Эдуард Снежин - Оторва

   «На солнце цилиндром сверкая,

   Одев самый модный сюртук,

   По Летнему саду гуляя,

   С Марусей мы встретились вдруг!» - орала компания.

   - Вадька, Вадька давай свою песню про презерватив! – закричал Фаукат.

   - Так слов никто не знает, – замялся я для виду.

   - Вон там у тебя слова, – вытащил Федя из серванта листки с текстом и раздал дамам.

   - Песенка о розе! – провозгласил я.

   Слова в песне были простые, мелодия лёгкая, последние две строчки пропевались два раза, поэтому компания дружно стала подпевать:

   Я помню, как сейчас тот тёплый вечер

   И нашу встречу в парке над водой.

   Ты ласково обнял меня за плечи

   И розу подарил, мой дорогой!

   Мужчин я до тебя совсем не знала.

   А ты слова любви мне говорил,

   И роза ароматы источала,

   Как этот запах голову кружил!

   Но крепко воспитанье половое

   Со мной родная школа провела.

   Сказала я: "Согласна дорогой мой,

   Купи кондом и дальше все дела".

   Ты ринулся в аптеку с дрожью шибкой,

   А я в окно смотрела, затаясь.

   Там девушка с застенчивой улыбкой

   Тебе пакет вручила, потупясь.

   Потом мы занялись с тобой любовью,

   Шумел листвой над нами тёмный сад,

   А роза, уронившись к изголовью

   Свой пьяный источала аромат ...

   Прошли года и отгремели грозы,

   Меня в седую даму превратив.

   В гербарии любимом рядом с розой

   Храню я, наш родной презерватив!

   Последние слова прозвучали с ударением, под усиленные аккорды, все захохотали от неожиданной концовки, а Данка больше всех.

   Я включил магнитолу, и толпа принялась танцевать.

   - Как тебя не любить, мой поэт?! – обнимала меня Дана  в танце, и я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.

   Впрочем, как и положено хозяину, я перетанцевал со всеми дамами.

   Разошлись поздно, вдрызг пьяные, я проводил Дану до дома родителей.

   Утром, однако, я проснулся не в своей тарелке, и твёрдо решил не продолжать отношений с нимфеткой, мне по горло хватило этих прелестей с Ларисой. И начинались они не менее увлекательно.

                                         XXXII

   Впрочем, Лариса не позволила бы никаких отношений с соперницей, даже при моём желании.

   Она бурей ворвалась в воскресенье, захватив полами своей раскрытой шубы массу холодного воздуха с улицы.

   - Что не позвонил? Мне сказали в больнице, что тебя в четверг выписали.

   - Болит у меня, – притворно поморщился я, а сам подумал: «Узнала ты раньше, только протрахалась с начальником отдела».

   - Сейчас вылечу!

   Она сбросила свою шубу прямо на пол и утянула меня на неё.

   Сопротивляться бешеному натиску было невозможно.

   А я и не сопротивлялся. Половой эксперимент на шубе очень удовлетворил меня, даже после незабываемой вчерашней истории.

   Я только отметил, чтоб суккуб надёжно схватил меня когтистой лапой жажды непреходящих наслаждений, без всякой связи с эмоциональными привязанностями, похоже, я подарил душу Дьяволу.

   Лариса, тем более, пошла в разнос. Мы перепробовали с ней массу сексуальных приёмов, из тех, что в обычной жизни называют половыми извращениями, но оторва хотела забить пресыщение, изобретая новые способы.

   Я обнаружил, что она уже не может кончить при обычном половом акте.

   Когда, однажды, я настойчиво трудился всеми испытанными средствами, она закричала:

   - Принеси бутылку!

   Я принёс поллитровую бутылку из-под коньяка.

   Мы, как обычно, были слишком пьяны, чтобы отдавать трезвый отчёт в своих действиях. Я принёс пустой снаряд, точно предполагая, что ей хочется засунуть его во влагалище, но ошибся только в одном.

   Когда горлышко бутылки уже скрылось внутри девичьей плоти, она закричала:

   - Дурак! Суй тупым концом!

   Я вынул бутылку назад и со страхом взглянул на  диаметр.

   - Не бойся, - успокоила Лариса, - когда рожают, ребёнок всё равно больше.

   Я, всё-таки, не решался.

- Ты же не рожала…

   Она выхватила бутылку из моих рук и вставила к себе наполовину.

   - Ох! – простонала она, - суй дальше, я не смогу руководить своими действиями. Суй, суй! – закатила она глаза.

   Я подтолкнул бутылку. Странным образом, она, к моему изумлению, вошла почти вся.

   «Что значит мой хилый орган размером 18 х 4 по сравнению с вторгшимся в плоть чудовищем?!» - пронеслось в голове.

   А Лариса, между тем, кончала с пронзительными криками.

   - Моя милая, - сказал я ей, - после такого мне придётся ходить к тебе в гости только в другое маленькое отверстие.

   - Да и то после сильного возбуждения, - согласилась девушка, - давай я подсосу тебе насос.

   Она долго обрабатывала языком мою крайнюю плоть, пока грибок не вздулся угрожающей шляпкой.

   Раньше я всегда входил в её анус медленно, расслабившись и смазав головку, чтобы не причинить боль.

   Теперь она сама требовала боли и вырвала из моих рук баночку с кремом для смазки.

   Она встала на тахте на четвереньки и заорала:

   - Суй сразу весь до конца!

   Я приладился к влекущему завитку и резко всадил в него весь орган.

   Оторва зашлась диким хрипящим воплем, я порвал отверстие, не приспособленное к детородному растяжению.

   Она явно, в экстазе достижения неизведанных удовольствий, переоценила свои возможности.

   Лариса соскочила с тахты и с леденящим воем начала кружить по комнате.

   В стенку застучали со стороны соседа Женьки.

   Они давно привыкли к сексуальным воплям в нашей квартире, да и мы, иной раз, подслушивали их оргазмические крики, но, видимо, звериный вой экспериментаторши слишком походил на предсмертный.

   - Не ори! – зашипел я, - соседи милицию вызовут!

   - Тащи из ванной одеколон, - прохрипела Лариса сквозь стоны.

   - Брызгай туда! – встала она на коленки на ковёр.

   - Сожжём слизистую! – воспротивился я.

   - Брызгай, мать твою!

   Я нажал кнопку пульверизатора.

   Девушка заскрипела зубами от боли, спирт разъедал трещины, потом промычала уже более спокойно:

   - Плесни коньяка!

   Через пару дней она привела Карину.