Долина смерти (ЛП) - Халле Карина

Это застает меня врасплох.

— Сделку?

— В обмен на показания, — объясняет он, его голос тщательно нейтрален. — Все о его операции — отмывание денег, наркоторговля, имена, даты, счета. Достаточно, чтобы посадить его на десятилетия.

Я перевариваю эту информацию, сразу понимая ее значение.

— Твоего слова против его будет недостаточно.

— Это не только мое слово, — тень удовлетворения появляется на его лице. — Я собирал доказательства годами. Аудиозаписи, финансовые документы, фотографии. Хранил все это в банковской ячейке в Рино.

— Умно, — признаю я. — Ты все продумал. Когда ты это организовал?

— Позвонил твоему боссу, Карлосу, из больницы, пока тебе делали КТ. Осмотрел твою машину, нашел твой значок, остальные визитки. Сказал, что у меня есть информация об организации Маркуса Торна, но я хочу гарантий, — большой палец Дженсена нежно рисует круги на моей руке, контрастируя с напряжением в его голосе. — Защиту свидетеля, если понадобится. Они согласились в течение часа. Сейчас они за ним следят, наверное. Но мы в безопасности.

Скорость, с которой было заключено соглашение, говорит мне о том, как сильно Бюро хотело добраться до Маркуса.

— Что будет дальше?

— Ты отдохнешь, — твердо говорит Дженсен. — Восстанавливай свои силы.

— А после? — вопрос охватывает гораздо больше, чем просто мое выздоровление. Что будет с нами? С тем, что между нами есть. То, что началось с вражды и переросло в нечто, чего ни один из нас не ожидал?

Дженсен подвигается ближе, от веса матрас проседает.

— Чего хочешь ты, Обри? — его голос тихий, серьезный.

— Не знаю, — признаюсь я. — Мне нужно вернуться в Сакраменто, разобраться с Бюро. Они захотят полный отчет. Сомневаюсь, что мне вообще разрешат вернуться после этого.

— Ты расскажешь им все? — в его вопросе нет осуждения, только любопытство.

— Не все, — некоторые истины принадлежат только нам.

— Ты расскажешь им о Лейни?

Я пожимаю плечами, хотя это вызывает острую боль.

— Не знаю, смогу ли. Я не могу объяснить им, что на самом деле с ней произошло. Даже если бы я обвинила во всем Адама, чего бы я очень хотела, нет никаких доказательств…

Внезапно я вспоминаю дневник Лейни и документы. Я выпрямляюсь.

— У меня ведь остался ее дневник?

Я пытаюсь вспомнить, но мой мозг работает слишком медленно. Он был в кармане моей куртки, но мы упали в воду, а потом…

Дженсен кивает на стол.

— Несколько дней просыхал.

Мое сердце радостно трепещет. У меня все еще есть частичка ее, хотя я все равно не могу использовать это в качестве доказательств.

— Она останется нераскрытым делом, — говорю я в итоге. — Но, по крайней мере, теперь я знаю правду.

Он кивает, принимая это.

— А после того, как ты разберешься со своей работой? Какие у тебя планы?

Вопрос повисает между нами, полный возможностей. Я думаю о своей пустой квартире, о жизни, которую я построила вокруг поиска Лейни. Теперь этот поиск окончен — болезненно, но хоть как-то.

Что дальше?

Я смотрю на Дженсена, на человека, который пронес меня через ад и вернул обратно, который сейчас смотрит на меня своими желто-зелеными глазами.

— Не знаю, — честно признаюсь я. — Но я хотела бы это выяснить.

Его рука снова находит мою, переплетая пальцы.

— Вместе?

В этом слове содержится обещание, которое ни один из нас пока не готов полностью объяснить. Но это начало.

— Вместе, — соглашаюсь я, и в моей груди что-то успокаивается — не сильно, не после всего, что мы видели, но что-то близкое к этому.

Основа, на которой можно строить, когда все уляжется.

За окном вдалеке возвышаются горы, их вершины все еще покрыты снегом и неприступны. Теперь они хранят наши секреты, похороненные глубоко в пещерах и темноте. Но здесь, в этой комнате, с теплой рукой Дженсена в моей руке, чудовища кажутся далекими.

