаскиваешь их с одного банковского счета на другой, играешь в игры – покупаешь одно и продаешь другое… ты никогда не сделал ничего настоящего со своими деньгами, Пьерлуиджи! Они не приносят тебе ни радости, ни комфорта – никакого физического удовольствия. Для тебя деньги – конечный результат; а для меня – они то, на что можно купить что-нибудь стоящее.

Джульетта убрала их тарелки и принесла шоколадный мусс, который приготовила в полдень. Клаудиа набросилась на него жадно, подливая себе еще вина.

– Ты никогда не думаешь о последствиях, не так ли? – сказал он презрительно. – Даже об эффекте от двух порций шоколадного мусса – как это скажется на твоих бедрах, а?

– Черт бы тебя побрал! – закричала она, рывком швыряя тарелку через стол. – Ты – ублюдок, Пьерлуиджи! Я ненавижу тебя!

Джульетта подобрала осколки тарелки и поспешно укрылась на кухне. Казалось, эти двое никогда не любили друг друга, и вот снова они бранятся. Принеся кофе, она поставила его на стол, глядя на них встревоженно.

– Синьор! Синьора! Я ухожу, – пробормотала она.

– Спокойной ночи, Джульетта. Благодарю вас, – сказал он, но Клаудиа мрачно смотрела в стол, ее голова упала на ладони. Джульетта вздохнула; она была рада, что идет домой к мужу, на свой островок мира и спокойствия.

– Ты просто ревнуешь – вот и все, – проговорила она резко.

Пьерлуиджи налил себе кофе и пошел с ним к двери.

– Я иду назад – в кабинет отца, может быть, найду там что-нибудь, – сказал он, игнорируя ее замечание.

Он сидел там около часа, роясь в плотно набитых ящиках стола, когда услышал звуки шагов в холле. Двери распахнулись и нетвердой походкой вошла Клаудиа. Ее волосы в беспорядке падали на лицо, белая атласная блуза была залита вином.

– Я хочу поговорить с тобой, братец! – прошипела она.

Он холодно взглянул на нее.

– Ты – пьяна, Клаудиа, – сказал он. – Почему бы тебе не пойти лечь в постель и не поспать? Тебе нужно выспаться. Мы можем поговорить утром.

– Мы можем поговорить утром… – сказала она, передразнивая его – ей удалось точно имитировать его тон. – И о чем же мы будем говорить утром, Пьерлуиджи? Мы будем говорить о тебе и обо мне?

Легкая улыбка заиграла на ее полных губах. Клаудиа облизнулась соблазняющим движением языка: – О «прежних временах», братец?

Рука Пьерлуиджи застыла, сжав листок бумаги.

– Уходи, Клаудиа, прошу, – сказал он, наклоняясь над столом.

Она начала подходить к нему.

– А может, вспомним, маленький братишка? Не говори мне, что не мечтаешь об этом – один, в своей узкой холостяцкой постели, высоко над Манхэттеном. Давай, Пьерлуиджи, признайся, мы ведь оба знаем, о чем ты думаешь. – Остановившись перед ним, Клаудиа обвила руками его шею и поцеловала его в затылок. – Ведь ты любишь свою сестричку, любишь, Пьерлуиджи, не так ли? А я и не знала, что так сильно – до того дня, на конюшне. Ты никогда не заикался о том, сколько времени ты подглядывал за нами, братец. Дважды, трижды… или дюжину раз?

Она засмеялась, когда он расцепил ее руки и отшвырнул ее назад.

– Прекрати, Клаудиа, – потребовал он. – Прекрати немедленно!

– О-о, это не то, что ты сказал тогда, – хихикала она. – Тогда тебе хотелось совсем другого… еще и еще… Вспомни тот полдень, Пьерлуиджи. Помнишь? Помнишь? Он только что ушел, оставив меня лежать на соломе. Я знала, что ты наверху, на чердаке… подглядываешь… и я позвала тебя. Ты слетел вниз по лестнице так быстро… Потом остановился… Ты шел медленно… ты не мог оторвать от меня глаз, не так ли? Лежащей, полуобнаженной, юбка задрана выше талии…

– Ради Бога, Клаудиа! – закричал он, отшвыривая стул и глядя на нее в упор.

– И вот тогда наступила твоя очередь, так? Так, Пьерлуиджи? Твоя очередь дотронуться до груди маленькой сестрички? Твоя очередь… – она не успела докончить.

Взмахнув рукой, Пьерлуиджи хлестнул ее ладонью по лицу. Удар был такой силы, что она далеко отлетела назад.

– Ты! Ты! Ты дешевая жалкая шлюха! – прорычал он. – Все, что ты когда-либо делала в этой жизни – это продавала свое тело!

– А ты всегда мало что мог предложить, – сказала она горько. – Вот так!

– Я уезжаю, – бросил он, выскакивая из комнаты. – Я отказываюсь оставаться здесь с тобой.

– Боишься, что соблазню тебя? – поддразнивала она. – Что, так?

Не обращая на нее внимания, Пьерлуиджи пошел вверх в свою комнату. Его чемодан был все еще не распакован и, надев пальто он подхватил свои вещи и пошел назад – вниз по ступенькам. Клаудиа ждала его в холле у телефона.

– А как, интересно, ты выберешься отсюда? – спросила она. – Ты не подумал об этом, Пьерлуиджи? У тебя нет машины.

– Я позвоню в деревню и закажу такси, – ответил он, направляясь к телефону.

Она схватила трубку первой, громко и нервно смеясь.

– О, нет, нет, тебе не удастся, – сказала она. – Мы отрезаны от мира.

Он уставился в изумлении на ножницы в ее руке и на болтающийся конец телефонного провода. Потом, взяв свой чемодан, он бросился мимо нее.

– Я пойду пешком в деревню, – остановившись, произнес он холодно.