Эдуард Володарский - Террористка Иванова

— Мой братик уже начинает меня доставать, — шумно вздохнула Галка.

— Рановато что-то, — сказал Витька. — Нам с ним знаешь сколько сидеть, чтобы в дневные ясли взяли? Я узнавал — еще четыре месяца. А в детский сад его возьмут только через два года.

— Не слабо, — покачала головой Галка и вдруг спросила испуганно: — А кто же с Мишкой будет сидеть, если твою маму… в тюрьму посадят?

— Не знаю… А ты думаешь, ее посадят?

— Папка говорил — да… — опустив голову, отвечала Галка. — Он сказал, что ничего сделать не может.

— Значит, я тоже один останусь, — вздохнул Витька.

— У тебя же дедушка есть.

— Да он что есть, что его нету — один хрен, — мрачно ответил Витька. — У меня от него крыша едет и зубы болят. Телевизор смотреть не дает, только общеобразовательные передачи.

— Нам что, школы мало? Прикольный у тебя дедушка…

— Он не прикольный. Просто старый дурак.

Разговаривая, они подошли к автобусной остановке.

Оперативники распрощались у здания райотдела.

— Значит, ты сейчас к этому Лехе и мотай из него душу, пока он все не выложит, — распорядился Пилюгин.

— Понял. Уже еду, — ответил Голубев.

— Тулегенов, ты в больницу — поговори с Сичкиным. По душам поговори — может, он еще что-то про этих китайцев знает.

— Понял, Михаил Геннадьевич.

— Вас завтра на работе-то ждать, товарищ майор? — спросил Голубев.

— А почему я не должен завтра быть на работе? — насторожился Пилюгин.

— Ну-у… ведь сын маленький, — смутился Голубев. — Мы тут с ребятами посоветовались… можем дежурство установить, за сыном вашим смотреть.

— Посидеть с ним, погулять, в магазин сходить… ну, там всякое… — подал голос лейтенант Тимонин.

Пилюгин ядовито усмехнулся:

— Ты только посмотри на них, какие гуманные, сердобольные ребята — чего только не придумают, чтобы только от работы отлынивать.

— Да мы от всей души, Михаил Геннадьевич… — протянул Голубев.

— Марш на задания, комсомольцы-добровольцы! — рявкнул Пилюгин. — И чтобы я больше о моем сыне звука не слышал! Ишь, сачки…

Когда оперативники разошлись, Пилюгин достал мобильник и набрал номер:

— Полина, ты? Ну да, я это… несчастный папаша… Как там дома? С Мишкой все нормально? Ну и ладушки… Ребятки из школы не пришли? Ах пришли? — Пилюгин заулыбался. — Пожрать там чего-нибудь для них найдется?.. Тебе это надо? А хочешь, вместе поедем? Я зачем? Ну, за компанию. Да не буду я тебя третировать, поговорим спокойно… Ну ладно тебе брыкаться! Давай вместе сгоняем, лады? Хочу наедине с тобой побыть, без ребят, без маленького Мишки… просто поговорить… Спасибо, Полина Ивановна. Я подъеду. А ребятам скажи, что я приказал сидеть с малышом и — ни шагу в сторону!

— Когда сказала, что уходишь по делам, базара не было? — спрашивал Пилюгин, крутя баранку.

— Да нет… хотя, мне кажется, Галка напряглась.

— То есть? — глянул на Полину Пилюгин.

— Она устала быть нянькой, — сказала Полина. — Реально устала. И ее можно понять — ведь так много хочется. В кино хочется, на дискотеку… с подружками погулять… но есть маленький братик, с ним нужно быть каждую минуту и поэтому от всего другого нужно отказываться.

— Нет, Галчонок у меня девчонка правильная, она все понимает. Ее бабка покойная воспитывала.

— Как же она ее так особенно воспитывала?

— Да ничего особенного. Просто с пеленок ей внушала, что самое главное в жизни человека — это семья: мать, отец, братья и сестры. Семья, понимаешь? Мы же совсем другие, а раньше… Бабка всех своих родственников, даже самых дальних, по именам и отчествам знала. Перед каждым праздником кучу открыток покупала и садилась писать поздравления.

— За ребенком ходить — не открытки писать, Михаил Геннадьевич. А когда меня не будет, все ведь на Галкины плечи ляжет — тогда она точно долго не выдержит…

— Что значит «тебя не будет»? — резко спросил Пилюгин.

— Это значит, что после суда я должна буду отбывать срок наказания… далеко отсюда. Так что, звони в Питер, умоляй сестру, чтобы приехала. Иначе пропадешь, майор.

— Ты меня хоть бы раз по имени назвала, что ли? Без отчества и звания, — буркнул Пилюгин.

— Думаешь, легче станет?

— Мне теперь легче никогда не станет…

Они свернули в проулок между высотными домами и неторопливо направились к дому Полины, не заметив, что с другой стороны спортплощадки стоял джип, в котором сидел Валерий Чистов. Он курил и наблюдал за Пилюгиным и Полиной.

Они уже подходили к дому, когда во дворе появился Муравьев со своей новой собакой. За его спиной маячил охранник Заур. За несколько шагов Муравьев, узнав Пилюгина, заулыбался, громко сказал:

— Рад встрече, майор.

— Новая собака? — спросил Пилюгин.

— Новая, — с гордостью ответил Муравьев. — Уже натаскиваю с кинологом. Мощная псина. Нравится? Боец будет не хуже прежнего!

— Почему без намордника? — спросил Пилюгин.

— Молодой совсем, а смотри, какие клыки, — Муравьев двумя пальцами приподнял брылья собаки, обнажив два длинных и острых, как ножи, бело-сахарных клыка.

— Почему без намордника, я тебя спрашиваю? — повысил голос Пилюгин.

— Чего-о? Не борзей, майор, не надо. Собака на поводке, — Муравьев разогнулся, с улыбкой оглядел Полину. — Роскошная пара. Следователь и подследственная… А вы, я вижу, уже полюбили друг друга?

Полина молчала, с ненавистью смотрела на Муравьева.

— Я спрашиваю, почему собака без намордника? — едва сдерживая ярость, вновь спросил Пилюгин.

Из-за спины Муравьева вышел Заур:

— Какие проблемы, начальник?

Не обращая на него внимания, Пилюгин вырвал поводок у Муравьева. Тот оторопело смотрел, как Пилюгин подвел собаку к детской площадке и привязал к столбику у детского теремка. Увидев идущего по двору участкового, подозвал его. Лейтенант подошел с недовольным видом, но когда Пилюгин сунул ему под нос удостоверение, козырнул:

— Слушаю вас, товарищ майор.

— Бланки протоколов у тебя с собой?

— Да нет… в опорном пункте лежат.

— Быстро принеси бланк. Протокол составлять будем. Со свидетелями, — приказал Пилюгин.

Лейтенант вновь растерянно козырнул и ушел, раза два оглянувшись. Муравьев рассмеялся и развязно подмигнул Полине:

— Что все это значит, господин… э-э, простите, товарищ майор?

— Мы сейчас протокольчик составим и для начала оштрафуем тебя. А при повторении уголовное дело заведем, — отряхивая ладони, сказал Пилюгин.

— Ты чего мне тюльку гонишь, майор? — продолжал улыбаться Муравьев. — Сколько ты в майорах ходишь? Уже лет пять, наверное? Смотри, еще лет пять ходить придется.