Керри Айслинн - Не все то золото

Я, скрестив ноги, сижу на постели и в ожидании его ем свою тарталетку. Крестик в раскрытой бумажной обертке лежит на покрывалах и ярко сверкает, хотя в комнате довольно темно. Это самая прекрасная вещь из тех, что я когда-либо держал в своих руках. Я не могу не смотреть на нее, рассеянно слизывая с пальцев липкий сок.

Шум у входной двери оповещает меня о возвращении Анейрина. Я торопливо заворачиваю крест обратно в упаковку.

Заходя в комнату, он бросает на меня озадаченный взгляд. Я вижу, как он мельком смотрит на бумажный сверток у меня на коленях.

— Что ты делал? — спрашивает он.

— Ничего. — Я поднимаюсь на ноги. — У меня есть кое-что для тебя.

— Ты... что? — Он глядит на меня беспомощно, словно не понимая, о чем я говорю.

— Держи. — Я протягиваю сверток ему, чувствуя, как лицо растягивается в улыбке. — Открой.

— С чего бы это? — Он удивленно смотрит на меня, садится на постель и осторожно тянет обертку за уголки. — Ты не обязан делать ничего подобного.

— Знаю, но мне захотелось. — Я склоняюсь у него над плечом, почти подпрыгивая от радости. — Открывай, Най.

Кажется, он делает это целую вечность, расправляя складки бумаги и сводя меня с ума от предвкушения. Наконец, упаковка развернута, и крестик, мерцая, лежит в самой ее середине. Анейрин молча разглядывает его.

— Ну как? — спрашиваю я, не в силах больше сдерживаться. — Тебе нравится?

— Я... Кайнан... — Он поднимает на меня глаза, и дыхание замирает у меня в горле. Он не выглядит ни счастливым, ни обрадованным. Выражение его лица искажено мукой. — Я не могу это принять.

— Нет, можешь. Я купил его для тебя.

Он убирает крест с коленей, оставив его в оберточной бумаге, и медленно отодвигается, следя за подарком боковым зрением, словно боится, что стоит ему повернуться спиной, и украшение нападет на него.

— Нет. — Его голос дрожит от напряжения.

Я смотрю на него, и вижу, как страх отражается на его лице. Я никогда не видел ничего подобного.

— В чем дело, Най? Скажи мне.

Он закрывает глаза, отводя взгляд.

— Нет. Только не это.

— Почему? — Я сжимаю уголок бумаги так сильно, что она рвется. — Почему ты не хочешь мне доверять?

— О, Господи. Дело не в этом.

Он осторожно забирает упаковку из моих рук и сворачивает края бумаги, чтобы подарок снова оказался завернут. Только тогда с его лица исчезает выражение едва сдерживаемой паники.

Осторожно взяв сверток в руки, Най перекладывает его на комод. Я внимательно слежу за этим: он держит упаковку словно веревку, на которой его собираются вешать.

Вернувшись на место, он не смотрит на меня, а я не могу отвести от него взгляда. В тусклом свете лампы я рассматриваю каждую черточку его лица, искаженного мукой.

— Это что-то значит для тебя, — решительно произношу я.

Сперва он косо глядит на меня, а потом вообще отводит взгляд.

— Можно и так сказать.

— Что? — Но он уже мотает головой. — Черт возьми, Най...

— Не дави на меня, Кайнан. Не сейчас, — огрызается он.

От резкости тона и жесткости взгляда у меня перехватывает дыхание. Он смотрит на меня так, словно я чужой ему человек.

— Ну и ладно. — Чувствуя себя беспомощным, я поднимаюсь с кровати.

Он смотрит на меня.

— Куда ты?

— Не знаю. На улицу.

На полпути к выходу я замечаю пакет из кондитерской, в котором еще лежит второе пирожное. Подняв пакетик, я подаю его Наю.

— Еще я купил тебе вот это, — тихо говорю я.

Он тянется ко мне, но я отворачиваюсь и ухожу, а он только молча смотрит мне вслед.

Я иду по темным улицам, ощущая, как холод добирается до самых костей. И хотя я гуляю очень долго – луна успевает высоко подняться, – я не могу избавиться от охватившего меня беспокойства.

Анейрин никогда не распространялся о своем прошлом, но когда мы были почти незнакомцами, смириться с этим было легче.

Я поделился с ним своими самыми сокровенными страхами, а он настолько не доверяет мне, что не хочет даже попробовать открыться. Сколько бы раз я не повторял себе, что это не имеет значения, забыть о боли я не могу.

Я возвращаюсь в тишине тусклого предрассветного часа. Анейрин спит, расположившись точно на своей половине постели, оставив мне кучу свободного места. Но я, взяв одеяло, устраиваюсь в кресле у окна. Глядя на звезды, я жду сна, который всё не приходит.

Дни продолжают идти без каких бы то ни было потрясений, но самое худшее уже произошло. Я пытаюсь не замечать нашей ссоры, но каждая пауза в разговоре, каждое неловкое молчание напоминает мне о том, что осталось невысказанным между нами. Моя твердая уверенность в Анейрине пошатнулась, и я ясно осознаю, насколько я на самом деле уязвим. С каждым днем я становлюсь всё более напряженным. Я уже не чувствую, как раньше, присутствия гурах за каждым поворотом, но всё равно медлю, прежде чем завернуть за угол, потому что боюсь ее. Она всё еще где-то здесь и ждет меня. Я бы продолжал целыми днями сидеть дома и не казал бы носа на улицу, если бы гурах не показала, насколько ненадежной защитой является этот «дом».

Я не знаю, когда мне в голову приходит это решение, возникает оно внезапно, с поражающей меня ясностью. В первую секунду оно пугает меня, но после я с головой погружаюсь в сборы, и когда Анейрин ближе к ночи возвращается домой, почти все мои пожитки уже сложены в чемодан.

Тихий, словно призрак, он стоит в дверях, и смотрит, как я собираю вещи. Спиной я чувствую его тяжелый взгляд. Я жду, что он что-то скажет, ну хоть что-нибудь, но он не произносит ни слова, и я почти задыхаюсь от напряжения, повисшего в воздухе. В конце концов я не выдерживаю, бросаю брюки, которые держал в руках, и поворачиваюсь к нему.

— Прости, я не могу здесь остаться. Просто не могу. Не тогда, когда она... — Слова застывают в горле. Я отвожу взгляд, пытаясь совладать с собой. — Мне страшно, Най, — шепчу я. — Она чуть не убила меня. В следующий раз тебе уже не удастся застать ее врасплох. Я не собираюсь ждать, что она выпьет меня, как и всю мою семью. Лучше я уеду прежде, чем у нее появится еще один шанс.

Он смотрит на меня таинственным нечитаемым взглядом. Мне отчаянно хочется, чтобы он что-нибудь сказал, но когда он наконец заговаривает, это никак не помогает делу. Он произносит лишь: «Счастливого пути, Кайнан». Только и всего, но почему-то мне кажется, что в глубине души он осуждает меня. Я сжимаю ладони в кулаки и пытаюсь притвориться, что мое сердце не разбивается на осколки.

Я не знаю, как ответить ему, чтобы это не прозвучало жалко. Не знаю, за что принимает мой молчание Анейрин, но именно он нарушает тишину:

— Куда ты пойдешь?