Под тенью твоих чувств - Нетта Хайд

дня я не буду с ним любезничать, он присылает сообщение:

«Еще раз отключишь вызов – приеду к тебе домой и испорчу твое свидание».

Напугал…

Только собираюсь убрать телефон обратно в сумку, как экран снова вспыхивает уведомлением:

«Мало мотивации? Увольнение пугает тебя больше, чем мой приезд? Если да, то могу организовать».

– Да как же ты меня уже задолбал! – кричу я. Водитель резко нажимает на тормоз и бросает на меня удивленный взгляд в зеркало заднего вида. – Это я не вам. Продолжайте движение, пожалуйста.

Набираю ответ: «Приложи что-нибудь холодное к своей голове, потому что она перестает у тебя работать». Палец застывает над словом «отправить», но я удаляю сообщение и выключаю телефон, решив продолжать игнорировать и его, и его угрозы.

Я подъезжаю к диализному центру имени Оуэна Блэнчарда – отца Айзека, который попал в аварию и, пожертвовав свои органы, спас жизни другим.

Расплатившись с водителем такси, я выхожу из машины и спешу ко входу. На фасаде висит бронзовая табличка с его именем, свет отражается на буквах так, будто кто-то все еще благодарит его каждый раз, проходя мимо. Я держу коробку с эклерами в руках, чувствую тепло сладкого и тяжесть смысла одновременно: маленькое угощение для человека, чей муж дал кому‑то шанс на новую жизнь.

Вестибюль встречает холодным запахом антисептика и тихим гулом – где‑то вдали слышно монотонный писк диализных аппаратов. Ресепшн, пара пустых кресел с теплыми пледами, таблички с номерами кабинетов – все как в приторной больничной реальности.

Подхожу к нужной двери, тихонько стучу и, не дождавшись разрешения, надавливаю на ручку. Дверь открывается, и мама Айзека устало поднимает голову, отрывая ее от стола, а затем тянет обе руки высоко вверх, потягиваясь.

– Мари, ты меня ненавидишь? – виновато прищурившись, спрашиваю я.

– Скай, не выдумывай, – отвечает она, мягко улыбнувшись.

– Прости, Мари, – произношу я и, подойдя к ее столу, ставлю упаковку с угощением.

– Это что?

– Вредности, которые ты любишь, – улыбаюсь я, замечая, как недоумение съезжает с ее лица. – И извинение за мое опоздание.

– Ты ведь знаешь, что я не буду винить тебя за это.

– Знаю, но знаю, что ты их любишь.

– Как ты себя чувствуешь? – интересуется она, все-таки убирая угощение на край стола.

– Голова немного кружится, в остальном все стабильно… нормально.

– Ты начала принимать новые препараты?

– Приходится… Я все верну, Мари, когда…

– Скай, – перебивает она меня, – я понимаю, что ты очень самостоятельная и ужасно целеустремленная, но, пожалуйста, перестань отказываться от помощи. – Она поднимается со стула, подходит ближе ко мне и, мягко смотря на меня, спрашивает: – Как работа?

– Неплохо, я ожидала спуститься в бурлящую лаву, но пока что только ножки в кипяток окунаю, – говорю я, позволяя себе улыбнуться.

– Начальник тиран?

Тиран? Что ты, он просто отплачивает мне за мои же «старания» своими.

– Нет, в принципе, нормальный.

– Не хочешь об этом говорить?

– Очень хочу спать и поскорее избавиться от лишней жидкости, – говорю я, прикрывая глаза.

– Хорошо, – говорит она, понимающе кивнув головой. – Сначала взвесимся, – деликатно предлагает она. Я соглашаюсь и встаю на весы: на экране цифра чуть больше обычной. – Целевой объем для удаления жидкости полтора-два литра, – говорит она, вписывая данные в планшет и сверяясь с карточкой в мониторе.

Я снимаю рубашку и стягиваю повязку с плеча, чтобы открыть видимый рубец фистулы8. Она надевает перчатки, измеряет давление и затем прикладывает пальцы, чтобы почувствовать пульсацию и оценить, в каком месте удобнее ввести иглы.

Она обрабатывает кожу антисептиком и дает ему немного подсохнуть, предупреждая меня:

– Расслабься и резко не дергайся.

– Я никуда не денусь, Мари, – устало улыбаюсь и отворачиваюсь – до сих пор не могу смотреть на то, как мою кожу прокалывают.

Затем она аккуратно вводит иглы в фистулу, фиксирует их пластырем и подключает линии к аппарату. После подключения она еще раз проверяет давление и просит сообщать о головокружении или любых странных ощущениях.

Мари устраивает подушку под ноги, поднимает кресло, чтобы мне было удобнее, и называет ориентировочное время – около трех с половиной часов.

– Я оставлю тебя. Попробуй отдохнуть, Скай.

– Спасибо тебе, Мари.

Прежде чем отойти, она дарит мне легкую, поддерживающую улыбку, означающую лишь одно – я знаю, что ты справишься, Скай.

Аппарат начинает работу ровным ритмом, из локтя идет привычный трепет. Я укрываюсь пледом, включаю наушники и отдаю себя равномерному убаюкиванию машины. Отпускные три с половиной часа начались.

На часах восемь. За окном жизнь. В наушниках старый трек. Глаза закрыты. Мысли о хорошем. О первом свидании с Тео.

Каким бы ублюдком он ни казался сейчас, я все еще продолжаю любить воспоминания о нем прошлом. Он сделал для меня слишком много, дал мне столько, сколько не давал никто. А я… я – это я.

Когда процедура подходит к концу, Мари медленно отсоединяет линии и аккуратно вытаскивает иглы. Она фиксирует точки проколов пальцами, а затем накладывает плотную стерильную повязку.

Взвешивание после диализа показывает снижение веса на заявленные полтора-два литра, давление держится стабильным, без резких падений.

Я ощущаю тяжесть и опустошенность в мышцах, тело требует немедленного отдыха, будто из меня высосали всю энергию.

Еще полчаса… полчаса чтобы прийти в себя.

Я сажусь обратно в кресло и прикрываю лицо руками. Закрываю глаза и считаю секунды, позволяя телу постепенно расслабляться – плечи отпускают, челюсть размягчается, дыхание становится длиннее. Легче… становится легче.

Сбросив свою раздражительность вместе с лишней жидкостью, но получив новую волну усталости, я возвращаюсь домой на такси. Расплатившись с водителем, захлопываю дверцу, перекидываю сумку через плечо и направляюсь в сторону входа.

Провожу взглядом по дороге, стараясь, чтобы мое состояние не подвело, и я добралась до кровати без приключений. Замечаю кроссовки, которые видела лишь на одном человеке. Останавливаюсь. Мой взгляд медленно скользит по нему – от обуви вверх, фиксируя каждую деталь, пока не достигает лица, пропитанного самодовольством и язвительной усмешкой.

– Как прошло свидание? – его голос снова вызывает мурашки на моей коже. – Почему одна? Как же ночевка?

Слишком много вопросов. Ты не вовремя. У меня нет сил придумывать красивые ответы, Тео.

– Что ты здесь делаешь? – интересуюсь я, хмуро уставившись на него. На его носу, как я и предполагала, виднеется яркое напоминание обо мне, как о человеке, который всегда очень голоден. – Почему не спишь?

– Ты приглашаешь меня переночевать? Как мило, Скарлетт, – усмехается он, поднимаясь со ступенек, и, сложив руки на груди, медленно идет ко