Шахразада - Грехи царя Омара

– Старшину писцов сюда! Советника по дальним странам! И немедленно! Да пусть советник прихватит свежие карты. Свежие, братья, а не это старье…

Совсем иными глазами посмотрели на «малыша» царевич Мансур и Саид. Мансур даже поежился.

Да, именно из Валида вырос первый советник его двора. Именно этому человеку (Мансур даже в мыслях не решился назвать младшего братишку малышом) можно будет доверить особые тайны, которых немало в любом дворце… Именно он, а не Саид, старший, будет достоин уважения царя Мансура…

Пока царевич предавался этим мыслям о будущем, советник принес карты, а явившийся писец уже располагался за низеньким столиком у стены.

И младший брат, не пытаясь более спорить со старшими, начал заново планировать долгий поход. Писцу он диктовал список необходимых припасов, советника выспрашивал о новшествах, возникших в странах, через которые лежал путь каравана.

– Братец Мансур, – вполголоса проговорил Саид, – мне кажется, что малыш едет с нами.

– О нет, братец Саид, – ответил царевич, – это мы едем с ним. Я почему-то думаю, что теперь наше путешествие будет не таким долгим и утомительным…

– О да… И мы с тобой сможем подготовиться к нему не в пример лучше…

И старшие братья обменялись понимающими взглядами. Да, теперь, когда на плечи младшего легло бремя ответственности, они могли спокойно выбирать платья и притирания, готовясь к путешествию так, словно им предстояло на всем пути лишь искать очаровательных спутниц, не обремененных лишними запретами и согласных скрасить одиночество царских сыновей.

Увы, и в этом Назир оказался прав. Этим двоим действительно будет достаточно крох знаний, которыми с ними поделится учитель. Ибо чувственные удовольствия, за которыми царевич и сын наложницы гонялись наперегонки, всегда были для них куда важнее всего остального. Печально же будет царствование такого сластолюбца, если не поймет он, что царством управляют другие, а им самим движет лишь одна жажда – жажда новых наслаждений.

И вот прошло два дня, и наступил рассвет. Вереница верблюдов, снаряженных всем необходимым (и более чем ненужным, по мнению Валида), наконец вытянулась по тропе. Шаги кораблей пустыни были неторопливы, животные несли себя с таким невозмутимым достоинством, с каким не всякий царедворец решится ступить на роскошные полы дворца.

Царица не стала провожать караван, а царю Омару и в голову не пришло сказать несколько напутственных слов на прощание. Вот так, думая каждый о своем, и отправились в дальнее странствие три сына царя Омара, двое из которых имели и тайные цели.

Ибо царевичем двигало отнюдь не желание обрести знания, столь необходимые будущему правителю. Лишь одна мысль, одна жажда – найти и непременно уничтожить старшего сына царя, – гнала его вперед. Это чувство было так сильно, что Мансур без колебаний сменил роскошные покои и негу дворца на жесткое седло и потертую кошму.

В который раз он повторял про себя приметы, по каким можно будет узнать старшего брата. В который раз пытался представить, как выглядит то самое родимое пятно, что должно походить на шрам отца, полученный в давней схватке. Воображение рисовало Мансуру самые разные картины, одна другой уродливее и страшнее. И в конце концов царевич сдался. «Даже если я никогда не увижу старшего брата, никогда не найду его, я всегда могу поссорить Саида с любым, кто косо на меня посмотрит. Пусть братец сражается за меня до тех пор, пока не найдется ему достойный соперник. И тогда хотя бы одним из соперников станет меньше».

Самым же младшим из сыновей царя двигали совсем иные чувства. Почти перед самым отъездом Валид смог улучить минутку и побыть с дедом. Вот тогда Назир и рассказал ему о том, что Георгий согласился испытать юношу. Испытать и, если сочтет, что разум Валида готов, открыть перед ним сокровенные знания, что нашел Георгий в тайных библиотеках всех тех мест, где ему повезло побывать в этой жизни.

– Ах, мальчик, – говорил Назир, – я даже боюсь представить, как велики его сакральные, тайные познания! Мой разум уже не в силах постичь те законы, что движут человеком и силами в его теле… А Георгию, да хранит его Аллах сто раз по сто лет, ведомо об этом все. И я молю Аллаха милосердного и всемилостивого, чтобы ты, малыш, узнал все то, что знает мой далекий друг…

– Ах, мой добрый и мудрый дед! Поверь, я приложу все усилия, но выдержу испытание. Надеюсь, ты будешь гордиться мной так же, как гордилась бы матушка, если бы увидела это.

– Да будет так! – У Назира хватило лишь сил поцеловать внука. Слезы застилали ему глаза и могли превратиться в целый водопад, если бы звездочет сказал еще хоть слово.

Подходил к концу девятый день странствий.

– Вскоре мы выйдем к великим и страшным развалинам, – сказал вечером предводитель каравана или, как он сам называл себя, караван-баши.

– О Аллах, так быстро!.. – почему-то проговорил Валид.

– Быстро? – удивленно спросил предводитель. – Ты знаешь эти места, юноша? Знаешь, где мы находимся?

– О да, почтенный предводитель каравана, знаю. Некогда здесь был город, который воины Селевкидов, наследников Искандера Двурогого, называли Гелиополисом. Много раньше этот город носил совсем иное имя, Баальбек – город Ваала.

– Воистину так! Но откуда тебе известно это место и это древнее имя, ведь ты так юн?

– Ибо книги, подлинные друзья моих дней, рассказали мне об этом уже десять лет назад. Тогда я мечтал стать властелином караванных троп, предводителем каравана, – с улыбкой отвечал Валид.

– Могу ли я спросить тебя, юноша, о том, что ты ожидаешь увидеть завтра?

– Думаю, достойнейший, что завтра мы не увидим ничего интересного, ибо нам придется преодолевать перевал. А вот от перевала нам откроется широкая долина, запертая пестрыми и крутыми склонами высокой гряды, на вершинах которой по полгода лежит снег… Некогда в долине было и озеро, заросшее густым тростником. К северу тогда местность немного повышалась, и там, среди ручьев, стекавших в озеро, лежал и сам город… Опасаюсь думать, сколь мало осталось от него сейчас. Но думаю, что руины акрополя, знаменитого города, все же предстанут перед нашими глазами…Надеюсь увидеть и великие колонны, некогда украшавшие и акрополь, и храмы.

– Воистину велики твои знания, о юноша. Да, ты прав, прав во всем. Завтра, преодолев перевал, мы увидим и долину, и город. Аллах милосердный дал тебе многие знания, юноша, и за это ты будешь вознагражден, увидев, что от города и храмов остались не одни лишь колонны и записи в мудрых книгах. Ты увидишь много больше, чем ожидаешь, и этот день для тебя, как некогда и для меня, будет первым днем откровения.