Джулия Кеннер - Никто, кроме тебя

— Я хотела нормальной жизни, а ее-то у меня никогда и не было, — пожаловалась Джейси.

— Качели на заднем дворе, пес Пират и «универсал» с прицепом?

— Вот именно.

— Ну, я уже все это пережил.

Она сердито посмотрела на него.

— Видите? Что я говорила? Моя жизнь досталась вам, а вы даже не оценили этого.

Дэвид хотел поспорить, но решил, что она вряд ли в настроении слушать, почему его брак потерпел неудачу. Она погрузилась в пучину собственных бед, и раз уж он явился сюда, потому что у нее выдался такой паршивый день, казалось только справедливым позволить ей верить, будто его жизнь со Сьюзен была сплошной радостью.

— Вы выросли в семье военных или что-то в этом роде? — спросил он, наклонив голову и искоса глядя на нее.

Джейси фыркнула.

— Хорошо бы, если бы так. В этом случае мы, наверно, переезжали бы гораздо реже. А так мы каждый месяц меняли квартиру, потому что мама то и дело ссорилась со своим очередным дружком.

Она глотнула еще супа и запила его пивом.

— Мы? У вас есть братья и сестры? И отец?

— Никого. Только я и мама. — Джейси отхлебнула еще «саппоро». — Хорошее пиво. Ударяет в голову.

Она икнула и хлопнула ладонью по рту.

— Да, легко пьется, — согласился Дэвид. — Но забирает прилично.

— Мне тоже так кажется. — Она сделала еще глоток. — Ну а если мы не переезжали, это чаще всего происходило потому, что мама подбрасывала меня кому-нибудь на месяц, а сама пряталась в каком-нибудь пристанище художников. Материнский инстинкт не слишком был в ней силен. Во всяком случае, она не выматывалась. Половину времени нам и есть-то было нечего, поскольку она не обременяла себя поисками работы, боясь, что у нее не останется энергии для рисования. Если бы я не работала после школы, мы, наверное, просто умерли бы с голода.

— Да, не похоже на радужное детство, — сдержанно откликнулся он.

— Если совсем честно, это нельзя было назвать полным кошмаром. Понимаете, я люблю маму. Она учила меня рисовать и всегда стремилась украсить нашу квартиру. Когда мне было двенадцать, она превратила мою спальню в джунгли. Пока я была в школе, нарисовала деревья, змей с улыбающимися лицами, львов и птиц. Это было здорово.

— Классно, — сказал Дэвид. — Фантазии моих родителей хватало лишь на то, чтобы покупать бумагу, цветные карандаши и отсылать меня с глаз долой со всем этим. Они до сих пор изумляются тому, что я писатель. Для них это просто непостижимо.

— Да, в последние годы я стала больше ценить маму. Но можно любить человека и по-прежнему ненавидеть его подход к жизни.

Он кивнул, соглашаясь. Несмотря на все его промахи, Сьюзен любила его. Просто он не мог быть тем, кого она хотела видеть рядом с собой.

— По крайней мере, в одном отношении все это точно принесло пользу, — добавила Джейси. — Потому что теперь я знаю, что не хочу угодить в ту же ловушку.

— Ловушку?

— Жить без уверенности в завтрашнем дне. Никаких корней, никакой стабильности. — Она подняла бутылку, как бы провозглашая тост. — Говоря без обиняков, я меняю свои кисти на таблицы с цифрами.

— Да, вы уже говорили это вчера. Почему в таком случае вы работаете здесь?

— Это просто любезность. Хозяин — мой друг. — Она махнула рукой в сторону фрески, которую Дэвид заметил раньше. — Я потратила на это три недели. Успела изучить режим работы магазина и познакомиться со многими клиентами.

— Это ваша работа?

Джейси прищурилась.

— Похоже, вы удивлены? Я же говорила, что я художница.

— Простите.

Фреска была исключительно хороша в отличие от многих произведений в том же роде, выглядевших просто как мешанина образов.

— Я немного владею приемами классического искусства. Рисунок, масло, акварель. Моя главная специализация — бухгалтерия, искусство — это вторично.

— Да? Ну, я, признаться, потрясен.

Джейси поглядела на него с таким выражением, словно он только что сказал, будто у нее загорелись волосы на голове.

— Что? Я сказал то, что думаю. Я потрясен.

— Ох! Что ж, спасибо. — Она облизнула губы. — Мне вовсе не безразлично ваше мнение. Я немало потрудилась над этой фреской. Неделю планировала, а потом еще три недели делала наброски и рисовала. Работала сутками. Эта фреска представляет Голливуд в целом, но мне хотелось бы расписать три остальные стены, посвятив каждую какой-то определенной кинокартине. К примеру, «Касабланка», «Волшебник страны Оз» и «Унесенные ветром».

— Или «Глубокий сон[13]».

— На самом деле это отличная идея. Тематическая роспись стен. Сказка, что-нибудь приключенческое и берущее за душу. — Она улыбнулась, явно в восторге от этой идеи. — Грегори понравится.

— Ну так предложите ему. Может, он вас наймет.

По ее лицу скользнула тень.

— Он миллион раз предлагал мне, но я не могу.

— Почему, черт побери?

Джейси сделала еще глоток пива и широко раскинула руки, как бы охватывая все помещение.

— На это у меня уйдет не меньше трех месяцев. А то и все четыре. И вы правы, Грегори заплатит мне. Но где я окажусь, когда закончу?

— Посреди магазина, который вашими усилиями будет выглядеть чертовски круто?

— Нет. Снова на улице. Еще одна голодающая художница, ищущая хоть какую-нибудь работу. — Джейси покачала головой. — Нет. Это не для меня. В понедельник я начинаю работать на «Прескотта и компанию».

— Юридическая фирма? — спросил Дэвид.

— Бухгалтерская.

— Один черт, насколько я понимаю. Детка, это совсем не для вас.

— Что, собственно, вы имеете в виду?

— Вы женщина совсем не того типа, чтобы носить облегающую короткую юбку, блейзер, туфли-лодочки, карандаш за ухом и гладко зачесывать назад волосы.

Она бросила на него высокомерный взгляд.

— Вы слишком мало меня знаете, чтобы рассуждать, какого я типа.

— Нет? Тогда расскажите мне. — Он не хотел признаваться себе, насколько его интересует ответ. — Кто такая Джейси Уайлдер?

— Женщина, у которой есть план. — Она замолчала, расправляясь с креветкой, которую взяла с его тарелки. — Еще до конца этого года я собираюсь заиметь дом и стать во всех отношениях ответственным человеком.

— И ради этого бросаете свое искусство?

Дэвид переложил остальные свои креветки ей на тарелку и взял у нее последнее зернышко кукурузы.

— Да. Я дала себе время до двадцати восьми лет и сказала, что на этом все.

— Не понял. Вы же вроде говорили, что вам почти тридцать?

Ее щеки слегка порозовели.

— Потом я отодвинула предельный срок. Но жестко остановилась на тридцати. А у вас есть предельный срок? В смысле, насчет Парижа и всего остального?