Ирина Арбенина - Плохая хорошая девочка

— Не понимаю…

— А напрасно! Я регулярно ем ягоды Cordia quarensis после наших с вами совместных трапез, Юрочка. Чтобы желудок опорожнялся. Понимаете, голубчик?

— Нет.

— Что ж тут непонятного?! Я ем эти ягоды, а вы — нет. Поэтому я жив, а вы, Юрочка, скоро умрете. Ведь ваш желудок не исторгал регулярно отравленную пищу. Вы не так умны, как львы-людоеды или, скажем, как я, ваш покорный слуга. Потому вы и умрете.

— Что вы такое говорите, профессор? — прошептал окровавленными губами Юра.

— Помните, я вам рассказывал про шофера в экспедиции? Болтуна и балагура? Помните, Юрочка?

— Да…

— Так вот это и был Василий Петухов. Понимаете?

— Нет…

— А ведь это очень просто. Младший Петухов работал шофером у меня в экспедиции… А шоферы, как я вам уже говорил, обычно очень болтливы. И мой Василий все шутки шутил, как я вам уже рассказывал. Припоминаете, Юрочка?

— Припоминаю.

— А однажды Василий Петухов и говорит мне: «Ну что это у вас за экспедиция, профессор?! Ерунда… Вот мне мой дядя, летчик Петухов, та-акое рассказывал!» И я, Юрочка, очень внимательно выслушал тогда Васю Петухова.

— Ах, вот оно что…

— Помните, я говорил вам о своих изысканиях, Юрочка? О том, как я пришел к выводу, что Прекрасная долина существует?

— Да.

— Так вот. Это действительно так. Но это случилось отнюдь не тогда, когда вы принесли мне для консультации дневник Эллы. Это случилось много раньше. Я еще до вашего появления в музее открыл Прекрасную долину, понимаете? Это я открыл ее! Я ее заново открыл!

Только теперь Юра наконец все понял.

— Так, значит, взрывчатка на летном поле — это ваших рук дело? — догадался Юра.

Профессор только самодовольно хмыкнул.

— Одуванчик вы наш! А кто бы мог подумать! Как прикидывались-то. Совсем ведь вроде, старый вы лис, выглядели тогда больным! Старым и немощным! А сами тем временем — взрывчатку под самолет! А я-то дурак! Лучше бы нас тогда подорвало, — прошептал Ростовский, морщась от нестерпимой боли.

— Ну уж как получилось, так получилось. Извините! Как говорится, загад не бывает богат.

— А я ведь было подумал тогда перед отлетом в долину: помираете вы!

— Не дождетесь! — хихикнул Горчицкий. — Не дождетесь! И это уже не фраза из анекдота. Это уже правда, Юрочка. Даже если мне суждено еще недолго протянуть, вы-то уже этого точно не дождетесь. Потому что вы-то — раньше! Понимаете? Вы-то, Юрочка, умираете уже сейчас. А я еще немного потешусь.

— Чем, Горчицкий?

— Как чем, Юрочка?! — Профессор встал во весь рост.

Он возвышался рядом с распростертым на земле Ростовским и — прежде низкорослый и щуплый — выглядел теперь просто гигантом. Так, во всяком случае, казалось лежащему на земле Юре.

— Разве вы еще не поняли? — Горчицкий обвел широким королевским жестом окрестности Прекрасной долины. — Вот чем! Вот он, мой мир! Мое королевство. Моя Прекрасная долина! Жаль, что вы пытались мне помешать. Вы, Юра, вели себя…

— Глупо?

— Нет, вы вели себя, как человек с фантазией. Что, конечно, очень необычно для милиционера. Понимаете, Юрочка, был такой художник очень знаменитый, Энди Уорхолл. Так вот он утверждал, что все проблемы у человека — от фантазии. Если бы не было фантазии, не было бы и проблем.

— Возможно…

— Но мне кажется, что именно поэтому вы и поймете меня, Юра. Эта долина — ловушка! Думать о Прекрасной долине так же опасно, как заходить на болото. Это затягивает. Ведь и вас, Юра, она заманила, верно?

Ростовский нехотя кивнул. Первое потрясение от услышанного прошло, и теперь он уже не чувствовал ничего, кроме злости и апатии.

— Так вот почему вы так старались нагнать на меня страху, жалкий старик, — усмехнулся Юра. — Правда, эта фишка у вас не прошла. Вам, Горчицкий, увы, попался толстокожий, маловпечатлительный московский мент. Я ведь не мечтательная девушка-художница Элла. Меня хрен испугаешь сказками про чудовищ. Я сам кого хочешь испугаю…

— Да, крови вы мне, Юрочка, попортили…

— Надеюсь.

— Так вот. Продолжу свой рассказ, — откровенничал между тем Горчицкий, расхаживая у костра и почти не обращая на Юру больше внимания. — По мере того как то, о чем мне только пригрезилось после рассказа Васи Петухова, стало оформляться в довольно стройный жизненный план, потребность в услугах такого человека, как Петухов, становилась все более явной! Я ведь стар, Юрочка, неловок, не слишком сноровист и не слишком хитер в бытовых и организационных вопросах. Мне нужен был «порученец», человек «ловкие руки», на все за деньги готовый.

— Откуда же взялись деньги, Горчицкий?

— А вы еще не догадались?

— Нет…

— Вы же читали дневник Эллы.

— И что?

— Ее дневник и начинается, по сути дела, с описания сцены ограбления.

— Этот астероид? Хондрит? Это что же — магический камень? Вы что же — алхимик и с его помощью превратили свинец в золото?

— При чем тут метеорит! Хондрит — это просто сказка для простодушных племянниц. Целью ограбления был вовсе не хондрит.

— А что же?

— Хондрит — это был, в общем, только обычный прием, о котором знает любой читатель детективов. За шумным, заметным, ярким и фальшивым обычно и прячется истинное. Все замечают, например, рыжую приклеенную бороду грабителя — и вот уже следствие на ложном пути! Хондрит — это, по сути, «приклеенная рыжая борода». Прикрытие!

Из музея был похищен большой камень, разбита витрина. Все шумно, громко, нелепо, заметно. Очень заметно! И все ломают голову: кому и зачем это могло понадобиться?!

Однако прежде чем Петухов с грохотом разгромил витрину и украл метеорит, из другой витрины был изъят, причем очень тихо — винты, на которых держалось стекло, были развинчены накануне! — камень не столь большой, но гораздо более ценный.

— Бриллиант? — догадался наконец Юра.

— Вот теперь вы угадали!

— А как же это осталось незамеченным?

— Он был заменен хорошей копией. Стразом. Винты снова крепко завинчены. А те тысячи долларов, которые я за него получил, и пошли на Прекрасную долину. Самолеты, помощники, снаряжение.

«Вот, значит, как все было… — Юра, морщась от боли, слушал самодовольные разглагольствования профессора. — Жаль, что я понял все слишком поздно.

Значит, первую экспедицию в «затерянный мир» организовал профессор Горчицкий, узнавший о нем, как выяснилось, от Василия Петухова. И, очевидно, поначалу Горчицким руководил чисто научный интерес. Возможно, он возомнил себя профессором Челленджером. Но потом крыша у старика поехала, и он собственноручно короновал себя властелином Прекрасной долины. Отцом обитающего там «народа».