Семнадцатый - Эмилия Вон

да, я не знал, с чего начать и как сообщить, что теперь ее сын – игрок «Королевских щитов». Почти.

– Мам, кое-что произошло.

– Так, малыш, возьми-ка телефон и проверь, попал ли гол твоего брата в сеть. – Мама протянула свой мобильник Альваро. Тот взял его без лишних слов и сел на подоконник. – Диего, в чем дело?

Черт. Мама выглядела обеспокоенной, поэтому я решил сразу перейти к делу.

– Тебе не стоит волноваться.

– Тогда не пугай меня. Рассказывай.

– Мне вроде как предложили контракт с «КЩ», – выдавил я, потирая затылок.

Альваро выпучил глаза и охнул, прикрыв рот рукой.

В коридоре воцарилась тишина, прерываемая лишь легким дуновением летнего ветра из открытого окна. Мама молчала, и я не понимал, слышит она меня или нужно было повторить. Затем она сказала:

– Что?

Проклятье.

Мама смотрела на меня, хлопая ресницами и застыв, как статуя. Я не мог бы сказать с уверенностью, но, кажется, ее губы слегка побледнели. Или же…

Иисус… Это шок? Что происходит?

– Я сказал, что мне предложили контракт с «Королевскими щи…»

Не дав мне закончить, она завизжала, как подросток, на весь коридор и, забыв о высоченных каблуках, запрыгала на месте.

– А-а-а! Это мой сын, черт возьми!

Альваро, который должен был быть занят телефоном, соскочил с подоконника и ткнул в маму пальцем:

– Десять евро в копилку «Ругательств».

Он протянул ей раскрытую руку, и мама остановилась. Она достала из сумки купюру и вложила ее в ладошку сына. Но перед этим закатила глаза.

– Твой брат теперь игрок легендарного клуба, малыш! Дай маме порадоваться!

Альваро пожал плечами и, спрятав деньги в карман, начал свой радостный танец. Мама же, крепко ухватившись, повисла у меня на шее. Я обнял ее за талию и приподнял, чтобы ей было удобнее.

– Я так горжусь тобой, милый. И так сильно люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, мам, – прохрипел я. – Но ты д-душишь меня. Сомнительный признак любви, не н-находишь?

– Ой, да, прости.

Она разомкнула руки, ослабив хватку, и я поставил ее на пол. Глаза, такие же карие, как и мои, уже наполнились слезами. Я видел, как она сдерживается, чтобы не заплакать, но после первой же слезы, скатившейся по щеке, притянул маму к себе и вновь обнял ее.

– Эй, не надо. Я еще не подписал договор, поэтому если ты расстроилась, я мог бы…

Мама резко отстранилась и посмотрела на меня так, будто я сошел с ума.

– Погоди, ты поэтому так странно себя ведешь?

– Странно? Это не так, – возразил я.

– Так, черт возьми!

– Мама! – одновременно возмутились мы с Альваро.

– Господи, ладно… – Она достала еще пять евро и протянула младшему сыну. – Тогда почему ты не выглядишь как человек, которого только что пригласили в клуб мечты?

– Мне предстоит играть за мадридский клуб. Ты же это понимаешь?

– Конечно понимаю, Диего. Это мой отец водил тебя на футбол, а до этого он делал то же самое со мной.

– Именно. Тогда ты должна понимать, что переезд неизбежен.

Мама, казалось, не понимала, к чему я веду. Она скрестила руки на груди и спросила:

– Ну и хорошо. В чем проблема?

Она серьезно? Как можно это игнорировать? Неужели моя новость настолько ошеломила ее, что она не замечает очевидного?

– А-а-а, ты про это… – Мама тепло улыбнулась. – Черт, люб…

– Плохое слово! – Альваро вновь появился тут как тут с протянутой рукой.

– Приятель, я без кошелька, запиши это на завтра.

Брат кивнул и поспешил обратно на свое место.

– Хорошо? В чем проблема? Ой, ну с чего бы начать? – Я сделал вид, что задумался. – Может, с того, что тебе предстоит закрыть свой только набирающий обороты бизнес, м?

– И это все?

Она издевается, мать вашу?!

– А разве этого мало? – развел я руками.

– Да, потому что бизнес тебя не касается, – сказала мама, заметив мой недоумевающий взгляд. Она дотронулась теплой ладонью до моей щеки и продолжила: – Любимый, тебе не стоит об этом беспокоиться. Или о нас с Альваро. Ты нашел свой собственный путь, и я буду эгоисткой, если задержу тебя здесь в угоду своим желаниям. Но я же прекрасная мать, не так ли? – Я кивнул. – Именно. Поэтому я готова выпустить своего птенчика в свободное плавание.

– Но, мам, как…

– Никаких «но».

Спорить с Лаурой Карраско значило заранее обречь себя на поражение. Но я был ее сыном, поэтому сдаваться не собирался. Однако меня прервал встревоженный Альваро:

– Эй, мам, тебе папа звонит.

Какого. Мать вашу. Черта?

– Почему он тебе звонит? – потребовал я ответа, видя, как после слов брата мама побледнела.

Она растерялась, возможно, не ожидала звонка, но что-то внутри меня подсказывало, что это не так. Она не в первый раз получала звонок от бывшего мужа.

И все же мама мне не ответила. Вместо этого она поспешила к Альваро, вырвала из его рук телефон и сбросила звонок. Но было поздно.

Весь мой гнев, копившийся с самого утра, когда один из журналистов, поджидавший у спортивного комплекса, задал вопрос об отце, готов был вырваться наружу. Этот ублюдок сегодня меня преследовал, и, судя по всему, не только меня.

Мать виновато на меня посмотрела, и я уже знал, что за этим последует. Он звонил ей не первый раз, и эта мысль вызывала лишь отвращение с примесью чего-то темного и разрушающего.

– Любимый, это не то, что ты подумал, – сказала она дрожащим голосом.

– Не надо, – шикнул я. – Просто перестань делать это! Хотя бы сейчас перестань его выгораживать, – попросил я, надеясь услышать честный ответ. Но я ошибся. Мать не собиралась облегчать ситуацию.

– Не знаю.

Она врала мне. Ложь Лауре Карраско давалась с трудом, и ее всегда выдавала нижняя губа, которая начинала подрагивать, как только мама пыталась скрыть правду. Именно это сейчас и происходило.

Я ненавидел ложь, но все мои близкие, видимо, сговорились сегодня меня ей пичкать.

Разочарованный, я развернулся к выходу, но мама не дала мне двинуться с места, сомкнув пальцы на моем запястье.

– Диего, послушай… – Она неуверенно шагнула вперед, но я не позволил ей приблизиться и тем более прикасаться ко мне.

– Если ты хочешь рассказать мне, почему этот… – Я остановился прежде, чем выругался перед братом, который испуганно глядел на меня, стоя за спиной у матери. – Почему он вновь донимает тебя, то хорошо, я слушаю. Но если ты снова хочешь солгать, как секунду назад, то не надо. Позволь мне уйти, иначе мои слова сделают тебе больно.

Она смотрела на меня, казалось, целую вечность. Я