Сладкий - Маша Ловыгина

Умывшись, она прерывисто вздохнула и в следующий миг испуганно вздрогнула. За дверью послышались шаги – снег скрипел, и этот звук оседал на ее влажной разгоряченной коже мелкими ледяными мурашками. В напряжении Варя глядела на бревенчатую дверь и ждала.

– Я полотенце принес, – через минуту окликнул ее Столетов. – Совсем забыл про него...

Варя подошла к двери и взялась за ручку. Когда в щели показалась рука Егора с зажатым в кулаке полотенцем, она, до боли прикусив губу, ухватилась не за ткань, а за его запястье. А затем с силой потянула к себе.

Снежная

Отправив Варвару в баню, Егор остановился во дворе и стоял там некоторое время, пытаясь сообразить, что делать дальше. Его сотрясала нервная дрожь, которая теперь появлялась каждый раз, когда он видел эту девушку. И стоило огромного труда, чтобы скрыть не только свое волнение, но и, прежде всего, сумасшедшее желание, кажется, не испытываемое им никогда прежде.

И если по началу он ругался, называл свое состояние больным и видел корни его в самолично принятом воздержании, то сейчас отчетливо понимал, что вызвано оно было чем-то другим, похожим на зов истосковавшегося по любви сердца.

Возможно, Варвара ничего подобного к нему не испытывала, и принять это было бы правильнее всего. Ну что, в самом деле, в нем интересного? Да, она знает, что он владелец клиники, но такой красавице ничего не стоит найти себе в Москве мужчину гораздо круче. К тому же, он самый настоящий бирюк – молчаливый, закрытый, грубый...

То, что происходило между ним и Юлей, не было похоже на страсть, и объяснить эти отношения можно было лишь тем, что оба они друг другу не мешали. Пожалуй, выбирая Юлю, он просто поддался эффекту присутствия рядом такой же сдержанной, немногословной и холодно-разумной женщины, чьи увещевания насчет совместного проекта с Димой придали ускорения его решению. Как знать, может, не случись Юли, он бы так и занимал скромное положение хирурга в одной из обычных больниц и не стал бы так популярен в среде пластической хирургии. Да какое это сейчас имеет значение?

Думать ни о жене, ни о клинике не хотелось. В нескольких метрах от него сейчас находилась совсем другая женщина, на которую он жаждал беспрерывно смотреть и слушать. А еще обнимать, ласкать, вдыхать ее запах и доверять...

Зажмурившись, Столетов подставил лицо кружащимся в воздухе снежинкам. Похоже, зима в этом году решила побить все рекорды, и к Новому году все вокруг превратится в один огромный сугроб. Извалять бы Варвару в этом чистейшем снегу и самому забыть наконец обо всем!

– Да, завтра так и сделаю! – решил он. – Если, конечно, она захочет, после того как я расскажу ей о... Черт! – Егор обернулся и посмотрел на баню. – Полотенце-то! Вот ведь голова садовая...

Он кинулся в дом, по пути споткнувшись в сенях о собственное ружье, которое снял, когда притащил Варвару с озера, да так и оставил там.

– Потом, – отмахнулся он.

Схватив полотенце, которое оставалось еще со времен их поездок с отцом, старенькое, застиранное, – мать покупала новые вещи, а старые они свозили в Прохоровку, – Егор понесся обратно.

За пару метров сбавил шаг и выровнял дыхание.

– Я полотенце принес, – сказал он хрипло. – Совсем забыл про него...

Дверь открылась. Егор просунул руку и почувствовал, как горячая ладонь обхватила его запястье.

Словно в беспамятстве, Столетов, шагнул вперед, влекомый женской рукой и, сжав челюсти, втянул в себя жаркий смолистый воздух.

Первое, что он увидел, – широко распахнутые ошалелые глаза Варвары.

– Я... – Ее ресницы дрогнули, а руки тотчас скрестились на бронзовеющей в огненном полумраке груди.

Егор сглотнул, не в силах оторвать от нее взгляда.

– Испугалась?.. – спросил он на всякий случай, если это было на самом деле так.

– Нет, – она покачала головой и облизала губы. – Я... ты... мне надо тебе сказать...

Егор поднял руку и отвел прилипшую к ее лицу темную прядь. Варя тут же обхватила его ладонь, прижалась к ней щекой и сбивчиво произнесла:

– Я не знаю, что со мной! Ты... пожалуйста, не уходи!

Ее голос отозвался в нем так мучительно и ярко, что Столетов, не сдержав стона, прижал ее к себе с такой силой, словно она была единственным противоядием для его отравленного сердца. Подхватив Варвару, он нашел ее губы и провалился в бездонный омут терзавших его желаний и чувств. Ему казалось, что все, что теперь было в его руках, – острые ключицы, гибкая спина, эти коленочки и локоточки, мягкая кожа и маленькие, чуть лопоухие уши, пушистые ресницы и жадные губы, – все это уже принадлежало ему. Наверное, в другом мире и в совсем иное время, на другой планете или во сне, неважно! – все, что воплотилось в Варваре, было создано только для него. И невозможно было даже представить, что они могли бы никогда не встретиться...

Всего лишь в нескольких сантиметрах от них, за бревенчатой дверью, валил снег. И мороз не оставлял попыток пробраться в баню. Отливали рубиновым светом и громко потрескивали угли, шуршали еловые лапы, но ничто не могло заглушить ни горячий шепот, ни жаркие стоны, ни сбивчивое дыхание.

Тонкие пальчики Варвары скользили по лицу Егора, обрисовывая скулы и губы, и не было ничего слаще этих теплых прикосновений, мягких и нежных, словно лебяжий пух. И вся она казалась Егору воздушной и сладкой, и не было ничего в мире прекраснее и желаннее, чем она.

– Ва-ря... – прошептал он, уткнувшись губами в ее висок. – Варя... Вареник ты мой ненаглядный... Так бы и съел тебя целиком!

– Это от голода... – хихикнула она, сомкнув руки на его шее.

– От голода... Я просто зверски голоден...

Варвара задергалась под ним и снова рассмеялась:

– А у меня вся спина в ёлках... колючие!

Столетов нащупал сброшенную одежду, подтянул ее и подоткнул под Варину спину:

– Пять минут, Варь... Еще пять минут. Просто полежим... Не хочу тебя отпускать.

– А ты не отпускай...

Сумеречная зона

Иголки... иголки... Что у меня в голове? – думала Варя, млея от поцелуев Столетова. – Те же иголки... Сказать ему, что сейчас со мной было? Нет... зачем? Подумает, что я притворяюсь. Или еще чего похуже... То, что случилось со мной, – невероятно! Боже