Свирепый (ЛП) - Солсбери Дж. Б.

Его душ достаточно велик, чтобы вместить даже четырех человек, а вода льется из душевой лейки на потолке. Он заходит в стеклянную кабинку, и когда опускает меня на ноги, я замечаю, что тот каким-то образом потерял свое полотенце по дороге.

— Не думаю, что смогу снова кончить, пока не высплюсь.

Он отводит меня на два шага назад, пока теплые брызги не падают мне на голову и вниз по телу. Поднимаю подбородок вверх, позволяя воде омыть мое лицо.

— Я здесь не для этого, Несс. Я здесь, чтобы позаботиться о тебе.

Хейс выдавливает небольшое количество средства для мытья тела на руки и растирает их вместе. Начиная с плеч, осторожно намыливает меня. Его брови нахмурены, когда он сосредотачивается на задаче. В его прикосновениях нет ничего сексуального, но не лишено чувств. Он тратит дополнительное время на разминание напряженных мышц моей шеи и плеч, опускается на колени, чтобы вымыть бедра и икры, и усаживает меня на встроенную скамью, чтобы растереть ступни твердыми круговыми движениями. Я прислоняюсь к кафельной стене и наблюдаю, как этот большой, красивый, успешный мужчина — которому не нужно ни перед кем преклонять колени, а тем более кому-то служить — опускается передо мной на колени, чтобы сделать именно это.

Когда убеждается, что я чиста, быстро моется сам, а затем заворачивает меня в полотенце, после чего делает то же самое с собой.

— Мне пора возвращаться в свою комнату.

Хейс хмурится, глаза закрыты, и я хотела бы знать, о чем он думает. Хотя не нужно быть телепатом, чтобы понять, что тот не хочет, чтобы я уходила. Какой мужчина не хотел бы иметь возможность заниматься сексом каждую ночь?

— Мы должны как-нибудь повторить это, — игриво говорю я, пытаясь успокоить его.

Он хмурится еще сильнее.

— Да, конечно. — Хейс направляется к своему шкафу, а я, пока его нет, нахожу свою пижаму и надеваю ее. Не застегивая пуговиц, я соединяю две половинки вместе и пытаюсь застелить его кровать.

— Ты не должна этого делать, — говорит он без теплоты в голосе.

— Ты уверен? Я могу сменить простыни, если ты...

— Не трогай простыни.

Я немного отшатываюсь от тона его голоса.

Он, вероятно, устал и хочет, чтобы я убралась из его пространства, чтобы тот мог поспать.

— Я, э-э... увидимся утром. — Выскакиваю из его комнаты и бегу по коридору, благодарная за то, что оказалась в своей комнате до того, как Хейван вернулась домой.

Надеваю чистую пижаму и чищу зубы. Смотрю на себя в зеркало. Красные щеки, припухшие губы и потекшая тушь. Слава Богу, Хейван не видит меня такой. Я наклоняюсь ближе и вижу красное пятно на шее под ухом. Дрожу, вспоминая ощущение зубов Хейса. На внутренней стороне бедра у меня синяк, который почему-то заставляет меня улыбнуться.

Это был лучший секс за всю мою жизнь.

И, зная Хейса, получу возможность повторить это снова. Это, конечно, безответственно, но я же не вступаю в связь с незнакомцем. Никто не знает мое тело так, как Хейс. Он первым познакомил меня с сексом и, думаю, тем самым невольно запрограммировал наши тела друг на друга. Нет другого объяснения, почему мы так хорошо подходим друг другу, как инстинктивно знаем, чего хочет другой. Если с кем-то я и должна заниматься безобидным сексом по дружбе, так это с Хейсом.

Задыхаясь от бабочек, но в то же время смертельно устав, я забираюсь в постель и проверяю приложение слежки на своем телефоне. Хейван все еще на шоу, в надежных руках своей большой семьи.

С этой мыслью я засыпаю с таким спокойствием, какого не испытывала уже много лет.

Я могу сосчитать на пальцах одной руки, сколько раз долго спала дома. И каждый раз это происходило, потому что болела — один раз гриппом, другой — пищевым отравлением. Материнство делает это с человеком. Если я не вставала рано с младенцем, то вставала рано от беспокойства.

