Роузи Кукла - Париж между ног

— А я тебе хотела сказать, но ты сразу меня перебила и ей свидание сразу же стала назначать! Ты что же ее полюбила? Ну, скажи мне? Это правда? Ты с ней танцевала, я видела, а потом куда вы делись? Куда Холида пропала? Нет, ты скажи! Скажи мне правду! Хотела с ней? Зачем ты с ней? Ты ее хотела? Так?

— Ну что ты запричитала, так да не так? Какое твое дело? Ладно, идем уже домой. А который теперь час? — Ворчу недовольная.

Недовольная еще от того, что она меня оторвала, отволокла, оттянула от нее. Недовольная на себя, что я зачем-то ушла, безвольно позволила ей увести себя, потянулась следом за Мари, недовольная, что не долюбила, не доцеловала ее, которую так хотела! Особенно недовольная на себя, потому что впервые поняла, что я только сейчас, поздно, на чужбине ощутила себя женщиной сполна под ее ласками и поцелуями.

Сюрприз Халиды

Звонок Халиды не на шутку встревожил Мари. И она, сбиваясь и путаясь впервые в словах, рассказала мне, чего хочет опять от нас Халида. Нас приглашают на открытие сезона музыки шансона в доме маркиза, фамилию, имя которого не запомнила. Но так как вечеринка носит конфиденциальный характер, то она просит не распространяться

И я стала успокаивать Мари, даже посмеиваться над ее опасениями насчет нашей следующей встречи с Халидой.

Про себя я, конечно же мечтала, встретиться и снова восстановить те ощущения близости, которые уже наметились между мной и Халидой. Даже больше скажу, мне не терпелось увидеть ее, и я все никак не могла представить себе, как стану с ней разговаривать, общаться после того, что было в клубе.

Мне не хотелось для подобного общения задействовать Мари и посвящать ее во все тонкости моего общения. Более того я стала подумывать о том, чтобы на время выскользнуть вообще из-под ее опеки и тогда уже вместе с Халидой… Но опять возникал вопрос моего общения, места, времени. В этих раздумьях меня и застала Мари.

Она как-то странно, снова таким долгим взглядом провожает меня, сопровождает, как бы расспрашивает, стараясь вызвать мою реакцию на это неотрывное слежение за мной.

Я перестала обращать внимание на нее, и прозвучавшие слова стали для меня откровением.

— Халида хочет тебя соблазнить, потому готовит тебе сюрприз. Думаю, что она знает, что я ей могу помешать. — Я к ней обернулась, от неожиданности ее слов смущаюсь. Она продолжает гвоздить меня словами.

— Но ты меня не поддерживаешь, а, наоборот, холодно отталкиваешь от себя и подыгрываешь Халиде. Скажи, у тебя что-то с ней произошло вчера на танцах, в клубе? Вы только танцевали и все? Не было между вами такого, что меня волнует, и за что я переживаю? Ответь мне! Ну, не молчи?

А я словно прибитая ее словами, отчего-то смутилась и растерялась. Вместо твердого ответа стала ей что-то мямлить насчет того, что с ней я только танцевала два-три танца, а потом рассталась. Соврала, что Халида ушла в туалетную комнату, а мне стало нехорошо там, на танцполе, и я отошла к краю. По-видимому, врать у меня не получилось так складно, хотя я старалась, потому что Мари еще раз так внимательно посмотрела на меня, а затем довольно холодно распрощалась и вышла.

Раздосадованная на себя, свое нескладное оправдание и самое главное — на то, что обидела Мари своим враньем, я засобиралась рано спать. И вот же как? Без зазрения совести уснула как мертвая.

На другой день собираясь, мы отчего — то ругались. То я не довольна была своим видом и платьем, то тем, что она копошилась, не то надевала, и я ее в чем-то все обвиняла. Она все делала молча, но при этом каждый раз так загадочно на меня смотрела. Потом отворачивалась от меня и тяжело вздыхала.

Потом Игорю по телефону наговорила резкостей. Вообще себя не узнавала.

Со мной уже что-то происходило, а я все не понимала что это. Мало того, во мне словно чертенок зашевелился как в детстве, и можно сказать, что я впала в это самое настоящее детство. Так как опять руками во всю игралась в постели и все никак не могла с собой справиться, остановиться. Понимала, что так вести себя нельзя, но не могла себе отказать в этом и решила не сдерживаться.

Но при этом все, что ни делалось вокруг, все мне казалось, что делалось не так. Я поправляла, вмешивалась, но вместо того чтобы пройти мимо, придиралась. То к горничной, то к Мари. Понимала, но с собой ничего не могла поделать.

Потому приглашение Халиды вызвало во мне бурю восторгов и надежд. Надежд на что, спросите вы? А я и не знала! Просто для меня Халида — новое лицо, а от окружающих меня я уже устала, так мне тогда показалось. И даже в такси, которое мы заказали, я сама спровоцировала ее, отчего мы ехали и долго молчали.

Ну что я могу поделать? Рассуждала. Мне жалко Мари и вместе с тем я на нее злиться стала. А почему? Смотрю на нее и вижу, как она довольно скромно и тихо сидит рядом, и смотрит в окно. Ну что я к ней прицепилась, что? А мы довольно долго едем, потому что пока выбрались в пригороды, то много времени простояли в пробках. Наконец пошли парки, частные домики, промелькнул лес, и вскоре такси подвезло нас к красивым, чугунным и фигурным воротам какого-то старого парка.

Подошли. Никого, ворота закрыты. Мари обошла их.

— Нет никого, может вернемся?

— Как это вернемся? Зачем же мы сюда так долго ехали? Нет, давай подождем еще.

И мы, как два расфуфыренных пупсика, топчемся перед воротами, привлекая к себе внимание посторонних мужчин, что нам то светом фар подмигивают, то клаксоном подадут сигнал, мол, девочки идите к нам. Наконец вижу, как из глубины сада едет машинка для гольфа, а в ней сидит рядом с водителем Халида. Нас увидела и издалека приветливо машет рукой. Мне приятно и я, забывая о Мари, кричу ей.

— Привет Халида! Мы здесь сюда! Сюда!

О как мне приятны ее прикосновения, в которых снова улавливаю от нее чудесный и незабываемый аромат. О, как она хороша, и мне все в ней нравится: и то что она что-то говорит, даже то, что я не понимаю, но и это мне нравится тоже. Мари неохотно переводит, сторонится Халиды и все время осуждающе на меня смотрит, особенно на мои восторги по поводу перевода ее слов.

Она говорит, что мы сейчас во владениях такого-то ее друга, маркиза. У него вот эта собственность и бизнес успешный, а еще он меценат и любит все новое в искусстве. Потому у него часто выступают артисты, которых он приглашает и которых щедро одаряет. Вот и сегодня гостей немного. И потом говорит о том, что хозяин очень культурный и очень свободный ценитель искусства, потому у него можно увидеть такое, чего не увидишь нигде. Она говорит, а я с нее глаз не свожу. У меня перед глазами все время ее лицо. Я смотрю на нее так, что она, смущаясь, улыбается мне, а Мари замечает мои откровенные взгляды и все больше хмурится, в раздражении некрасиво отводит в сторону лицо.