Нора Робертс - Наивная смерть

Те же чувства разделяли и остальные коллеги Крейга Фостера, с которыми Ева побеседовала. Последним был Рид Уильямс, преподаватель английского языка и литературы. Вот он-то был в прекрасной форме, никакого брюшка, отметила Ева. Подтянутый, атлетически сложенный, он явно активно пользовался фитнес-центром при школе. Густые каштановые волосы с отдельными золотистыми прядями. Крашеные, решила Ева, чтобы сымитировать, будто выгорели на солнце. Мощная челюсть, раздвоенный подбородок, твердый рот. Зеленые глаза, обрамленные густыми темными ресницами.

Тридцать восемь лет, не женат, в хорошем костюме, на который ушла, небось, львиная доля месячного жалованья.

– Я видел его утром в фитнес-центре. Он занимался на тренажерах, когда я вошел. Не люблю разговаривать во время тренировки, так что я ему просто кивнул. Я бы сказал, мы провели там вместе минут двадцать. Он вышел первым, помахал мне. Обычно после тренировки он устраивал заплыв в бассейне. Я пробыл в зале еще минут десять. Принял душ, оделся. Потом я снова увидел Крейга в столовой с Эриком. С Эриком Доусоном.

– У мистера Фостера что-нибудь было с собой?

– С собой? Нет, только банка пепси. Мы немного поговорили о кино, а потом разошлись по кабинетам. Потом я с ним снова столкнулся в уборной для персонала. – Уильямс улыбнулся. В дополнение к раздвоенному подбородку при улыбке у него появлялась ямочка на левой щеке. – Перекинулись парой слов. Ну типа «Как дела?». Мне кажется, это было где-то около одиннадцати. Каждый урок начинается точно с началом часа. Я не опоздал.

– Какие у вас были отношения?

– Хорошие. Мы прекрасно ладили.

– Вы оба любили боевики. Встречались в нерабочее время?

– Да, конечно, время от времени. В прошлом году я был у него на свадьбе, там практически все были. Пару раз вместе пили пиво. – Уильямc пожал плечами. – Мы не были закадычными друзьями, но хорошо ладили. Кто его лучше знает вне школы, так это Мирри.

– Мирри?

– Мирри Хэлливелл. Английский, литература и драмкружок. Они встречались после школы.

– Общались, – уточнила Ева.

– Точно. – Он улыбнулся, но это была не просто улыбка, это была ухмылка. – У них есть постоянное время. По вечерам. Они вместе занимались.

Покончив с первичным опросом, Ева связалась с Пибоди по рации:

– Биксли.

– Эрнандо М., техник-смотритель. Разбирался с засоренной раковиной в мальчишеском туалете. В том же коридоре, где кабинет Фостера. Когда выходил, встретил двух свидетельниц и Доусона.

– Флюиды?

– По нулям. Ему под семьдесят, работает здесь двенадцать лет. Здесь учатся двое его внуков. У служащих есть льгота. Надежный человек.

– Хэлливелл.

– Мирри С, закончила с ней четверть часа назад. Преподает английский, ведет драмкружок, ставит пьесы в школьном театре. Я как раз собираюсь побеседовать с последним в моем списке. А что насчет Хэлливелл? Есть какие-то подозрения? Флюидов от нее я тоже не уловила.

– Хочу провести быструю проверку. Если она еще здесь, я ее найду. Свяжись со мной, когда закончишь.

– Она была вся в кусках… Я имею в виду Хэлливелл. Можно заглянуть в туалет. Я бы сказала, ей надо перед уходом привести себя в порядок.

По наводке Пибоди Ева проверила туалет для преподавателей – ближайший к столовой, где Пибоди проводила опрос. Открыть дверь можно было только при помощи карточки. Ева воспользовалась своим универсальным полицейским ключом.

Она обнаружила женщину, рыдавшую, сидя на полу возле ряда раковин.

– Мирри Хэлливелл?

– Да. Да. – Женщина подавила рыдание, всхлипнула, промокнула лицо бумажной салфеткой. Лицо пошло пятнами после приступа плача, голубые глаза опухли. У нее были темные волосы, безжалостно укороченные в стрижке «Цезарь», в ушах – маленькие серебряные колечки. – Простите, вы из полиции? Я уже говорила с детективом.

– С моей напарницей, – подтвердила Ева. – Я лейтенант Даллас. Мне нужно задать вам еще несколько вопросов.

– О боже, боже! Я не знаю, что мне делать. Не знаю, что говорить.

Ева присела на корточки рядом с ней.

– Это тяжело, когда коллега так внезапно умирает.

– Это не просто тяжело, это чудовищно. Мы были не просто коллегами, мы были друзьями. Добрыми друзьями. Мне кажется, то, что происходит… Этого просто не может быть.

– Вы были друзьями. Насколько близкими?

Мирри вскинула голову:

– Какой ужасный намек. Как это ужасно – думать так о человеке, каким был Крейг. О человеке, который больше не может говорить за себя.

– Теперь я говорю за него. Это моя работа.

– Ну, если уж вы собираетесь говорить за него, вам следует знать, что Крейг любил свою жену. Они любили друг друга. Я завидую тому, что у них было, я и с ней тоже дружу. Я ее друг, и я даже не представляю, как помочь ей пережить все это.

– Вы с Крейгом встречались каждую неделю в нерабочее время.

– Мы вместе занимались по средам. – В заплаканных глазах вдруг вспыхнул огонь. – Ради всего святого, для таких, как вы, все сводится только к этому?

– Если все было так невинно, чего же тогда злиться? – парировала Ева.

– Потому что он умер. Умер! – Мирри судорожно перевела дух. – Мы оба работали над магистерской диссертацией. Мы шли в библиотеку или в кофейню, вместе занимались пару часов. Потом иногда выпивали по кружке пива. Мы собираемся… О боже, я хочу сказать, мы собирались завтра в кино. Крейг, Лисси и этот парень, с которым они меня познакомили. Терпеть не могу, когда меня с кем-то знакомят, но они меня уговорили… Это было еще в январе. И ничего, в общем-то, пока все нормально. Поэтому мы ходим… ходили на двойные свидания.

– Мирри, если у вас с Крейгом что-то было, сейчас самый подходящий момент признаться в этом.

– Мне не в чем признаваться. Уж не настолько я жажду обзавестись кавалером, чтобы браконьерствовать, да еще на территории моей подруги. – Мирри потерла глаза кулачками. – Я хотела позвонить Лисси. Хотела зайти сюда и позвонить ей, хотя нам велели никому не звонить. Я подумала, уж это я могу для нее сделать, это мой долг. Она должна услышать об этом от друга. Но я не смогла. – Мирри подтянула колени к груди и прижалась к ним лицом. – Я просто не смогла. Я не знала, что сказать, как сказать… У меня духу не хватило.

– Это наша обязанность.

– А что вы можете сказать? – рассердилась Мирри. – Что вы можете сказать такой женщине, как Лисси? Она думает, что он будет ждать ее дома, когда она вернется с работы. А он не будет ее ждать. Ни сегодня, ни завтра… никогда. И что вы ей скажете?

Мирри со вздохом поднялась на ноги:

– Вы ни в чем не виноваты. Хотела бы я свалить всю вину на вас. Если бы это вы были виноваты, я могла бы хоть наорать на вас. Вы можете передать Лисси, вы можете ей передать, как я ей сочувствую? Если я чем-то могу помочь… хоть чем-нибудь… я все сделаю.