Глянцевая женщина - Людмила Павленко

— А вы сами подумайте.

А ведь и правда. Инга сыграла в телесериале — это не может не вызывать зависти у других актеров, менее удачливых. Инга устроилась в театр по протекции. Ее взяли на роль Анны Карениной. Правда, потом ей эту роль не дали, но это уже другой разговор. И наконец, сама Мира Степановна теперь — ее злейший враг. И не скрывает этого. А Еремишин? Начальник комитета по культуре люто ее возненавидел.

— Да. у меня одни враги! — невесело рассмеялась Инга.

— Вот-вот. Театр — такая штука. Мистическое заведение. Столько амбиций, столько талантов нереализованных. А Тучкова… Ее, сказать по правде, не любили. Тихушница была. Когда человек откровенный подлец, это еще куда ни шло. А вот когда исподтишка гадит — совсем худо.

— Тучкова гадила исподтишка?

— И наслаждалась этим.

В эту ночь Инга долго не могла уснуть. На ее внутреннем экране вновь и вновь повторялись картинки произошедшего. Если на самом деле это не несчастный случай и не самоубийство, что было категорически отвергнуто всей труппой, то кто же мог ее настолько ненавидеть, чтобы решиться на убийство? Инге вдруг страстно захотелось это узнать, понять мотивы. Но как это сделать? В тайны следствия, разумеется, ее никто не станет посвящать, и даже если и найдут убийцу, то ей, как и остальным работникам театра, станет известен лишь результат, а весь ход расследования останется скрытым. А между тем именно это сейчас и важно для нее. Она оказалась в гуще невероятных событий, и у нее есть шанс понять нечто новое в природе психики людей. Одно дело — читать об этом в книжках, и совершенно другое — быть непосредственным участником. Ее профессия предполагает анализ действий героев драматических произведений, но научиться этому анализу можно только на практике, наблюдая за поведением окружающих и делая правильные выводы. А что, если судьба ее забросила в этот злосчастный городишко вовсе и не затем, чтобы переждать здесь «непруху» или же наиграться вволю главных ролей в плохих спектаклях? Что, если именно здесь, в Зарубинске, она получит тот неоценимый опыт различения добра и зла, который, может быть, единственно и важен в этой жизни?

«Я хочу самостоятельно расследовать это убийство, — решила Инга. — Бред, конечно, я не смогу этого сделать. Но для меня ведь главное — процесс, а не результат. И у меня есть преимущество — я новенькая в этом коллективе. Казалось бы, парадокс — я никого не знаю, поэтому мне будет гораздо труднее нащупать правильную версию. Но однако, у меня, что называется, «свежая голова», глаз не замылен. Недаром говорят — со стороны виднее».

Она отбросила одеяло и села на кровати по-турецки, уставившись на полную луну в распахнутом окне. Луна всегда ей помогала думать. С детства Инга любила таинственные ночи полнолуния. Она могла стоять часами у себя в саду, неотрывно глядя на сияющий диск посреди усыпанного звездами темного неба. Это была волшебная картина. Она буквально завораживала и уводила в совершенно другой, сказочный мир. Глупые люди напридумывали о луне такой дурацкой ерунды — что-де и оборотни появляются в период полнолуния, и темные стороны человеческой натуры берут в такие ночи верх, и психические заболевания обостряются… Какая чушь! Луна раскрепощает душу — это правда. Но не ее вина, что люди не могут энергию волшебства и сказочной феерии вобрать в себя и насладиться ею. У них души на это не хватает. Они живут в агрессии и суете. Они не знают, что такое творчество. Не хотят знать. Натуры творческие пугают обывателя, он в глубине души относит их к категории нелюдей, существ мифических, живущих в запредельном мире. Для сознания примитивных существ предел желаний и мечтаний — отправление физических потребностей в комфортных условиях. Ради этого они готовы вкалывать и зарабатывать. И те, кто обеспечил приемлемый уровень для животно-растительной жизни, безумно гордятся своими достижениями, делаются надменными и спесивыми и берут власть над менее приспособленными. Ради них-то и создают такие фильмы об оборотнях и о луне, толкающей людей на преступления. Оболгали красавицу, царицу ночи, льющую на людей с небес сплошное волшебство, нежную сказку. А вот Пушкин, наверное, упивался этим светом и ткал из него гениальные строчки…

Инга встряхнула головой. Опять она по своей привычке замечталась. А ей сейчас нужен логический подход к проблеме, четкий анализ полученной информации.

Итак, что у нас наблюдается в сухом остатке? Во-первых — атмосфера в театре ужасающая. Иначе дело не дошло бы до убийства. Серафимыч сказал, что в театре нечисто. Были другие случаи, не криминальные, но с необъяснимым уходом из жизни довольно крепких и не старых людей. Быть может, тут имеет место доведение до смертельного исхода? Травля? Моральный террор? Но тогда это тоже криминал. Едем дальше. Поскольку ей, Инге, не разобраться в мотивах поступков незнакомых, по существу, людей, стало быть, нужно вначале охватить картину места действия в общем плане. «Предположим, — сказала себе Инга, — я снимаю кино. И мне нужно дать панораму боя. Но так, чтобы сразу стало ясно — какая атмосфера здесь царит. Что получается? Что я вчера смогла увидеть и понять? Я, во-первых, заметила, как меняются лица актеров при входе в театр. На них появляется какое-то баранье выражение тупой покорности. Люди как будто сжимаются, съеживаются, начинают пугливо озираться и говорить вполголоса. А когда входит в театр Мира Степановна, все разбегаются, как мыши. Не хотят с ней встречаться, боятся ее. Она же говорит нарочито громко, уверенно — так, вероятно, Салтычиха вела себя в своем имении. Приближенные Миры Степановны ходят на полусогнутых, как, например, Аркадий Серафимович. Ведь он в театре показался мне едва ли не стариком! А дома — умница, веселый, ироничный и вполне бодрый человек среднего возраста. Еще на лицах приближенных я заметила такие странные улыбочки. Они как будто все под кайфом — им хорошо так… Они любят всех… якобы. Что это? Не что иное, как улыбки зомби. Мира Степановна — энергетический вампир. Она командует, кричит, люди пугаются и выбрасывают огромное количество нервной энергии, которую вампир и поглощает. А те, из кого пьет она эти жизненные соки, становятся похожими на кроликов, которые сами ползут в пасть удава».

Инга взяла блокнот, куда записывала обычно во время репетиций замечания и наблюдения, и, не зажигая настольной лампы, при свете полной и яркой луны вывела на чистой странице цифру «1».

— Пункт первый, — пробормотала девушка, — в этом театре главный режиссер — энергетический вампир. Запишем это. Пункт второй