Шарлотта Физерстоун - Грешный

Джейн не могла закрыть глаза: боялась забыть облик Мэтью, который беспомощно наблюдал за ее отъездом, шепча искренние слова любви… Она была обречена думать об Уоллингфорде. Каждый новый день без Мэтью был все более и более мучительным, и Джейн уже с трудом выносила эту пытку. Она постоянно думала о любимом, грезила о нем каждую ночь. Собственные ладони Джейн, а не сильные руки Мэтью тщательно исследовали контуры ее тела, когда она пыталась вновь пережить те восхитительные моменты, которые пережила в его объятиях.

Когда они встретились, Мэтью ощущал неистовую потребность в любви. Ему были необходимы прикосновения Джейн. А теперь она сгорала от едва сдерживаемого желания чувствовать руки любимого, ласкавшие ее. Джейн мечтала ощутить его теплое дыхание, касавшееся уха. Услышать слова страсти, произнесенные его глубоким мужественным голосом, проникающим прямо в сердце.

С момента расставания прошло немало времени, но неистовое вожделение, которое Джейн питала к графу, нисколько не ослабело. И она сомневалась, что это когда–нибудь произойдет. Мэтью навсегда остался с Джейн — неослабевающим, безответным эхом в ее душе.

Впрочем, в определенной степени мисс Рэнкин была даже довольна тем, что их жизни с лордом Уоллингфордом больше не пересекутся. Мэтью был потерян для нее отныне и навеки, но это было ее собственное решение, и Джейн чувствовала, что поступила правильно. Мисс Рэнкин хотела быть независимой женщиной, своим трудом зарабатывающей на жизнь. Джейн не привлекала перспектива стать любовницей джентльмена, который будет забрасывать ее подарками и ласками тогда, когда это будет нужно ему, — а потом, когда ему надоест эта связь, просто бросит ее.

Джейн видела, как это происходит, по опыту многочисленных подруг леди Блэквуд. Да и в больнице она нередко слышала разговоры женщин, которые шептались о своих неудавшихся любовных интригах. Да что там говорить о злополучных связях — в конце концов, Джейн пережила это со своей собственной матерью!

Достоинство женщины определялось большим, чем наличие уютного дома и возможности порезвиться с мужчиной в постели. Джейн верила в это всегда, каждой клеточкой своего существа. Но в последнее время ей все чаще приходилось напоминать себе о том, что эта мантра по–прежнему актуальна.

Джейн мечтала о честных отношениях с Мэтью — браке, действительном с точки зрения закона и церкви. Она не хотела жить во грехе, несмотря на то что с Уоллингфордом ее связывала истинная любовь.

— Ах, а вот и ты, — поприветствовала леди Блэквуд, когда Джейн вышла к завтраку. — Как прошла твоя ночь в больнице, дорогая?

— Довольно хорошо, спасибо, — ответила Джейн, усаживаясь за стол и наливая себе чашку чаю. Компаньонка старалась казаться беззаботной, но с каждым днем ей все труднее было прятаться за фасадом, который сама и воздвигла. Джейн не хотела, чтобы леди Блэквуд заподозрила, что ее израненное сердце кровоточит, а душа сохнет от тоски, и по кому — по Уоллингфорду!

— Ты слишком много работаешь, моя милая. Я вижу усталость в твоих глазах. Отдохни от больницы. Инглбрайт возьмет тебя обратно, когда ты только пожелаешь. Ты и сама прекрасно знаешь это. Кроме того, уверена, ты получила приличную сумму за заботы о дочери герцога — у тебя просто нет причины работать за жалкие гроши в больнице.

Но Джейн не могла бросить работу медсестры. Это была единственная вещь, которая удерживала ее от безумия в долгие, темные ночные часы.

Цепкий взгляд слезящихся глаз леди Блэквуд стал еще более мрачным.

— Знаешь, Джейн, ты не должна продолжать эту утомительную работу. Не секрет, что я небогата, но я отложила долю в наследстве — она станет твоей, когда я уйду из жизни. Думаю, эти деньги позволят тебе довольно хорошо, безбедно существовать.

Слезы больно жгли глаза компаньонки, и она, с трудом преодолевая подступившее удушье, попыталась сделать глоток чаю. Джейн и так приходится жить без Мэтью, а теперь еще эта мысль о возможной потере женщины, заменившей ей мать…

— Смогу ли я когда–нибудь отблагодарить вас за доброту?

— Ты уже сделала это — годами исключительной заботы и дружбы. Сомневаюсь, что ты сама хотя бы отдаленно представляешь свою собственную ценность, Джейн.

— Спасибо, моя дорогая леди.

Леди Блэквуд озабоченно склонила голову набок и принялась изучать лицо компаньонки.

— Ты не хочешь довериться мне, Джейн? — резко спросила она. — Твои страдания причиняют мне боль. Ты прилагаешь колоссальные усилия, чтобы скрыть это, но ты никогда не умела хитрить.

— Не знаю, что вы имеете в виду, — пробормотала Джейн, потянувшись к тарелке с тостами и хрустальной вазочке с джемом. — Я просто немного устала. — Джейн кивнула на свернутую газету, лежавшую у тарелки леди Блэквуд:

— Какие сплетни нам сообщают сегодня утром?

— О, ничего особенного, — ответила леди Блэквуд, продолжая придерживать газету своей морщинистой загрубелой рукой.

— Ну расскажите, вы же любите делиться со мной последними слухами!

— Нет, сегодня ничего важного не было.

— Странно, это впервые за последние четырнадцать лет. Обычно вы каждое утро потчуете меня всем этим вздором со страничек о светской жизни!

— Джейн, право, не стоит! — командным тоном произнесла леди Блэквуд, изо всех сил пытаясь удержать газету, которую компаньонка упорно тянула из–под ее руки. В резком тоне благодетельницы вдруг послышалась мольба, и Джейн замерла на месте.

Медленно сняв свою морщинистую руку с газеты, леди Блэквуд пристально взглянула на компаньонку:

— В газете написано, что сегодня лорд Уоллингфорд сочетался браком с Констанс Джопсон в своем имении.

Джейн едва не поперхнулась тостом. Она упорно пыталась скрыться за своей беспечной маской, найти правильные слова, которые бы сбили проницательную леди Блэквуд со следа. Но мысль о браке Мэтью, о том, что все окончательно решено и изменить ничего уже нельзя, разрушила всю ее умелую маскировку.

— Просто великолепная погода! — отозвалась Джейн, бросая взгляд за окно. — Сегодня такой милый солнечный денек! Надеюсь, на севере страны та же погода.

— Джейн? — откликнулась леди Блэквуд, и в ее тоне послышалось искреннее беспокойство.

— Может быть, есть еще какие–нибудь занимательные новости? — спросила Джейн, намазывая еще больше джема на тост и стараясь уйти от темы, к которой так упрямо вела ее нанимательница.

— Пришло вот это, — ответила леди Блэквуд, и из–под газеты появился белый конверт с красной сургучной печатью.

Одного взгляда на эту печать Джейн хватило, чтобы понять, от кого было послание. Сердце зашлось у нее в груди, рука крепко вцепилась в нож.