Риша решает! - Алекс Хилл

в шуме холодного ветра. – Возвращайся ко мне.

Если бы я могла. Если бы была по-настоящему черствой эгоисткой, то так бы и сделала, но он достоин настоящих чувств. Достоин большего.

– Я не поступлю так с тобой.

– Значит, нас тебе никогда не будет достаточно, – отвечает Ярослав и снова берет меня под руку, возобновляя путь.

Добираемся до моего дома в молчании и прощаемся у подъезда долгими и теплыми объятиями. Ярослав целует меня в щеку, и я закрываю глаза, желая поскорее спрятаться.

– Не бери на себя ответственность за чужие чувства, Риша. Только за свои. И подумай о том, что я сказал. Ладно?

– Угу, – мычу я и отступаю.

Друг весело подмигивает мне и нежно улыбается, пряча руки в карманы куртки.

– Риша у нас все еще решает? – спрашивает он и, не дожидаясь ответа, уходит по подъездной дороге, залитой лужами, в которых мерцает свет фонарей.

Открываю железную дверь, приложив магнитный ключ к замку, и поднимаюсь в квартиру. Стягиваю верхнюю одежду и обувь и сажусь на диван в гостиной, не зажигая свет. В руке лежит телефон, взгляд направлен в пустоту. Риша уже все решила, нечего здесь больше думать. Вибрация ударяет в ладонь, и я разворачиваю мобильный, чтобы посмотреть на экран. И вопреки всем принятым решениям желаю увидеть одно-единственное имя, но это не оно.

– Алло, – отвечаю я на звонок.

– Привет. Ты там не занята? – слышится из динамика приглушенный усталостью голос.

– Привет, мам. Нет. Что-то случилось?

– Ничего такого. Просто хотела сказать, что приеду не двадцать пятого, а двадцать девятого.

Запрокидываю голову, упираясь затылком в мягкую спинку.

– Или даже тридцатого, – продолжает она. – Как получится. Здесь еще слишком много дел.

– Поняла.

– Риша, у тебя все в порядке? – подозрительно спрашивает мама.

Стискиваю зубы, превозмогая ноющую боль в груди.

– Да. Все отлично.

– Как с учебой?

– Хорошо. На следующей неделе еще пара зачетов и защит, и все.

– Молодец.

Повисает затянувшаяся пауза, расшатывающая и без того хрупкое спокойствие. В горле вырастает ком из детской обиды. Так и хочется спросить: «Мам, почему ты думаешь, что чужие люди нуждаются в тебе больше, чем собственная дочь? Почему ты научила меня быть сильной, вместо того чтобы быть счастливой?»

– Ладно, мам. Мне нужно позаниматься. Не перетруждайся там.

– Что ты! – усмехается она. – Я люблю свою работу.

Иногда кажется, что только ее.

– Ну пока, – выдавливаю я и кладу трубку первой.

Никогда еще я так не радовалась тому, что учусь в университете. Это идеальное место для забивания мозга всякой ерундой, которая помогает спрятать реальные проблемы и переживания. По крайней мере, у меня все работает именно так. Вдобавок ко всему в чате креативного центра появляется сообщение о том, что тренировки по направлению «Леди стайл» приостановлены до конца праздников, поэтому понедельник проходит под завалами распечатанных курсовых работ и в беготне с зачеткой по корпусам и аудиториям. Половина вторника – по той же схеме, а потом меня ждет начало новогоднего марафона, который открывает праздничная «елка» в частном детском саду.

Игровая комната украшена цветными гирляндами и мишурой, на окнах яркие наклейки веселых снеговиков, Деда Мороза и милой Снегурочки, а в центре стоит небольшая искусственная ель с картонным ограждением, вокруг которого мы прошли уже столько хороводов, что немного кружится голова. Наше сегодняшнее выступление основано на мультфильме «Холодное сердце», малышня в диком восторге, а вот мы с гномами страдаем. У меня безумно чешется шея и спина от белоснежной накладной косы, которую с трудом удалось вплести в мои три пера, а голубое платье такое колючее, будто меня облепила стая ежей. Леха то и дело трет нос под ярко-оранжевой поролоновой морковкой, Коля все время цепляется за мишуру большими коричневыми рогами, а Толя просто грустит, потому что ему досталась роль принца-идиота, которого в финале я, то есть Эльза, превратит в ледяную статую. Из довольных жизнью среди нас только Ярослав в образе милого лесоруба и Кирилл, ведь на нем из костюма один новогодний колпак.

Отыгрываю свою часть представления и ухожу в небольшую комнату воспитателей, которую выделили нам в качестве гримерки. Толя сидит в кресле у окна и, заметив меня, кивает на тумбочку, стоящую в углу.

– Ваше ледяное величество, – высокопарно говорит он, – телефон скоро взорвется.

Нахмурившись, шагаю ближе и поднимаю мобильный. Номер незнаком. Колеблюсь всего мгновение и отвечаю на звонок.

– Да?

– Арина, привет. – От этого голоса едва ли не подкашиваются колени, но я быстро беру себя в руки. – Только не клади трубку. Это Влад.

– Почему я должна тебе верить? – интересуюсь тоном, достойным настоящей королевы льда и метели.

– Я бы подпрыгнул в доказательство своей подлинности, но, к сожалению, ты меня не увидишь.

Облизываю пересохшие губы, дыхание учащается. Стас ни разу не позвонил мне и не написал со дня той идиотской проверки, и я уже почти смирилась. Даже подумывала о том, что стоит отменить концертный номер и оставить все как есть. Не могу, правда, сказать, что мне очень уж нравится эта идея. В танец вложено так много сил. Так много меня и моих эмоций. И я не хочу хоронить все это, не показав хотя бы раз.

– Если ты звонишь насчет генеральной репетиции концерта, то просто скажи, когда она.

– Нет. Я не за этим, – скованно отвечает Влад.

– Тогда что тебе нужно?

– Помощь.

– От меня? – удивленно уточняю.

– Арина, Стас болен. Сильно.

– Тоже мне новость, – усмехаюсь я.

– Я не шучу, – говорит Влад серьезно, заставив меня капельку устыдиться собственной черствости.

Между нами повисает молчание, и внутри меня что-то содрогается, не давая положить трубку. Вспоминаю, как Стас выбежал за мной на улицу без кроссовок и куртки, и сжимаю зубы.

– Тебе номер поликлиники скинуть?

– Нет. Просто он… он… – мнется Влад.

Слышу звонкий голос Лешки из игрового зала. Мой выход через пару минут.

– Влад, давай резче. Я реально занята. Что ты от меня хочешь?

– Стас третий день валяется вареным петухом. Он ненавидит больницы, а от таблеток отказывается. Говорит, само пройдет, только лучше ему не становится. Арина, у меня два варианта: позвонить маме, чтобы она приехала и вправила ему мозг, или попросить приехать тебя, чтобы уговорить его лечиться добровольно.

– С чего ты взял, что мне не все равно? Тоже температуришь? Конечно, звони Маргарите Ивановне!

– Тогда она отменит ваш номер. Мама против жертв здоровьем даже ради искусства.

Толя жестами показывает, что мне пора готовиться, и я крепче сжимаю телефон.

– Плевать! Пусть отменяет!

– Не думал, что ты так легко сдашься.

– Даже не пытайся взять меня на