Юлия Славачевская - Третий – не лишний! (СИ)

 Меня в который раз подхватили на руки. На этот раз синеглазый. И под ревнивым взглядом Эмилио попер вниз.

 Господи! Дай мне терпение, чтобы не откусить себе язык. Потому что он мне еще понадобится, когда я буду им рассказывать где, когда, сколько раз и в каких позах я видела такое к себе отношение. Конечно, я могу показать это и на пальцах. Но лучше совместить. И сделать все предельно ясно и красочно.

 В столовой, оформленной светлыми панелями из полированного дерева, нас уже ждал обед, сервированный на гигантском столе. Все весьма изысканно. Фарфор, серебро, хрусталь, крахмальные салфетки.

 При такой сервировке я ощутила себя девушкой в купальнике, случайно попавшей в шикарный ресторан вместо пляжного бара. Остро чувствовалось, что под шикарным халатом ничего нет, при практически полной одетости моих сотрапезников.

 – А может... – открыла я рот, пока меня бережно усаживали на стул с высокой спинкой.

 – Тс-с-с, Магдалена, – скользнули по моим губам пальцы Эмилио. – Хорошо воспитанные жены не разговаривают за обедом.

 Судя по всему, хорошо воспитанные жены вообще не разговаривают! А в их черепной коробке гуляет эхо, потому что там после трепанации черепа нет мозга!

 Я одарила обоих супругов злобным взглядом, ожесточенно жуя салфетку.

 – Это плохое поведение, Магдалена, – отобрал у меня тренажер для вымещения злости Филлипэ и расстелил пожеванную салфетку на моих коленях. – Ты же хочешь соответствовать высшим стандартам нашего общества?

 – Я... не... – Мне впихнули в рот орешков. – Кхе-кхе...

 Вторая попытка:

 – Я не... – В ход пошли курага, чернослив и дольки сухофруктов. Их мне скармливали в четыре руки. Что-то не то попало в дыхательное горло, и я, пока выкашливала, едва не посинела.

 Тогда я в противовес чужому утверждению со слезами на глазах помотала головой. Напрасно.

 – Какая замечательная восприимчивость к нашим устоям, – порадовался Эмилио, занимая место слева от меня. – Еще немного – и ты будешь идеальна.

 Еще немного – и мне будет не для кого быть идеальной! Либо кого-то прибью, либо сама лопну от ярости!

 – Согласен, – подтвердил Филлипэ, усаживаясь справа. – Лаской и убеждением можно достичь много. Лишь запастись терпением.

 Счастливые! У меня это качество характера стремительно превращалось в мифическое.

 – Подавайте! – крикнул синеглазый. И в столовую важно вплыл рыжик, несущий красивую супницу.

 Слуга, чувствуя важность момента и явно гордясь предоставленной честью, медленно и печально наполнил наши тарелки ароматным, вкусно пахнущим варевом.

 У меня активировался желудок и потребовал сейчас и немедленно. Я пошла у него на поводу и резво схватила ложку, готовясь начинать молотить обалденный густой суп.

 Ложку у меня тут же отобрали.

 Я начала звереть и уже открыла рот, чтобы выразить свой протест, как невозмутимый Филлипэ зачерпнул суп, чуть остудил его и поднес ложку к моим губам.

 Я машинально проглотила, пытаясь сообразить – это они так изощренно издеваются или на самом деле так живут?

 Если первое, то я отомщу. А если второе, то кто-то хорошо отомстил мне, когда направил меня в этот мир и вручил этим двоим. Потому что с целым миром мне не справиться. Хотя, если посвятить этому всю жизнь...

 Меня накормили и промокнули губы свежей салфеткой, после чего мужчины утолили свой голод и началась новая перемена блюд.

 На этот раз белобрысый принес большое серебряное блюдо с запеченной птицей и овощами. И вручил Филлипэ шикарный ножик размером с приличное мачете. Я тут же положила глаз на этот инвентарь и стала фантазировать, куда бы его приспособить.

 И очень хорошо придумала. Особенно после того, как мне даже вилку не позволили взять в руки. Так пичкали: 'Открой ротик, Магдалена!', 'Пережевывай тщательнее, дорогая'.

 Под конец обеда я уже кипела от злости и мечтала сначала порезать двоих шовинистов на мелкие кусочки, потом пережевать со всей тщательностью. И выплюнуть, чтобы не засорять вредными канцерогенами свой организм!

 – Ты сыта, драгоценная? – обратился ко мне Эмилио, заботливо промокая губы салфеткой. В то время как Филлипэ держал наготове хрустальный бокал с травяным настоем, пока кто-то очень жадный (два экземпляра в штанах!) глушил вкусно пахнущее вино.

 – Да, – пробурчала я, вся из себя в раздумьях, что же нужно за столом держать руками. Мне, конечно, приходила в голову светлая мысль, окрашенная некоторым садизмом. Но применять я ее не спешила.

 – Достаточно просто кивнуть или улыбнуться, – просветил меня синеглазый, поднося к губам напиток. – Хорошо воспитанные жены употребляют очень мало слов и в основном в постели.

 'Хорошо воспитанная жена' после этого чуть не откусила от ярости кусок от бокала и не написала кровавыми письменами на каменных телах мужей лозунг современной феминистки 'Врешь! Не пройдешь!'.

 С таким трудом подавив внутреннее восстание эмансипированной женской натуры, я скрежетнула зубами и мотнула головой.

 – Какая умница, – погладил меня по голове Эмилио. Он не знал, что очень рисковал остаться без руки. Потом плеча, потом грудной клетки – и так до пяток. Но бобер во мне еще окончательно не проснулся, хотя был гораздо ближе, чем можно было вообразить.

 – Ты готов? – поинтересовался Филлипэ у друга, подхватывая меня на руки и втаскивая на второй этаж.

 – Уже давно, – хохотнул тот, неотступно следуя за нами.

 И что-то мне все это не нравилось. Потому что в глазах мужиков горело предвкушение, которое меня пугало до чертиков.

 Меня донесли до места использования, поставили на ковер и...

 – Магдале-ена, – жарко шепнул Эмилио, начиная стаскивать с меня халат и намеренно касаясь там, где это совсем не требовалось.

 – Хорошая, славная девочка, – проурчал Филлипэ, обхватывая сзади и прижимаясь носом в ложбинку за моей ушной раковиной.

 Вырваться не было никакой возможности. Держали меня крепко-накрепко. Зажали своими телами, как тисками, и сейчас с упорством, достойным самых высокопородных ослов, закручивали гайки.

 Мне вспомнился наказ шефа на работе, когда мы готовили заказ для клиента: 'Изнасилуй, а потом уговаривай!'. Что-то похожее на это происходило и сейчас.

 Холодный страх пробежался мириадами игл по моему позвоночнику, потому что в аметистовых и кобальтовых глазах зажегся нездоровый азарт. Мальчики созрели до второго акта драмы. Пришла пора печальной саги про десантника Тузика и боевую подругу – грелку.