Анастасия Соловьева - Полюбить Джоконду

— Елена! — Наташа легко, как девочка, прыгала по ступенькам отеля. — Грустишь?

Я пожала плечами.

— Грустишь, — повторила она уже утвердительно.

— Пойдем за лыжами, — предложила я, — на Наташе был голубой лыжный комбинезон и легкая голубая куртка. — Покатаемся, к озеру съездим.

— На лыжах?.. Может, просто побродим по лесу? Сегодня особенный день, тихо так.

— А тебе нравится, когда тихо?

— В тишине хорошо подумать, поговорить…

Сейчас грузить начнет! Воспитывать, объяснять. Как будто я маленькая или слепая.

— А чего ты, собственно, грустишь? — спросила Наташа после короткой паузы. — Расстраиваешься из-за того супермена с дискотеки?

— Нечего было встревать, — не выдержала я. — Спать пора! Это в новогоднюю-то ночь!

— Но я очень хотела спать, — вполне искренне стала объяснять Наташа. — А уснуть до твоего возвращения — ты, наверное, догадываешься — не могла. И честное слово, я и не подозревала, что все так серьезно. Накануне ты мне все уши про Макса прожужжала…

Вот, надо ж было мне все разболтать! Макс такой, Макс сякой! Макс изучает восточные языки и международную экономику! Приглашал меня в «Киноплекс» на Ленинском, девчонки говорят, билеты на вечерние сеансы там от пятисот рублей… А на Рождество подарил плеер и живые розы!.. Теперь-то я понимаю, какая все это мура, но еще вчера мне казалось…

— Макса проехали.

— Ого! Это называется политика двойных стандартов!

— Что это такое?

— Ну, когда о своем поведении судишь одной меркой, а о чужом — другой, более строгой.

— Да кого я сужу?! Мне этот Макс по барабану!

— По барабану? — переспросила Наташа. — А его подарки — тоже?

— При чем здесь подарки?

— Вообще-то, если девушка принимает подарки в такой ситуации, это ее ко многому обязывает.

— К чему ж, например?

— Разные, конечно, бывают обстоятельства. Может, и ко всему… Но так или иначе, если ты подарок приняла, у тебя тоже появились некие обязательства…

— Да? Интересно, какие?

— Ну, хотя бы помнить о молодом человеке какое-то время, не вешаться на шею первому встречному.

— Я разве вешаюсь?

— Пока нет, но выйди он сейчас из чащи леса, по-моему, ты готова.

— Ошибаешься! Не готова.

— Допускаю, что на холоде ты чуть-чуть поостыла. — Наташа засмеялась. — Но за завтраком точно готова была!

Полный абзац! И что это она решила издеваться надо мной? Да еще со смешком, с улыбочкой?..

— Но знаешь что я тебе скажу? — продолжала она, все так же насмешливо улыбаясь. — Твоему поведению есть тысяча оправданий.

— Каких? — спросила я вяло.

— Юный возраст, сила чувства…

— Сила чувства?

— Макс был твоим детским увлечением, твоему самолюбию льстили знаки внимания со стороны взрослого молодого человека. Это была любовь-благодарность…

— Откуда ты знаешь?

— Все это старо как мир… А то, что было вчера на дискотеке, это настоящая влюбленность. Первая любовь. Так?

— Не знаю, — хмуро буркнула я — мое сопротивление окончательно было сломлено. — А двойные стандарты при чем?

— Ты легко готова простить себе. А вот другим…

— Да каким другим-то? Я не понимаю тебя.

— Могла бы и догадаться! Маму свою ты не можешь простить.

— Маму?! — У меня просто глаза на лоб полезли.

— Да, маму. Ты теперь только и говоришь, какая она плохая.

— А что, хорошая, что ли?

— Хорошая. Она, Лен, очень хорошая. А жизнь может сложиться по-разному — по-моему, я тебе только что доказала это.

— Да что ты нас сравниваешь?! В ее возрасте? Выкинуть такой номер?! — заорала я на весь лес. — Семью бросить! Мужа! Ребенка! Она свободна, ничего нам не должна!..

— Но ведь ты тоже принимала подарки от Макса, а вышло — ничего ему не должна. Наплевала на свои обязательства.

— Сравнила: какие у меня обязательства, какие — у нее!

— У тебя психология массового человека: максимум требований к другим, минимум — к себе.

— Что значит — массового?

— Массового… Как тебе объяснить? Ну, это антоним интеллигентного.

«И воспитанного», — добавила я про себя.

— Пойми, Лен, твоя мама не сделала ничего плохого.

— Бросила семью!

— Тебя-то она не бросила!.. А к счастью человек будет стремиться в любом возрасте. Вот тебе сегодня утром остро хотелось счастья.

— Но разве с папой у них не было счастья?

— Ты наблюдала их каждый день — тебе и отвечать на этот вопрос.

А что я могла ответить? Они всегда были заняты делами, каждый своими, разговаривали мало. Нет, никакого особенного счастья точно не было. Но так у всех…

— Не знаю… Только если они так глубоко безразличны друг другу, зачем вообще было жениться?

— Ну что ты, Лена, как маленькая?! — заволновалась Наташа. — Женятся все по любви. Я помню, как Лешка в первый раз привел к нам твою маму. У нее были такие глаза… широко распахнутые, счастливые. И она так на него смотрела!..

— А ты тоже так смотрела на своего бывшего мужа? — спросила я с иронией. — Если уж ты такая безупречная, почему же тогда с мужем развелась?

— И я так смотрела. И многие… Я потом часто думала: почему так случается. В двух словах не расскажешь… Но одно могу сказать — виноватых тут нет.

— Наташ, — неожиданно спросила я, — а почему мама больше врачом не работает?

Наташа закусила нижнюю губу.

— А ты у нее никогда не спрашивала?

— Да нет. Как-то ни к чему.

— Знаешь, я тоже точно не знаю, но там вроде бы была одна история, не очень красивая. Лиза ведь работала главным врачом…

— Главным врачом? — Я не поверила.

— Ну да, главным врачом частной гинекологической клиники.

— Да ты что?!!

— А потом случилась трагедия… Я случайно услышала о ней, и знаешь, что меня больше всего потрясло тогда? Лизина реакция! Лешке не говори. Уже тогда между ними была какая-то червоточинка, а происходило все это лет восемь назад.

— Да? — удивилась я. — Так давно?.. Мама боялась, что отец будет ее ругать?

— Я не знаю, но она не торопилась разделить с ним горе. А в настоящей семье такие вещи должны быть общими.

— Но наконец-то отыскался дядя, с которым все будет пополам! — Я расхохоталась: надо в зародыше придушить проклятые сомнения.

— Тут никто наверняка ничего не скажет. — Наташа как будто не услышала моего смеха. — Но даже если допустить, что есть один шанс из тысячи, все равно попробовать стоит! — закончила она горячо и смутилась.

— И ты бы пробовать стала? — удивилась я.

— Да. Стала бы, наверное.

— Ну тебе простительно, у тебя семьи нет.

Наташа промолчала. Может, обиделась? Нет, это не ее стиль. Обижаются обычно закомплексованные, а моя тетка не из таких. И чего она напрягается, обрабатывает меня? Ей-то что? Наоборот, отец — ее брат, мама его бросила… Или это проявление женской солидарности, о которой без умолку трещит моя Настя, или борьба за справедливость. О справедливости у Натальи тоже особенные понятия. Больше всего на свете она ненавидит справедливость дежурную — это ее словечко. А настоящая справедливость для нее начинается там, где каждый судит о своих поступках по совести. Она и сегодня об этом говорила: в том смысле, что начинай с себя!