За мечту. За Веру. За любовь - Женя Онегина

в такой ливень, пока я как дурак торчал под ее окнами, не решаясь подняться. Или хотя бы позвонить.

"Победа, Вера. Я цел".

И это все, на что меня хватило.

Ей было больно.

Когда она брела домой под проливным дождем.

И потом ей тоже было больно.

Больно довериться.

Трудно поверить.

– Макс, – сонно протянула Вера. – Ты, наверное, голодный. А я уснула. Кажется.

– Уснула, – подтвердил я и улыбнулся. – Поспи еще. Ты устала. А кофе я сам найду.

– В прихожей есть круассаны, – смущенно протянула девчонка. – Я за ними ходила.

– В дождь?

– В дождь. А поче…

Она не договорила. Смущенно спряталась под одеяло и запыхтела.

– Что?

– Ничего…

– Вчера я был немного не в себе. Прости.

– Я волновалась!

Я повторил:

– Прости… Мне правда жаль…

Она не верила. Я видел это в ее глазах.

И тогда я навис сверху, подминая девчонку под себя. Вера испуганно охнула, тут же сдавленно захихикала, когда я прошелся языком по нежной коже ключицы.

Некоторое время мы целовались. Самозабвенно. Как подростки. Вера нежилась в моих руках. А я ловил губами каждый ее вздох.

А потом Вера спросила:

– А где мой брат?

– Гостит у Жданова, – ответил я, откидываясь на подушки.

– У Жданова?

Я кивнул и на всякий случай пояснил:

– В его доме, на обрыве.

– Я поняла, – заторможено ответила Вера. На меня она не смотрела.

И вот уже почти два месяца Влад гостил в доме на обрыве, а я в его квартире.

– Русланов! Я понимаю, что вопрос о ночлеге вызывает массу приятных воспоминаний, но я пока еще здесь. Работаем! – рявкнул Артур и кинул мне облегченные перчатки, рукой указав в центр зала.

Я послушно пошел получать свою дозу оплеух. Меня Жданов не жалел никогда.

– Когда Лада выступает? – спросил я, пока натягивал перчатки.

– В субботу. Придешь?

– Само собой!

В минувшие выходные весь выводок Измайловых прошел аттестацию, отчего Владик пару дней ходил словно пыльным мешком ударенный и только глупо улыбался. Вера посмеивалась над братом, но я-то знал, как она переживала за каждого. На экзамен меня, кстати, не пригласили, и это было обидно. Я справедливо считал, что вложил в этих ребят достаточно. Остальные были уверены, что своим присутствием я только собью детям рабочий настрой.

– Артур, думаешь она готова? Мелкая еще совсем. Ребенок.

– Лада готова, а вот я нет… Ты меня знаешь, Макс. Я знаю, что должен ради нее. Но…

– Ну мой бой ты смотрел, – заметил я. – Все будет хорошо, я уверен. И это не ММА, Жданов.

– Она еще ребенок, Макс!

– Тогда зачем ты готовил ее к этому турниру?

– Потому что она хотела драться.

– Как Ксю? – глухо спросил я.

– Как Ксю, – согласился Жданов. – Измайлов, какого черта ты понабрал в свою группу девчонок?!

– Если не я, ее подобрал бы кто-нибудь другой! – философски заметил тот.

– Это был риторический вопрос, – усмехнулся Артур. – И теперь нам всем придется смотреть, как наша Лада выбивает мозги чужой девчонке.

– Наша Лада не обучена выбивать мозги, – напомнил я.

– Наша Лада, – хором рявкнули два моих тренера.

– Ваша, ваша… Не претендую.

– Русланов, шагом марш на ковер работать.

Влад, время!

Два маваши, вертушка, прошивающая корпус насквозь. Я отлично знал эту связку, но все равно с трудом успел увернуться. Ответил бодрым лоу-киком, еще одним, провел отличную серию руками и сразу огреб по печени из-под локтя. От неожиданности перенес весь вес на опорную ногу. Жданов только этого и ждал. Мощная подсечка, и я, даже толком не успев сгруппироваться, рухнул на ковер. Артур упал сверху, но в маунт не полез. Я обрушил на его голову пару прямых ударов, которые, впрочем, так и не достигли цели. Жданов оскалился и чуть сбавил схватку, позволяя мне перейти в гард. Но стоило мне закрепиться в этой позиции, как Влад произнес:

– Время!

– Какого хера ты спишь, Максик? Как девчонка, ей богу! – немедленно обрушился на меня любимый тренер. – Да тебя в стойке Лада уделает с таким подходом! Русланов, я тебя не узнаю!

– Артур, я пятый час сегодня в зале…

– А надо будет – будешь десять! До поединка два месяца, а ты слюни подобрать не можешь!

Жданов был в бешенстве. Так он вел себя только тогда, когда ситуация выходила у него из-под контроля. Привыкший везде и всегда держать руку на пульсе, мой лучший друг сходил с ума, когда оказывался бессильным перед ситуацией.

– Что случилось? – спросил я просто.

Артур недовольно поморщился, но все-таки сказал:

– У Усольцева в прошлом две победы нокдауном. Когда угол противника останавливал бой. И еще он подал заявку на титульный бой с Соломатиным.

– И?

– Ты тупой?

– Артур, – проговорил я устало. – Хватит, ладно?

– Макс, это самоубийство! Соломатина ты еще сделаешь. Он легкий и прыткий. Но этот Усольцев – каток, Макс! Бульдозер!

– У нас есть другие варианты? – спросил я.

– Нет, – фыркнул Жданов.

– Тогда к чему все, Артур? Впереди два месяца. Мы справимся.

Я справлюсь.

Обязательно.

Иначе зачем нужны мечты.

Следующий час превратился в одну сплошную пытку. Жданов дал волю своей ярости, граничащей с безысходностью, и трепал меня так, что я был вовсе не уверен, что смогу самостоятельно добраться до дома. Первый же болевой отдался резкой болью в плече еще до того, как я успел ударить по ковру. Четко выверенный джеб пришелся на скулу и привел к рассечению. Тонкому, но весьма чувствительному. Влад, глядя на нас, до крови сгрыз ногти на обеих руках, но и он молчал. Потому что хорошо знал, что такое личная боль. Похороненная где-то глубоко, но незабытая.

Артур Жданов ненавидел риск и умел нести ответственность за свои решения. Своих учеников он не жалел никогда. Но и я всегда был упрямым.

Измайлов не выдержал первым.

Гаркнул:

– Время!

И оттащил Жданова за шкирку, для верности прошив солнышко локтем.

Артур согнулся пополам, захрипел, закашлялся.

Потом по-собачьи затряс головой и пробормотал:

– Спасибо!

Я же так и остался лежать на ковре, не имея сил даже подняться. Голова кружилась. Тошнота, вызванная общей усталостью и парой пропущенных апперкотов, подступила к самому горлу, и в нелепой надежде справиться с ней, я перевернулся на бок и подтянул колени к животу.

– Жданов, ты в своем уме? – прошептал Влад. – Он же теперь неделю на ноги подняться не сможет.

– Вот и отлично, – пропыхтел мой все еще лучший друг. – Полежит. Отдохнет. Будет время подумать.

Я хотел ответить что-нибудь смешное. Легкое. Доказать ему, что мне не больно. И не страшно. Но не смог. Закружилась голова, и меня скрутило в новом мучительном приступе тошноты.