Джон Норман - Дикари Гора

Девушка, стоя на коленях на прилавке, вцепилась в цепь.

— Нет, — продолжала Джинджер, — Ты не такая женщина. Ты — меньше чем пыль под их ногами.

— Я, я не понимаю, — сказала девушка, запинаясь.

— Ты — относишься к тому виду женщин, которая будет носить тряпки, — объяснила Джинджер, — которая будет наслаждаться, втискиваемой в рот коркой хлеба.

— Я, я не понимаю, — повторила девушка.

— Ты изучишь тугие путы и удары плети и кнута, — продолжала Джинджер. — Ты научишься ползать на животе, изгибаться, и повиноваться.

Девушка смотрела на неё с ужасом.

— Ты узнаешь, что Ты — животное, — добила её Джинджер.

— Животное? — испуганно, пролепетала девушка с бокового прилавка.

— Да, — подтвердила Джинджер, — да к тому же цена твоя меньше, чем у большинства животных.

— К какому же виду женщин, я отношусь? — спросила связанная девушка.

— А разве Ты ещё этого не поняла?

Испуганная, прикованная за шею, коленопреклонённая девочка смотрела на неё, ожидая своего приговора.

— Ты — Рабыня.

— А теперь предлагайте свою цену за этих двух девок таверны, — призвал аукционист. — И я не желаю слышать, меньше чем серебряный тарск за штуку!

Девушка, оцепенело, покачала головой, всё ещё не веря своим глазам и ушам.

— Нет, — шептала она. — Нет.

Джинджер пристально смотрела на неё.

— Этого не может быть.

— Это уже есть.

— Только не рабыня, — шептала девушка, не веря в реальность. — Нет!

— Да!

— Нет! — закричала девушка. — Нет!

— Да! — крикнула на неё Джинджер.

Девушка внезапно вскочила на ноги, и, изгибаясь, и изо всех своих сил, очень небольших кстати, начала дёргать приковывавшую её цепь.

— Нет! — кричала она, — Я не рабыня! Нет!

Мужчины, собравшиеся вокруг, смотрели с интересом.

Тогда девушка, рыдая, выпустила цепь из своих маленьких рук, сжалась и прекратила борьбу.

— Я прикована цепью, — оцепенело, сказала она, обращаясь к Джинджер.

— Да. Ты — Рабыня.

Внезапно послышался удар пятижильной гореанской рабской плети, и девушка вскрикнула и упала на колени на доски прилавка, опустила голову, прикрыв её руками, стараясь, стать как можно меньше. Пять раз надсмотрщик хлестнул красотку плетью. Теперь она, рыдая, валялась на животе, на прилавке, с ошейником и цепью на шее, вцепившись ногтями доски.

— Я буду вести себя хорошо, Господин, — стонала она. — Я буду послушной.

— Я услышу предложение по поводу девушек таверны? — спросил аукционист.

— Пять медных тарсков за штуку! — засмеялся один из мужчин в зале.

Джинджер закусила губу, в гневе. Вокруг засмеялись.

— Встань прямо Рабыня, — приказал покупатель.

Джинджер выпрямилась и подняла голову.

— Мисс, пожалуйста, мисс! — жалобно позвала рыжеволосая девушка, стоящая на коленях на центральном прилавке, голая с руками связанными за спиной.

Джинджер была поражена. Рыжеволосая рабыня заговорил без разрешения. Она повернулась к ней лицом.

— Я теперь, тоже рабыня? — спросила рыжеволосая.

Джинджер осмотрелась вокруг, и почувствовала, что она может ответить, не будучи избитой. Опытная рабыня, она очень хорошо чувствовала такие вещи.

Все видели, что аукционист снял хлыст со своего пояса.

— Да, — объявила Джинджер, — Вы — все рабыни!

— И Вы тоже? — спросила рыжеволосая девочка.

— И мы, тоже, рабыни, — ответил Джинджер, указывая на себя и Эвелин. — Вы что, думаете, что свободных женщин могли бы так грубо раздеть и нагло осматривать? И мы, и Ты — другие, мы выставлены на торги! Ты сомневаешься, что мы — рабыни? Ну так посмотри на клейма на наших ногах, и сравни со своим!

Она повернула своё левое бедро к центральному прилавку. Эвелин, сделала то же самое, чтобы рыжеволосая девушка, смогла бы увидеть её клеймо.

— Вы заклеймены! — поразилась рыжеволосая девочка. — Значит Вы всего лишь заклейменные рабыни!

— Ну так посмотри, что за отметина, выжжена в твоей собственной прекрасной коже, — усмехнувшись, предложила Джинджер.

Девушка опустила взгляд и с ужасом, взглянула на клеймо на своём бедре.

— Оно не отличается от того, которое носим мы, — сказала Джинджер.

Теперь девушка с ужасом смотрела на Джинджер.

— Они отлично Тебя заклеймили, не так ли? — спросила Джинджер.

— Да, — признала девушка, с дрожью в голосе.

— С нами они сделали то же самое.

— Значит я, теперь тоже, всего лишь клеймёная рабыня! — пролепетала рыжеволосая, постепенно осмысливая свой новый статус.

— Точно, — подтвердила Джинджер.

— Значит я, тоже, по крайней мере, в теории, могу быть выставлена для продажи, — ошеломлённо, прошептала она.

— Я уже слышала предложения твоей цены, — сказала Джинджер. — Ты уже на торгах!

— Нет! — закричала девушка. — Я — Миллисент Обри-Уэллс из Пенсильвании. Я не могу продаваться!

— Ты — безымянная рабыня — животное, продаваемое для удовольствия Владельцев, — просто сказала Джинджер.

— Я не продаюсь! — закричала девушка.

— Тебя уже продают, — заметила Джинджер, и, подумав, с усмешкой добавила, — и я, со своей стороны, не стала бы платить за Тебя слишком много.

В бешенстве рыжеволосая попыталась вскочить на ноги, но аукционист, схватил за волосы, скрутил её и бросил на помост, на живот перед собой. Затем он дважды взмахнул своим хлыстом.

— Ой! — закричала она, — О-о-о!

Работорговец отошёл от неё, и рассмеялся. Она хорошо корчилась. Её тело было очень чувствительным. Это предвещало её высокие качества, как рабыни. Она подняла голову, и дико посмотрела на Джинджер.

— Я действительно должна быть продана? — попросила она плача.

— Да.

— Ой! — взвизгнула девушка, от боли, под ещё одним ударом аукциониста.

— О-о-о-о! — Она снова заговорила без разрешения. Теперь она лежала на прилавке спокойно, едва дыша, избитая и напуганная. Она не хотела почувствовать хлыст на своей спине снова. Я думаю, что лежа там, она теперь начала более полно и явно, чем смела прежде, постигать действительность своего положения, что фактически она оказалась тем, чем она казалось, выпоротой, выставленной на продажу рабыней.

— О чём эти женщины спрашивали Тебя? — спросил покупатель у Джинджер.

— Они хотели выяснить своё положение, Господин, — ответила Джинджер.

— Они, что действительно такие глупые? — удивился мужчина.

— Я так не думаю, Господин, — поспешила ответить Джинджер. — Просто, они происходят из другого мира, и пока не готовы, к тому чтобы понять местную действительность, уже не говоря о том, чтобы найти себя вовлеченными в эти реалии.