Долина смерти (ЛП) - Халле Карина

— Как мы можем верить хоть одному ее слову? — требует Коул, размахивая моим пистолетом. — У нее, наверное, агенты ждут, чтобы наброситься и арестовать нас всех!

— За что? — спрашиваю я, желая, чтобы он уже опустил пистолет. — Я же сказала, я здесь из-за своей сестры. Больше ничего. И, знаешь что, я была бы рада их помощи. Нам сейчас очень нужна любая помощь, чтобы спасти Рэда.

Но паника Коула живет своей жизнью, подпитываемая шоком и ужасом от случившегося с Рэдом, жестокостью и абсурдностью нападения Хэнка.

— Это подстава. Иначе зачем здесь с нами федерал?

Я смотрю на Дженсена, надеясь, что он поймет, надеясь, что он увидит, что это ничего не меняет в том, почему я здесь, в том, что мне нужно найти. Но его лицо непроницаемо, хрупкое доверие, которое мы построили, снова разбито этим новым откровением.

— Ты мне лгала, — тихо говорит Дженсен, эти слова падают между нами, как камни. — С самого начала.

— Как и ты мне лгал, — возражаю я, не желая принимать его лицемерие. — О Лейни. Об Адаме. О том, что случилось три года назад.

Мы смотрим друг на друга через окровавленное тело Рэда, правда нашего взаимного обмана висит в воздухе между нами. Снаружи поднимается ветер, завывая вокруг углов хижины, как голодное существо, ищущее вход. Где-то в темноте Хэнк — изменившийся, опасный и охотящийся.

А внутри нас уже разъедает подозрение и страх, тот шаткий союз, который привел нас в эти горы, рушится именно тогда, когда он нам больше всего нужен.

Они, может, и узнали, что я агент.

Но я никогда в жизни не чувствовала себя менее готовой.

22

—

ДЖЕНСЕН

Кровь Рэда капает на пол рядом со столом, каждая капля — тяжелый удар по тишине, заполнившей эту хижину.

ФБР.

Специальный агент Обри Уэллс.

Эти слова — как ядовитые змеи в моём мозгу. Я не могу связать их с тем, что происходит вокруг — с хрипящим Рэдом, орущим Коулом, воющим ветром. Смотрю на Обри, как на незнакомку. Где та женщина, которую я знал? Горевавшая сестра, отчаянная незнакомка, приехавшая на ранчо с деньгами и умоляющая о помощи.

Всё это было ложью? Тщательно продуманный план, чтобы внедриться в мою жизнь, на моё ранчо, в мою банду?

Она всё это время знала о Маркусе.

Обри спокойно прижимает ткань к ране Рэда. Её самообладание бесит меня. Профессиональная выдержка посреди этого хаоса, как она взяла всё под контроль с отточенными движениями. И как она убеждала, что умеет обращаться с оружием. Как я этого не заметил?

Похоть ослепила меня, вот в чем дело.

Но это не все.

Все гораздо сложнее.

Я — конченый идиот.

— Я в отпуске, — спокойно говорит она. — Вынужденном отпуске, если тебе так интересно. Я плохо себя чувствую, исчезновение Лейни сломало меня. Поэтому я здесь. Это не по работе. Они не знают, где я, и что делаю. И если бы знали, меня бы больше не подпустили на службу. Я здесь ради Лейни.

— Бред, — плюётся Коул, его лицо становится пунцовым. — Ложь! Ты следила за нами, собирала улики…

— Коул, заткнись, — говорю я, хотя и сам думаю о том же. — Опусти оружие. Нам нужно помочь Рэду.

Коул ближе всех к Маркусу. Он всегда был занозой в моей заднице. Не друг, не работник, просто надсмотрщик, чтобы я не сбежал и не заложил Маркуса. Рэд такой же. Хочется верить, что мы подружились, но теперь я вижу его страх. Страх, что из-за этой женщины всё рухнет.

Я зол на Обри, я ей не доверяю, не знаю, верить ли её словам, но должен её защитить, если понадобится.

Рэд сейчас не опасен.

— Это подстава, — рычит Коул. — Иначе зачем здесь федерал?

— Какая разница? — говорю я. — Нам нужно помочь Рэду. Отдай пистолет, или я заберу его силой.

Его лицо искажается.

— Ты с ней заодно, — говорит он. — Ты стучишь на Маркуса. Поэтому она здесь. Ты её нанял.