На данный момент этого достаточно.

38

—

ОБРИ

Воздух теплый и наполнен тяжелым ароматом жасмина, пока я сижу на балконе своей квартиры в Сакраменто, а передо мной на маленьком столике разложены материалы дел. Мое заявление об увольнении, напечатанное и подписанное сегодня утром, лежит сверху. Вид его все еще вызывает легкое беспокойство в животе — ощущение, с которым я близко познакомилась за последние четыре месяца.

Четыре месяца с тех пор, как мы сбежали из гор. Четыре месяца с тех пор, как я нашла свою сестру и снова ее потеряла. Четыре месяца кошмаров и исцеления, попыток вернуться к какой-то версии нормы, которой больше не существует.

Мой телефон вибрирует, приходит сообщение от Дженсена.

Как прошло?

Три простых слова. Он знает, что сегодня я планировала подать заявление об увольнении. Я смотрю на экран, мой палец зависает над клавиатурой. Я еще не сделала этого. Письмо лежит в моей сумке, ждет. Часть меня все еще не может поверить, что я увольняюсь с работы, которой буквально жила.

В процессе, — отвечаю я.

Кладу телефон и откидываюсь на спинку стула, закрывая глаза от полуденного солнца. Каждый день в течение последних четырех месяцев мы разговаривали. Иногда короткие сообщения, чтобы узнать, как дела, иногда многочасовые телефонные звонки, затягивающиеся до глубокой ночи, иногда секс по видеосвязи, когда разговоров было недостаточно. Раз в месяц я ездила на ранчо, проводя выходные в его спальне, помогая по хозяйству.

Мы не дали названия тому, что происходит между нами. Не давали обещаний и не строили планов. Но что-то изменилось, успокоилось. Призраки, преследовавшие его — Лейни, Маркус, его собственная вина — начали исчезать. А мои собственные демоны — те, которых я так долго заглушала — больше не кричат так громко.

Кошмары подходят к концу.

Я снова беру заявление об увольнении, обводя свою подпись кончиком пальца. Карлос не удивился, когда я попросила о встрече сегодня. Думаю, он ждал этого с тех пор, как я вернулась с историей о лавинах и преступных предприятиях, в которой тщательно опускалось все сверхъестественное. Мне нужно было сделать все возможное, чтобы защитить Дженсена и вытащить его из-под влияния Маркуса Торна.

Так что Бюро организовало сделку по предоставлению Дженсену иммунитета в обмен на его показания против Маркуса — сделку, которая в настоящее время защищает Дженсена от преследования, но подвергает его пристальному вниманию. По крайней мере, это держит Маркуса и его приспешников за решеткой.

Мой телефон снова вибрирует.

Дюк скучает по тебе.

Я невольно улыбаюсь. Конь, который пронес меня через ад, стал неожиданной привязанностью. Во время моего последнего визита я провела часы с ним в круглом загоне, выполняя упражнения, которые показал мне местный иппотерапевт из Траки. Дженсен тихо и задумчиво наблюдал из-за ограды, пока я объясняла свою идею о реабилитационных программах для людей, переживших травму.

Для таких, как моя сестра.

И, может быть, для таких, как я. Хотя я и не ощущаю свою травму, она всё ещё здесь, ждёт своей очереди.

«Ты отлично ладишь с лошадьми», — сказал Дженсен тем вечером, его тело согревало мое в ночной темноте. «Гораздо лучше, чем многие, кто всю жизнь в седле».

Я не призналась, что всерьез думаю об этом как о новом деле жизни. Не решалась даже озвучить мысль.

Громкий стук вырывает меня из раздумий. Я никого не ждала.

Ударяют снова, настойчивей, отчего внутренности сжимаются от волнения.

Подхожу к двери, проверяя глазок, прежде чем открыть ее. Мое сердце замирает, когда я вижу, кто там.

Дженсен стоит в моем коридоре, выглядя странно неуместно в своих поношенных джинсах и рубашке на пуговицах, ботинки слегка запылены, как будто он приехал прямо из загона. Его волосы короче, чем в последний раз, когда я видела его две недели назад, его борода сбрита до щетины. Он такой красивый. Крепкий. Настоящий.

Я открываю дверь, на мгновение лишаясь дара речи.