Беда - Никки Мэй

— Ронкс, это просто ужасно… Они как приехали — так ворчат и ворчат! Дай им волю — в мгновение ока обменяли бы меня на тебя!

— Не говори глупостей, — успокоила ее Ронке. — Они не настолько плохие.

Сими села и открыла вино.

— Я тебе говорила, что застала маму Тэ, когда она рылась в моей ванной комнате? Говорит, искала помаду, но я-то знаю, что она соврала. Она хотела проверить, пью ли я таблетки. Но я не идиотка — спрятала всё еще до их приезда. Ноутбук в шкафу с моющими средствами, туда она точно никогда не заглянет. Контрацептивы в коробке от «Лубутенов». У нее восьмой размер[136], так что мою обувь она не трогает.

— Умно! — восхитилась Ронке. — Не могу представить, чтобы Мартин примерял твои туфли!

— Не надо. Я расскажу ему в Вермонте, — сказала Сими, наполняя бокал. — Так, ну где там наряды?

Сими показывала Пейшенс фотографии Лупиты Нионго[137] на церемонии вручения «Золотого глобуса» — она была в красном платье с накидкой от Ральфа Лорена. И Пейшенс сшила Сими накидку с открытыми плечами до пола. Анкара просто невероятная — достаточно плотная структурная ткань, которая держит форму. Под накидку Сими надела черное, обтягивающее бедра платье без рукавов. Она почувствовала себя супергероиней — накидка дарила чувство, которое не сумели дать ей ни медитации, ни бег.

— Обалденно выглядишь! — сказала Ронке.

— Как и ты, — улыбнулась Сими. Это была правда: у Ронке хорошая фигура. Во всех местах. А баска так подчеркивала формы, что подруга даже стала походить на Джессику Рэббит. — Кайоде тебя просто не отпустит ни на секунду.

— Он не пойдет. Я буду с Рафой, — недолго помолчав, отозвалась Ронке.

— А почему? — Сими не удивилась, просто ей стало интересно, какую отмазку он придумал.

— Это не совсем его. Не любит большие вечеринки, — ответила подруга.

Сими решила не продолжать эту тему. Если Изобель говорила правду, что Кайоде флиртовал с ней на дне рождения Софии, ему действительно лучше не появляться.

— Ладно, пошли. Первая непростая задача — уйти отсюда незаметно, чтобы мама Тэ не сказала: мол, я вырядилась как шлюха.

Как и ожидалось, маме Тэ понравился наряд Ронке.

— Изящный, традиционный и модный костюм — идеальное сочетание!

И, как и ожидалось, наряд Сими ей не понравился вообще.

— Ох-ох! Как неприлично! Ты будто в нижнем белье.

— Не волнуйся, на мне есть штанишки, — сказала Сими. — Ничем сверкать не буду.

Мама Тэ дотронулась до баски Ронке и потерла ее между пальцев, прикидывая стоимость в найрах. Она нахмурила лоб. Сими поняла: переводит в фунты.

— Это не маленькая-маленькая анкара, а настоящее сокровище, — заметила мама Тэ. — Кто устраивает эту вечеринку? У них много-много денег.

— Моя подруга Изобель. Отец ее знает, — отозвалась Сими и крикнула отцу: — Пап, помнишь Изобель? Из Икойи.

— Какую Изобель? — переспросил он.

— Изобель Бабангари. Ты же знаешь — дочь мистера Бабангари.

Папа поднялся.

— Симисола! Ты хочешь совсем меня довести? Я говорил тебе не связываться с ней! — воскликнул он громче, чем обычно, когда хотел повысить голос. — Жди беды! Ты, девчонка, убить меня хочешь, гм? Зачем ты туда идешь? Они опасны! От них слишком много вахала[138]. Симисола, ты должна быть осторожной. Ронке, поговори ты со своей подругой, она меня не слышит!

— Это всего лишь вечеринка, дядушка, — похлопала его по плечу Ронке. — Не беспокойтесь. Мы ведь уже большие девочки.

— Мы женщины. И достаточно взрослые, способны о себе позаботиться. — Сими потрясла реакция папы. Она потрогала свою щеку — горячая. Неужели папа все еще таит обиду? Да что с ним такое? — Ладно, Ронке, пойдем.

— Стойте! — закричал папа. — Симисола, я не шучу! Ты достаточно меня помучила! Ронке, скажи уже ей!

— Все в порядке, дядушка, — успокоила его Ронке. — Не изводите себя.

— Вам нужно быть осторожными. Особенно тебе, Ронке! Никогда не переходите дорогу Бабангари, у них вся семейка гнилая, — расстроился папа, покачал головой и сел. Он выглядел таким старым и разбитым. — Они вас изведут. Вот что я усвоил на горьком опыте… Будьте осторожны, абег.

Сими была в шоке. А затем разозлилась: отец обращался с ней как с пятилеткой. И еще Ронке взялась ему потакать!

— Мы уходим, — заявила она и утащила подругу за собой.

Сими возмущалась, пока они шли к лифту.

— Мне тридцать пять! Он мне ни пенни не дал за пятнадцать лет, а теперь пытается указывать, с кем дружить? И ты еще — зачем ведешь себя как маленькая?

— Прости, я хотела его успокоить. Как услышал об Изобель, его будто какая-то муха укусила, — посетовала Ронке. — И Кайоде тоже. Он на дух ее не пере-носит.

Сими так и подмывало рассказать подруге все. Сначала она хотела смолчать, но потом все же не удержалась от укола:

— Она ему нравилась, раз он ходил с ней на свидания. — Сими посмотрела на Ронке, но та молчала. Она продолжила: — А папа просто злится. Когда отец Изобель его уволил, бизнес отца развалился. Ему нужно было кого-то винить — ведь не себя же! Хватает и того, что он дуется на мистера Бабангари, но Изобель-то при чем тут? Ей было одиннадцать! Какое она имеет к этому отношение?

— Не знаю, — ответила Ронке. — Но твой папа думает, что от нее одни неприятности.

Сими закатила глаза. И ей было все равно, заметила это Ронке или нет.

22. Ронке

Ронке бывала на разных нигерийских вечеринках и в Лагосе, и в Лондоне, но эта овамбе — совсем другого уровня. Ронке поняла это по целой очереди из машин на Фенчерч-стрит — лимузины, «хаммеры» и модные внедорожники с затемненными окнами. Их такси стояло за розовым хромированным «Бентли» со вздутыми шинами, который выглядел как гигантский вибратор.

Всю дорогу они провели в неловком молчании. Сими отодвинулась как можно дальше от Ронке и все время смотрела в окно, неудобно отвернув голову. Ронке боялась с ней заговорить — как бы еще больше не разозлить подругу. Если это вообще возможно.

— Хорошо, что мы не поехали на метро, — наконец сказала она.

Сими не ответила, но хотя бы выпрямилась. Они смотрели, как две девочки-подростка, смеясь, выбираются из розового чудовища, сверкая так, будто окунулись в ванну с блестками.

Рафу подруги нашли в фойе. На нем были узкие черные джинсы (джеггинсы, видимо), приталенный пиджак из анкары, черная шелковая рубашка, галстук из анкары, черные блестящие лоферы, носков нет. Рафа обычно их не носил.

— Почему ты не надел брюки? —