Лариса Шкатула - Холодное блюдо мести

— Нет, Феденька, ты меня не любишь, а брак только ради брака меня больше не влечет.

— Деликатная, — усмехнулся он, — не сказала: «Я тебя не люблю», — а на меня стрелки перевела… Давай выпьем за добрых и отходчивых женщин.

— При чем здесь моя отходчивость? — рассердилась Наташа. — Ты говоришь о ней как о недостатке. Любишь женщин злопамятных?

— Хорошо, сделаем вид, что я твое предложение принял. Что я должен делать?

— Во-первых, — оживилась Наташа, — позвонить в тот город и узнать, не случилось ли в окружении — ты сам знаешь кого — какого-нибудь преступления. Мне все покоя не дает оговорка Фокина о женщине, которая помогла ему Ларисе наркотики подбросить. Он говорил о ней так, будто она только что умерла. Может, Фокин к этому руку приложил? Если это так, он опасный человек. К тому же, как ты знаешь, он вооружен.

— Кончай смотреть боевики, Наталья! — фыркнул Михайловский, и Наташа теперь по-настоящему рассердилась.

Мало того что он ее все время подначивает, не воспринимает всерьез то, что она ему говорит, но, оказывается, она вообще зря с ним разоткровенничалась, потому что прекрасный Феденька не собирается палец о палец стукнуть, чтобы остановить Димку…

— Тогда не пойму, какого черта ты лазил по моему двору и что-то там выковыривал из обивки двери! Зачем ты меня разыскивал? Хотел узнать, кто это стрелял? Узнал. А теперь извини, мне пора. У меня, между прочим, работа, которая дает мне средства к существованию.

Она встала и направилась к выходу. Федор, помедлив пару секунд, быстро пошел за ней.

Он и Марат одновременно протянули к ней руки. Федор взял ее за правый локоть, а Шестериков — за левый.

— Наташа, прекрати, что ты такая горячая! Ну не могу я не ерничать, характер у меня мерзкий…

— Наталья Владимировна, у вас проблемы?

— Марат Валерианович! — Она взглянула на Шестерикова с удивлением, а вовсе не с надеждой, как тот, видимо, ожидал. Ну да, решил, что Михайловский собирается прямо здесь ее арестовать, и захотел ей помочь. Наташа улыбнулась: — Нет у меня проблем. У нас с Федором Михайловичем небольшой спор вышел.

— А мне показалось, — Марат неодобрительно взглянул на Михайловского, — кое-кто разговаривал с вами недопустимым тоном.

— Шел бы ты, Шестериков, — с нажимом в голосе заметил Федор. — У тебя, между прочим, еще условный срок не кончился.

— Намекаешь, что я могу настоящий огрести?

— А ты не цепляйся к служителям закона, тогда сможешь на свободе остаться.

— То есть ты выполняешь здесь, в «Трех поросятах», свои служебные обязанности? — не отступал Марат.

Михайловский на мгновение смутился, но взял себя в руки:

— Требуешь от меня отчета? Я, между прочим, в настоящее время согласно приказу в отпуске.

— Ясно, ты здесь с дамой. А могу я пригласить ее на танец?

— Ты видел, чтобы здесь кто-то танцевал?

Наташа, не выдержав, прыснула: так по-мальчишески они спорили.

— Видел. Совсем недавно один мент в отпуске здесь как раз и танцевал.

— Мальчики, — сказала Наташа. Она иной раз так обращалась к мужчинам, шутливо копируя их же манеру разговора, когда они говорят женщинам «девочки». — Мне надо на работу. Я вовсе не кокетничаю — обычно в это время, примерно через двадцать минут, я рассказываю детям сказку перед дневным сном.

— Я вас подвезу, — сразу вызвался Шестериков.

— Спасибо, но я на машине. — Наташа мягко улыбнулась ему и пошла к выходу, провожаемая взглядами двух мужчин. И хотя она не слышала, о чем они продолжали говорить между собой, была уверена, что знает.

Она очень удивилась бы, если бы все же могла слышать, о чем мужчины говорят.

— Ладно, Марат, — миролюбиво сказал Федор, — дама ушла, перья распускать не перед кем. Пойдем посидим с тобой немножко. Тем более я кое-что заказал, а моя визави сбежала. Ты ведь поесть зашел.

Шестериков окинул взглядом накрытый стол:

— Но я все-таки не дама, фигуру мне не блюсти, так что, если не возражаешь, я хотел бы как следует поесть. Милочка, рыбка моя, — окликнул он проходившую мимо официантку, — принеси двум оголодавшим холостякам какой-нибудь мужской еды.

— Эскалоп у нас сегодня — пальчики оближете.

— Тащи!

— А на первое грибного супчику не хотите?

Марат вопросительно взглянул на Михайловского. Тот согласно кивнул.

— Супчика тоже давай. А то посмотришь на эти салатики, начнешь думать, что самый крутой мент района перешел из своей уголовки няней в детский сад.

— Грубишь, Валерианыч, задираешь милиционера.

— Задираю соперника.

— Даже так? — вздернул брови Федор. — Что-то раньше я тебя возле Натальи не видел… Хотя она так явно смутилась. Между вами уже что-то было?

— Ничего между нами не было! — нахмурился Шестериков. — Просто я вдруг как бы ее увидел… Ну, до этого был весь в бегах, работа, опять работа, а тут вдруг вгляделся…

— «Вгляделся»! Слышала бы бедная женщина!

— Кончай уводить в сторону. Что ты хотел сказать?

— Опять торопишься.

— Тороплюсь, — согласился Шестериков. — У меня не так-то много времени осталось.

— Тебе же еще сорока нет, — удивился Федор.

— В декабре исполняется. Если подумать, то активной жизни — четверть века. Пробежит, не успеешь и глазом моргнуть.

— Ты прав, — печально согласился Михайловский. — А мы все сами бежим… Ладно, ладно, не будем отвлекаться. Понимаешь, в наших краях Фокин объявился.

— Намекаешь, что именно я грозился ему что-то оторвать? Или угроза — это уже состав преступления?

— Не думаешь же ты, что меня волнует безопасность Фокина? Просто я размышляю, что ему здесь надо.

— Говорят, преступника тянет на место преступления. Знает ведь, что ему башку могут свернуть, но рискует. Послушай, Федор, ну не стану я об него руки марать. Теперь у меня вполне легальный бизнес. И не полезу я ни в какие разборки. Кто тогда мою дочь растить станет?

— Фильм такой был «Никогда не говори «никогда»», — проговорил вроде в никуда Федор.

— Какие-то намеки у тебя странные.

— Дело в том, что наш Димка нацелился на одну женщину, которая кое-кому небезразлична.

— Имеешь в виду Наташу?!

— Имею в виду.

— Нет, ну посмотри, какой сучара! Неужели он думает, что мы здесь все забыли? Ты прав, Федор, я начинаю злиться…

— Злись, если охота, но между приступами своей злости подумай все-таки, как Наташу защитить. Хорошая она баба, и надо же, именно вашему брату глянется.

— Какому такому — нашему? — с подозрением спросил Шестериков.

— А то ты не знаешь!

Глава 19