Поэтому вставать с постели в девять утра не только удивительно, но и тревожно. А тупая боль в мышцах заставляет меня беспокоиться вдвойне. Я надеваю одежду для прогулок, думая, что физические упражнения пойдут мне на пользу и прогонят любой вирус, который может поселиться в моем теле. Когда выхожу в коридор, то слышу два очень отчетливых голоса на кухне — Хейса и Хейван.

Что он до сих пор здесь делает? Обычно тот уходит рано.

Меня охватывает нервная паника. Я знала, что в конце концов мне придется встретиться с ним лицом к лицу после всего, что мы сделали прошлой ночью, но надеялась, что у меня будет день, чтобы подготовиться.

«Веди себя непринужденно», — говорю я себе, делая успокаивающий вдох.

— Доброе утро, — здороваюсь я, присоединяясь к ним. — Все хорошо спали?

— Черт, — ворчит Хейван и сует в ладонь Хейса двадцатидолларовую купюру.

— Я же говорил. — На нем темно-синий костюм, чистая белая рубашка и золотистый галстук. Его волосы идеально уложены, с небольшим беспорядком на макушке, который придает его профессиональному облику опасную изюминку. Он чисто выбрит и выглядит таким отдохнувшим, каким я его никогда не видела. От всего этого у меня трепещет в животе.

— О чем спорили? — спрашиваю я, не слишком довольная тем, что они делают ставки обо мне за моей спиной.

— Я сказала ему, что ты, должно быть, заболела, потому что никогда не спишь так долго. Он сказал, что уверен, что ты не больна, а просто измотана после всех этих физических нагрузок.

Мое лицо вспыхивает, а челюсть падает на пол.

Я бросаю взгляд на Хейса, который чешет челюсть.

— Я думала, ты придешь сюда в пижаме и будешь выглядеть как смерть. Хейс поспорил со мной, что ты будешь бодра и свежа.

— К твоему сведению, я действительно чувствую себя немного разбитой.

— Ах-ха! — Хейван выхватывает двадцатку обратно у Хейса.

Его брови озабоченно сходятся вместе.

— Что случилось?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю.

Он покидает свою позицию у островка и начинает обходить меня сзади.

— Я никогда не сплю так долго и чувствую себя немного больной.

Хейс ставит передо мной кружку с горячей водой и опускает в нее два пакетика зеленого чая.

— Где болит? — спрашивает он, и клянусь, я слышу, как тот улыбается.

— Спасибо, — благодарю я, когда Хейс протягивает мне чай. — У тебя есть градусник... ох...

Его большое тело прижимается ко мне сзади. Одной рукой мужчина сжимает мое бедро, а другой скользит вверх и кладёт ее мне на лоб.

Я смотрю на Хейван, чтобы убедиться, что она не замечает, насколько фамильярен Хейс, но поскольку мое бедро находится ниже столешницы, то не может видеть его собственническую хватку.

— Хмм.., — выдыхает он мне в висок, и аромат его одеколона, смешанный с мятным дыханием, заставляет меня дрожать.

Хейван опускает взгляд на свой телефон, набирая смс.

— Тебе больно? Где? — Он убирает руку с моего бедра и переносит ее на низ моего живота. Кончиками пальцев касается моей лобковой кости. Я вздрагиваю и рывком отвожу бедра назад. Моя задница плотно прижимается к нему, и он издает гортанный стон.

Я прикусываю губу, чтобы не рассмеяться.

— С тобой все хорошо, — говорит он глубоким голосом, гладя меня по волосам.

— Значит, жара нет?

Внезапно Хейс исчезает, и я покачиваюсь, потеряв равновесие.

— Нет.

Чувствуя себя слишком гордой своей крошечной победой, я прихлебываю чай, сдерживая тайную улыбку.

— Ты, наверное, просто устала от всех этих... достопримечательностей, которые осматривала в последнее время. — Хейс возвращается на свое место на приличном расстоянии, но подмигивает так, чтобы Хейван не заметила.

Я слегка краснею, вспоминая, как вчера вечером осматривала его обнаженное тело. Исследовала его руками. Пробовала Хейса Норта на вкус, пока не запомнила каждую его ложбинку и изгиб. Я не больна. У меня похмелье от секса.

— Хорошо, — говорит Хейван Хейсу. — Лия и Мэг сказали, что их родители не против.