Тёщин подарок (СИ) - Александра Гусарова

В кровати очень маловероятно. В шкафу? Если только в антресолях. Но по словам Максима они в этот дом переехали недавно. Пожилая женщина вряд ли стала бы забираться так высоко. А вот комод подходил в самый раз. Девушка подошла к нему и подняла скатерть, накинутую на верхнюю крышку комода. И с удивление обнаружила две тысячи рублей, спрятанные под скатеркой на черный день.

Бабушка Маша тоже так делала. Объяснить порыв она не могла. У папы денег было достаточно, чтобы хорошо содержать свою мать и дочь. Но генетическая память была сильнее сил разума. И в этот миг девушка почувствовала настоящее родство со второй бабулей. А затем она начала раскрывать ящики по очереди.

Левый маленький был забит колготками и теплым носками. Она пошарила под ними рукой, но ничего не обнаружила. В соседнем лежало нижнее белье. Смешные трусики в цветочек и лифчики, купленные в дорогом брендовом магазине. В этом странном сочетании была вся Львовна: противоречивая и непредсказуемая.

Ниже лежали футболки, спортивные штаны и халаты. А в самом нижнем ящике было постельное белье и пара пушистых полотенец. И под ними она наткнулась на что — то твердое.

— Максим! — тут же позвала девушка, чтобы ничего не извлекать без свидетелей. — Там что — то лежит твердое и прямоугольное.

Он быстро пришел к ней на помощь, ловко запустил руки внутрь и достал толстый, в дорогом кожаном переплете фотоальбом. Задумчиво взвесил его в руках и неожиданно предложил:

— А давай посмотрим! Если шкатулка здесь, то она никуда от нас не сбежит.

Кристина с радостью согласилась. Историю родни со стороны матери она не знала. И с удовольствием приоткрыла бы завесу тайны.

На первой странице красовалась фотография счастливой семьи. И судя по тому, что она уже видела на стене, это были ее бабушка со своими родителями. Дальше шли фотографии, рассказывающие, как взрослела девочка со странным именем Бронислава. Вот она что — то рассказывает в детском саду. Вот пошла в школу. Судя по огромному букету, который был почти с ней одного роста и здоровенному портфелю в другой руке, это был первый класс. Дальше было несколько общих фотографий, на которых запечатлен их класс. В те времена смартфонов не водилось. Фотографии были малодоступными. Поэтому и снимков оказалось совсем мало.

Перелистнув очередную страницу, они обнаружили, что фото стали цветными. И на одной из них Бронечка стояла в обнимку с высоким молодым человеком, чью голову украшали волосы цвета полной луны. А на мир он смотрел голубыми глазами.

— Похоже, это мой дед! — воскликнула девушка. Она даже попыталась достать фото из уголков и посмотреть с обратной стороны. Но незнакомец с льняными волосами так и остался незнакомцем. Нигде не было ни имени, ни фамилии, ни даже прозвища. — Ты знаешь, как его зовут?

— Нет, — хозяин дома покачал головой. — У меня всегда было впечатление, что Ирина родилась с помощью непорочного зачатия. Львовна ни разу не вспоминала ее отца. Да и твоя мать тоже ничего никогда не рассказывала. Впрочем, она меня даже с тещей не познакомила. О чем тут можно говорить?

— Странный какой — то у вас был брак! — Крис склонила голову на бок, разглядывая сидящего рядом мужчину.

— Согласен, странный. Сейчас я бы многое поменял. Все мы крепки задним умом. Но уже ничего не изменить.

— Можно, я возьму это фото себе? — попросила она.

— Конечно, можно. В принципе, все в это комнате из личных вещей по праву принадлежит тебе.

— И альбом?

— И альбом в том числе.

Она еще долго разглядывала фотографии с бабушкой и мамой, которая появилась чуть дальше. И Боярский оставил ее наедине с чужими воспоминаниями. А сам ушел в другую комнату и продолжил поиски. Неожиданно в ящике с нитками и прочим швейным барахлом нашлась та пресловутая шкатулка.

— Крис, я ее нашел! — позвал девушку мужчина. Она тут же отложила альбом и прибежала на его зов.

— Она? — взволнованно уточнил Боярский, держа на открытых ладонях крохотный ящик из красного дерева. Он был украшен изящной резьбой и инкрустирован кусочками перламутра. Сразу становилось очевидным, что это не просто шкатулка, а настоящая семейная реликвия, пришедшая к нам из глубины веков.

— Сейчас проверим! — поддержала его душевный порыв Кристина. — Поставь ее на стол.

Стол во флигельке был старинным. Максим купил его в антикварном магазине. Львовна часто мечтательно рассказывала о том, что в детстве у них был тяжелый дубовый стол с резными ножками. И когда нечто подобное он увидел в лавке, то тут же приобрел. До сих пор вспоминал, с каким восторгом засветились глаза пожилой женщины. И это он сам считал, что недолюбливает ее? Кому бы рассказать…

Крис тем временем обошла шкатулку по кругу, погладила указательным пальцем по резной крышке и достала крохотный ключик, переданный адвокатом.

— Дырочку для ключа я вижу! — сообщила она тоном ученого или военного на особо важном задании. — Теперь важно чтобы ключ подошел к замку.

С этими словами она вставила его в замочную скважину и дважды повернула. Крышка щелкнула и две крохотные пружинки отбросили крышку назад. И тут же заиграла старинная еврейская песня. Кажется, она называлась «Хава нагила». Что Боярский, что фройляйн Рух в еврейском народном творчестве сильны не были.

Оба, завороженные звуками музыки, синхронно заглянули внутрь, стукнувшись лбами. Опешили. Посмотрели друг на друга. Крис даже увидела зеленоватые крапинки в синих глазах мужчины. А он успел разглядеть три сероватые веснушки на ее изящном носике и ощутить нежный запах ириса. Что это именно ирис, он знал от Иды. Та терпеть не могла этот запах. И когда он выражал восторг духами с данным ароматом, всегда недовольно морщила носик. В итоге оба сконфуженно замолчали, а следом весело расхохотались.

И им обоим вдруг стало легко и просто. Словно с плеч свалился груз неподъемных проблем.

Первым лежало свидетельство о рождении Кристины. В строке отец значился Рух Владимир ибн Абдалла.

— Странно, бабуля реально указала папино имя! — удивилась девушка. — Я думала, она заставит маму поставить прочерк или укажет кого — то фиктивного.

— Да, есть такая практика, когда вместо реального отца указывают собственное отчество. Ты была бы тогда Александровной.

— Но я, слава Всевышнему, Кристина бинт Владимир. Если брать на арабский манер.

Макс улыбнулся уголками губ. Мусульманской покорности, несмотря на обращение девушки к Аллаху, было ноль. Она