Сладкий - Маша Ловыгина

– Нам не о чем разговаривать, – ровно произнесла Варя и даже подняла руку, как бы останавливая его.

– Какого черта? – тут же вспылил он.

– Мне интересно, а вы со своими подчиненными так же разговариваете? На повышенных тонах?

Услышав вопрос, Столетов поперхнулся теплым, пахнувшим выпечкой воздухом и мазнул красноречивым взглядом мимо ее лица.

«Знает... – обреченно подумал он и вздохнул. – Как же глупо...»

Мысли понеслись вскачь и могли привести к таким выводам, которые уж точно бы его не обрадовали.

– Ладно. Мне пора, – Егор нахлобучил шапку и шагнул к порогу. – Всего доброго, – бросил через плечо и толкнул дверь.

В затылок словно ударило острой стрелой. Он замер, прислушиваясь к тому, как миллионы мурашек пронеслись по телу до самых коленей.

«Смотрит. Злится!»

От этого было больно и... приятно...

Спускаясь к озеру, Егор не смог побороть желание и обернулся. Кажется, в окне Любиного дома мелькнуло лицо Варвары. Или же он опять поторопился с выводами и принял желаемое за действительное.

«Не надо торопиться... – решил он. – Вот прямо сейчас – не надо. Она возьмет лыжи и... Вот куда ее опять черти понесут?»

Егор вытер выступившие слезы. Странное дело – вроде врагами разошлись, а внутри тепло. И смешливо. Как же ей этот бабкин платок идет! И тулуп... Как там – и в картофельном мешке красавица? Точно про тебя, Варвара...

Куда она собралась? Неужели...

Егор вгляделся в темную полосу леса на другой стороне озера и намеренно сбавил шаг.

Не надо портить приятное полезным

– Ох, и люди... – задумчиво произнесла Люба и, сложив руки на груди, посмотрела на Варю.

Та подбежала к окну и одернула короткий накрахмаленный тюль:

– И не говорите, бабушка! Дикарь!

– На себя посмотри, чудо в перьях! – фыркнула Люба и неодобрительно покачала головой. Вслед за ее словами загремели ложки-вилки, которые хозяйка стала зачем-то перебирать в выдвинутом ящике кухонного стола.

– А что я? – Варвара жадно всматривалась в пространство за окном, прикидывая, с какой стороны появится Столетов. Окно выходило на озеро, и летом, вероятно, вид на него был просто невероятным. Впрочем, даже сейчас Варино сердце колотилось так сильно, что сбивалось дыхание.

«Господи, ну почему все так глупо получилось? И я в этом тулупе, и он... обманщик! И хам! Стопятьсот раз хам! Еще бы сказал, что я на телефон... это самое...»

Она уткнулась горячим лбом в холодное стекло. Почему он вообще это сказал?

Варвара достала аппарат. На черном экране показался значок пустой батареи. Хорошо хоть вообще жив, подумала она, а когда подняла глаза, увидела, как Егор спускается с берега. Высокий, плечистый, красивый, чужой...

– И что ты там маешься? – раздался за спиной голос Любы. – Тошно стало? Сначала гадостей наговорят, а потом вслед слезы утирают.

– Какие еще слезы? – вспыхнула Варвара и на всякий случай провела ладонями по щекам. – Скажете тоже! Я, может, тут стою и думаю: пусть бы он свалился с горки-то! Лоб бы свой расшиб! И ходил бы с синяком! Краси-и-иво!

– Тю!.. Эх, и бололо ты, Варвара! Никак ведьму из себя строишь? Дурное дело не хитрое.

– Не дурнее некоторых, – пробормотала Варя и тут же охнула, отскочив от окна. Столетов смотрел прямо на нее, и от его взгляда у нее шерсть дыбом на платке встала. – Хам... – прошептала она и отступила еще дальше, едва не запнувшись о табурет.

– Ты зачем лыжи-то просила? – напомнила Люба, будто Варя ничего ей и не говорила.

– Так я с Ермоленко на эту тему пообщалась и карту посмотрела, – объяснила Варвара. – В общем, самая ближняя точка к тому месту – Прохоровка, а еще эта ваша «Санта-Барбара» на материке. Я вот поразмышляла, пока шла, и пришла к выводу, что вряд ли это кто-то со Сладкого. Вы же тут всех знаете. К тому же, режимная территория.

– Ну да, – согласилась Люба. – И что решила делать?

– Я хочу для начала в лес сходить, к развалинам. Мне надо посмотреть, что там и как, – Варвара нахмурила брови, но уже через минуту жалостливо посмотрела на бабу Любу. – Только страшно одной-то...

– Да неужели? – всплеснула руками женщина. – А я уж было решила, что ты у нас этот... как бишь его... ну?

Варвара развела руками:

– Следователь-криминалист?

– Вождь краснокожих, во! Боится она! В Прохоровку, значит, с самого с ранья уперлась, ничего не боялась, а в лес уже и поджилки затряслись? – По лицу бабки Любы было сложно догадаться, шутит она или говорит серьезно. – Али монаха испугалась?

Варвара вздрогнула и наморщила нос.

– Так он, вроде как, днем не ходит, – продолжала свой монолог Люба. Задвинув ящик, она сняла очки и, дыхнув на каждое стеклышко, аккуратно протерла их концом фартука. – Коли поторопишься, то и не встретишься. Разминешься, если до заката вернешься.

– Вы специально, что ли? – Варя нахохлилась и почесала кончик носа. – Чтобы я не ходила?

– А кто ж тебя остановит, голуба моя? Разве в камеру на «пятаке» запереть, – Люба сплюнула через плечо, постучала по столу и устало вздохнула. – Без провожатого тебе нельзя. Увязнешь там, замерзнешь. Или чего хуже, заблудишься. Может, ну его, а? Давай лучше щей поедим.

– Нет, – Варвара застегнулась на все пуговицы и закрутила волосы, спрятав их под платок. – Мне Ермоленко карту на принтере распечатал. Там все понятно. Не потеряюсь.

– Что же, распечатал и сказал иди? – обомлела Люба. – Гришка? Ермоленко? Да ни в жизнь не поверю.

Варвара скривилась, словно во рту у нее оказался лимон. Когда этот Ермоленко еще соберется с ней в лес? У него на лице написано, что все происходящее он считает полной блажью и дурацким розыгрышем.

– Эх, ты, вождь... – Люба подошла и поправила платок на Варе. – Не выдумывай. Куда ты одна пойдешь? Погоди, вон с Гришкой и сходишь. Может, завтра, а может...

Варвара прижалась щекой к теплой сухой руке и, хитро сузив глаза, спросила:

– Лыжи-то где, баб Люб? Я хоть на них постою немного, пообвыкнусь.

Люба улыбнулась и кивнула в сторону двери:

– А в сенях возьми. Увидишь. И то дело, воздухом подышишь. Голову свою дурную, –она легонько постучала