Прописывая правила (ЛП) - Люкс Сагара

Когда я вдыхаю, я чувствую только Александру.

ГЛАВА 28

АЛЕКСАНДРА

Разочарование.

Вот что я чувствую, просыпаясь и обнаруживая себя одну в постели. Я тяну руку к той стороне, где лежал Томас. Простыня ещё теплая. Должно быть, он ушёл недавно, но оставил кое-что после себя.

На его подушке лежит цветок.

Асфодель.

Искренняя улыбка трогает мои губы. Я обхватываю пальцами стебель и подношу цветок к лицу. Глубоко вдыхаю его аромат. Лепестки касаются губ, а я закрываю глаза и представляю, что это его губы касаются меня.

Неизвестное чувство наполняет мою грудь, пока разум не возвращается, чтобы заявить о себе. Я отбрасываю все чувства и сажусь. Надеваю удобную одежду и направляюсь в компьютерную комнату.

Я нахожу Томаса сидящим на месте, которое занимала в последние дни. Прислоняюсь плечом к дверному косяку и постукиваю цветком по губам, наблюдая за ним. В его очках отражается голубой свет монитора. На нём элегантный костюм, как будто он собирается в офис. Он очарователен, хотя я предпочитаю его с голым торсом.

Или совсем голым.

Я тихонько хихикаю, приближаясь.

— Не думала, что ты романтик, — говорю я, намекая на цветок, который он оставил мне после проведённой вместе ночи.

— Потому что это не так.

Его голос необычно холоден. Несмотря на то что произошло между нами, он даже не оборачивается, чтобы посмотреть на меня.

Я склоняю голову набок, становясь подозрительной.

— Что ты делаешь?

Как только оказываюсь достаточно близко, чтобы прочитать то, что он печатает, он блокирует экран и встаёт.

— Я как раз собирался уходить.

Я смотрю на время. Мы оба проспали дольше обычного. Вероятно, многие из его коллег уже в офисе. Кроме того, Рулз не кажется мне человеком, который ценит тех, кто опаздывает или работает ниже определённых стандартов. Неудивительно, что Томас торопится уйти.

— Это должно быть изматывает, — вырывается у меня.

— Что?

— Жить двумя параллельными жизнями. — Я кладу цветок на стол и поправляю его галстук, который он завязал слишком свободно — и немного криво. — Ты не устаёшь притворяться?

— Мне нельзя уставать. Если я потеряю контроль хоть на мгновение, всё рухнет.

Я прекрасно понимаю, о чём он говорит. Он как тайный агент, но наоборот. Если кто-то поймёт, что Аид и Томас — один и тот же человек, возможно, ему и не будет угрожать смерть, но в тюрьму он точно попадёт.

Я всегда была ярой сторонницей справедливости, но мысль о нём в наручниках разбивает мне сердце.

Я крепче сжимаю лацканы его пиджака.

— Ты когда-нибудь говорил кому-нибудь, кто ты такой? Кроме меня, разумеется.

— Нет.

— Почему?

Он высвобождается из моих рук и отступает, словно моё присутствие рядом ему неприятно.

— Есть только один способ сохранить секрет: никому его не рассказывать.

Я косо смотрю на него.

— У тебя довольно циничный взгляд на мир и на людей.

— У тебя был бы такой же, если бы ты знала, что я видел за эти годы.

— Должно быть, было тяжело.

— Что?

— Видеть всю эту мерзость и держать её в себе. Врать всем, включая друзей и семью. — Я опираюсь бёдрами о стол. — Как тебе удалось не столкнуть жизни Томаса и Аида?

Он поправляет манжеты рубашки, хотя в этом нет необходимости. Томас делает это, чтобы избежать моего взгляда, потому что — пусть и медленно — он понял, что я начинаю его понимать.

— Ответ проще, чем ты думаешь.

Не думаю, что смогу найти что-то простое в Аиде, даже если буду искать, но всё равно пытаюсь. В моей голове формируются разные гипотезы, пока меня не осеняет озарение, столь же тревожное, сколь и потрясающее.

— Ты не жил ни одной из них...