— Да мне плевать, кто такой этот чёртов Маркус, — говорит Обри. — Дженсен тут ни при чём.

— Тогда зачем было скрывать? — спрашиваю я, не в силах скрыть горечь предательства в голосе. — Почему сразу не сказать правду?

Она смотрит мне в глаза, и в них мелькает что-то похожее на боль, но тут же её лицо становится бесстрастным, как у профессионала.

— Вы бы помогли мне, если бы знали? Или выгнали бы меня, как только увидели бы моё удостоверение?

Вопрос повисает в воздухе, и на него нет ответа, потому что мы знаем правду. Если бы она приехала на ранчо «Потерянный след» как специальный агент Уэллс, я бы выставил её за дверь, не дав договорить. И не только из-за моей сделки с Маркусом, но и из-за того, что случилось с Лейни и Адамом. Из-за того, что я видел в этих горах, что делал и чего не смог сделать.

Я хотел искупления. А не смертный приговор.

Рэд стонет, и этот влажный, болезненный звук выводит нас из оцепенения.

— Может, вы поспорите после того, как я перестану истекать кровью? — говорит он сквозь стиснутые зубы.

Обри тут же снова сосредотачивается, её руки по-прежнему тверды, несмотря на напряжение, повисшее в комнате. Её решимость впечатляет.

— Мне нужно закончить обрабатывать рану. Споры не изменят того факта, что ему нужна медицинская помощь.

— Откуда нам знать, что ты его не отравишь или что-то в этом роде? — спрашивает Коул, в его голосе слышится отчаяние. — Откуда нам знать, что ты не подстроила всё это с Хэнком?

— Хватит, — говорит Элай, впервые подавая голос с тех пор, как раскрылась личность Обри. — Ты думаешь, она сделала так, чтобы Хэнк превратился в… то, чем он стал? Чтобы напасть на Рэда? Да она могла просто арестовать нас, если бы захотела.

Я благодарен Элаю за то, что он вступился, но всё равно бросаю на него предостерегающий взгляд. Если Обри и правда здесь не из-за Маркуса, ей не нужна лишняя информация. Я уже признался ей, что ранчо принадлежит Маркусу и что я ему должен. Если она больше ничего не знает, я хочу, чтобы так и оставалось.

— Арестовать нас? — вопит Коул, снова размахивая её пистолетом. — Пусть, сука, попробует. Только попробуй, городская.

Обри игнорирует его, продолжая методично обрабатывать рану Рэда. Я смотрю на её руки — те самые руки, которые рисовали огненные узоры на моей коже при свете костра — теперь в чужой крови, двигаются с отточенной эффективностью, которая говорит о тренировках, которые я должен был заметить раньше.

Сколько еще знаков я пропустил? Насколько я был слеп, одурманен её красотой, той связью, что, как мне казалось, между нами была? Может, я и думал, что она медсестра, но в глубине души я знал, что это не так.

Нельзя терять время. Я подхожу к ее сумке. Хочу забрать пистолет у Коула, но он слишком возбужден. Вместо этого достаю из кармана флакончик с антисептиком. Рэд сейчас важнее.

Я смотрю на Коула, предупреждаю его взглядом, и иду к Обри.

Наши глаза встречаются, и между нами пробегает искра. Она кивает.

— Выдави немного на рану. Это поможет.

Я делаю, как она просит, и Рэд болезненно стонет.

— Надо решить, что с ней делать, — говорит Коул, поворачиваясь к Элаю. — Она все скомпрометировала. Вся операция под угрозой.

Обри вскидывает бровь. Вижу, как она это запоминает.

— Заткнись, Коул, — говорю я, повышая голос.

— Надо ее связать, — говорит Коул, шагая к Обри с поднятым пистолетом, его рука дрожит. — Пока не выясним, что происходит.

— Коул… — начинаю я, но он хватает Обри за руку и тянет ее так сильно, что она теряет равновесие и врезается в угол стола.

Тут меня прорывает. Какие бы подозрения у меня ни были, какие бы тайны она ни хранила, я не могу просто стоять и смотреть, как Коул ее трогает, да ещё и с пистолетом.

— Хватит, — рычу я, выкручивая его руку, пока он не отпускает ее. — Еще раз тронешь ее, и ты истечешь кровью вместе со своим дружком.

Коул поворачивается ко мне, в его глазах ярость и страх.

— Ты ее защищаешь? Эту лгунью?

— Рэд истекает кровью, потому что Хэнк хотел его сожрать. Это самое важное.