Сладкий - Маша Ловыгина

и ответственности, которые еще только зарождаются в юном человеке. Но как это чаще всего бывает, мнение родителей становится основополагающим, а требовать желаемое дано далеко не всем. Маленькая Варя, наверное, не смогла бы доходчиво объяснить, почему в ней созрело это желание. Оно не было подсмотрено у одноклассников или во дворе. Все произошло в один момент, когда она увидела старый мультфильм «Варежка», в котором девочка выгуливала рукавичку вместо щенка и разговаривала с ней, словно с живой псинкой. Вот и у Вари был такой «живой» хвостатый друг, подаренный подругой матери, кажется, на ее трехлетие. Именно этому плюшевому барбосу Варя доверяла свои секреты и прижимала по ночам к себе его теплый меховой бочок. Ее одиночество, сдобренное вечной занятостью и суровостью матери, остро нуждалось в разделении и навязчивой идее обрести поддержку.

Мультяшной девочке в итоге купили собаку, а Варе нет.

Она росла с мыслью, что вот-вот и сама сделает себе такой подарок, но все время находились какие-то препятствия, до сих пор звучавшие материнским голосом: «Сначала обзаведись своим домом и делай, что хочешь», «Себя прокорми», «А если блохи?», «На ветеринарах разоришься!», «Есть время гулять?», «А если под машину попадет?»

Каждая эта фраза камнем падала на чашу весов, и Варя все больше убеждалась в том, что ответственность – тяжелый груз, нести который ей пока не по силам. Даже квартирная хозяйка перед тем, как подписать договор о найме, первым делом сообщила Варе, что никаких животных в квартире быть не должно. Хотя Варя ни словом об этом не обмолвилась. Но в тот момент она так остро ощутила неизбывную тоску по несуществующей собаке, что едва не расплакалась.

Быть может, заведи она самого простого дворового щенка, с ней бы не случилась эта пошлая связь с Разумовым? Ведь он терпеть не мог всякую живность, а уж собак тем более. Говорил, что они воняют и гадят, дерут мебель и писают в ботинки, и при каждом удобном случае норовят вцепиться в руку. А хуже всего, что все время лают и мешают. Все это он произносил полушутя-полусерьезно, но каждый раз Варя вздрагивала от его слов, будто он мог читать ее мысли. Это в определенной степени добавляло Олегу очков, ведь он казался ей таким опытным, знающим и представительным. Однако, как ни крути, а жизнь рядом с таким человеком получилась бы совсем не такой, о какой она на самом деле мечтала. Как говорится, умная мысля приходит опосля. Ведь вместо того, чтобы выполнять свои желания, учиться быть взрослой и ответственной, она поддалась привычному образу мыслей и почти растеряла свой жизненный запал.

А в этом глухом месте перед ней вдруг раскрылись ворота в новый мир, в котором она встретила самого желанного мужчину на свете. Такого, что у нее таяло сердце и вырастали крылья за спиной. Такого, что при взгляде на него, начинало мягко пульсировать в животе и невыносимо, совершенно невыносимо хотелось раствориться в своих чувствах без остатка. И ко всей этой удушающей нежности прилагался черный пес – вероятно, больной, с блохами и неистребимым желанием постоянно что-нибудь грызть. И внезапно Варе представилось, как она ходит с ним к ветеринару, моет ему лапы и чистит уши, покупает резиновую утку и мослы в мясном магазине. Как этот пес встречает ее с работы, и они идут по осеннему парку. Высунув язык, пес несется по аллее и ныряет в горы желтых листьев, а она стоит под зонтиком и ждет. Она точно знает, что сейчас из-за поворота появится Егор Столетов. Завидя его, черный пес с радостным лаем кинется ему навстречу, и Варино сердце станет таким огромным от оглушающего счастья, что ей будет совершенно все равно, что подумают о ней прохожие. Потому что она тоже побежит к нему, чтобы повиснуть на его шее и жадно целовать его упрямые губы, и кричать во всеуслышание: «Я люблю тебя!..»

Это были прекрасные мечты, ради которых и стоило жить. Даже если им никогда не суждено было сбыться. И за них следовало бороться.

«Не отдам!» – набатом взорвалось в ее голове. Но с каждым мгновением внутренний голос становился все тише, как и ее ускользающее сознание.

Ноги и руки совершенно онемели, голова напоминала пустой шар, и действительность теперь представала перед Варей в виде коротких ослепляющих вспышек фотокамеры. Последние силы покидали ее, и ничего поделать с этим Варвара уже не могла.

Тот, кого она пыталась удержать, явно оказался более подготовлен. В темном зимнем комбинезоне из специальной ткани, под которым скорее всего было надето термобелье, и высокие лыжные ботинки – этот человек был экипирован согласно погоде. В отличие от Вари, у которой уже кровь застывала в венах.

Она даже не сразу сообразила, что руки ее сами собой разъезжаются в стороны, и как бы она ни пыталась вернуть их на место, ничего не получалось. Варя бы вгрызлась в ткань комбинезона зубами, но не смогла даже открыть рот. То, что она еще стояла на ногах, ей самой казалось чудом, но чудеса закончились в тот самый миг, когда преступник, почувствовав слабину, извернулся и, согнув ноги в коленях, пнул ее в грудь.

Словно подкошенная, Варвара охнула и упала навзничь. Сквозь сдавливающее ее со всех сторон забытье, она успела увидеть, как поднимаются в темную высь языки пламени. И там, в этом ночном небе, сейчас отчетливо горели две ярких звезды.

«Егорушка, любимый... Прости меня...»

Прежде чем потерять сознание, сквозь невообразимый грохот Варвара услышала надсадный лай черного пса. Ее пса. А потом все померкло, и Варя провалилась в жуткую ледяную бездну, в которую так боялась упасть...

Баба снежная и злая

– Варвара! Варвара, елки зеленые!..

Что-то тыкалось ей в лицо, в то самое место, где по идее должен был находиться нос, которого она не чувствовала. Сейчас Варя вообще не чувствовала ничего, как будто находилась в подвешенном состоянии где-то между небом и землей, а вернее сказать, погребенная под толстым слоем снега, отчего звуки долетали до нее как через ватный слой. И почему-то пришла странная идея, что на самом деле, она снежная баба. И нет у нее ни ног, ни рук, а вместо тела лишь три отмороженных напрочь шара. Пни – и пирамида развалится, и каждый шар покатится в свою сторону.

– Скажи что-нибудь, Варвара Александровна, ну?! – Кажется, тот, кто называл ее по имени, очень хотел вставить вместо ее носа ярко-красную морковку.

– М-м-м... –