Судя по тому, что написано в его личном деле, Томас Браун не виделся со своей семьёй уже несколько лет. В его банковской выписке нет платежей за вечера с друзьями или ужины в ресторане. У него огромная квартира в центре Сиэтла, но с тех пор как я здесь, ни разу не видела, чтобы он туда ездил. Если я ничего о нём не нашла, то не потому, что он хорошо умеет скрывать, а потому, что ничего нет.

«Наши действия говорят сами за себя», — повторяю я.

Я решила остаться здесь. С ним.

Он решил свести к нулю свою жизнь.

Ради Ханны.

Я сжимаю кулаки так сильно, что костяшки пальцев белеют. Существует предел, который никому не следует переступать. Ещё до того, как заговорю, я знаю, что Томас возненавидит меня, но всё равно делаю это.

— Если бы твоя сестра была здесь и узнала, что ты сделал ради неё, как думаешь, что бы она подумала?

Его взгляд стал жёстким. Холодным.

— Александра.

То, как он произносит моё имя, звучит как явное предостережение, но я всё равно иду к нему.

— Ты думаешь, она была бы счастлива узнать, что ты уничтожил себя ради неё? Что ты убивал ради неё?

— Я никогда не говорил, что убил кого-либо.

— Да, конечно. «Зачем убивать, когда можно уничтожить?».

Я намеренно цитирую фразу, которую он сказал, когда спросила, что случилось с человеком, похитившим его сестру. Я делаю это, чтобы встряхнуть его и вытащить на поверхность лучшую его часть.

Это не только не срабатывает, но и, очевидно, ошибка.

Томас сжимает кулаки. В его глазах я вижу такую глубокую и животную ненависть, что меня начинает трясти с головы до ног.

— Поэтому ты не хотела давать мне список имён, которые нашла? — Его движения предельно контролируемы, когда он расстёгивает пиджак и достаёт из внутреннего кармана список, над которым я работала последние недели. — Я нашёл его сегодня утром среди твоих вещей.

Ужасное подозрение грызёт меня изнутри.

— Когда тебе пришла в голову идея рыться в моих вещах? До или после того, как ты переспал со мной?

Томас делает шаг вперёд. Наши грудные клетки почти соприкасаются. Мне следовало бы отступить, но вместо этого я задерживаю дыхание.

— Давно у тебя этот список?

— Достаточно.

— Почему ты не отдала его мне?

— Он был неполным.

Его жёсткий взгляд пронзает меня насквозь. В буквальном смысле.

— Он был неполным или ты мне не доверяла?

Я не могу ему лгать, этого требует моё сердце.

Даже если это разобьёт его.

— И то и другое.

Какие бы чувства он ни испытывал, он их не показывает. Его лицо остаётся бесстрастным, словно прекрасная каменная статуя. Когда он поворачивается спиной и направляется к двери, я ничего не делаю, чтобы остановить его, по крайней мере, пока он не оказывается в шаге от исчезновения.

— В этом списке не хватает нескольких имён, — кричу я.

Томас останавливается спиной ко мне, опираясь рукой о дверной косяк, его плечи напряжены.

— Найди их.

— Как?

Леденящая улыбка трогает его губы — и лишает меня дыхания.

— Покопайся в отчётах тех агентов, которых никогда бы не заподозрила.

Я не слышу, как удаляются его шаги, ни как закрывается дверь. Несколько мгновений я не слышу ничего, кроме голоса Грейсона, дающего мне тот же совет, что и он, но другими словами.

«Все что-то скрывают. Опасайся тех, кто выглядит слишком безупречным, потому что он первым предаст тебя».

Я сажусь за компьютер и ввожу пароль. Аид установил довольно чёткие ограничения для моего профиля. Я не могу свободно подключаться к интернету, но у меня есть полный доступ к базам данных ФБР и ко всем содержащимся в них отчётам.

Объём материала, который оказался в моём распоряжении, был настолько велик, что мне пришлось делать выбор. Я сосредоточилась на делах, в которых были замешаны несовершеннолетние, и на отчётах, составленных агентами, которых я постепенно начинала подозревать.

Я не раз вспоминала Джонатана Мейера, поскольку он был единственным открыто коррумпированным агентом, имя которого мне было известно. Я проанализировала дела, которые он расследовал, но не отчёт о его смерти. Я убедила себя, что это бесполезно, потому что он уже мёртв, и потому что этим занимался Грейсон.