Роузи Кукла - Гардемаринки-гарде!

— Ага! Особенно с вывихнутыми ногами и шишкой на голове. И откуда же они у тебя?

— Ну и что, я смогу, и я так желаю и буду! Я для них стану как мама!

— Ой, держите меня! Ой, ой. Как страшно и грозно? И это ты про себя?

— Да! А что тут такого? Да ты знаешь, какая я?

— Только не надо? Хорошо? Я что же, не знаю тебя?

— Да, ты не знаешь меня! Я уже взрослая и самостоятельная, я сильная женщина и я…

— Постой, погоди! Все что ты в запале, как заклинание повторяешь, то все ерунда и вранье, чистейшей воды! Потому ты и такая!

— Ну и что? Я смогу!

— Ага! Ну, ты решительная и как там тебя, между прочим, твоя, а не моя любовница и подруга называет? Железной? Ой, не могу, ой! Она, видите ли, придумала в самом–то деле что она и правда из железа и стали? Да ты податливая и безвольная! Куда тебя потянула она, туда ты и поскакала, как коза! И главное, куда? Это же надо?

— Так! Прекрати! Хватит! И не любовница она!

— Ну, да? А кто ей позволил, себя целовать, трогать и где, между своих ног? А потом, прижиматься к ней в танце так, что сбивалось дыхание от ощущения ее горячей груди! Что, разве не так? И у кого так было? Между прочим, это все с тобой происходило и всего–то как две недели назад! Тебе еще напомнить?

— Хватит, сказала! За это меня и наказала судьба!

— Нет, погоди! Если уж все честно, то все до конца! Ну, что? Поджилки уже затряслись и сердечко забилось? Ну, я все же напомню тебе, как и где все это я тобой происходило.

— Не надо! Прости.

— Нет! Раз назвалась железной, так потерпи. Слушай правду!

Ну, что ты туда пошла, к ним, я уже сказала. А вот потом? Почему сразу не ушла, не убежала? Ты, что же, не понимала, на чью ты свадьбу попала, и кто вокруг с тобой? Ну, да! И зачем ты взяла телефон у этой как ее там, у Кайфы? Что это ты, тебе он зачем?

А потом? Ну как ты так прокололась, напилась, с ней зажималась, своим телом и с кем? С ней? А потом? Облевала унитаз и драпать! Тикать?

— Ну, я же сказала, что за все поделом мне досталось! Ну, сколько же можно об этом? Прекрати! Не хочу даже слышать об этом!

— Нет, ты все же, если уж так решила, то послушай еще! А потом? Ну, что вспомнила? И что? Это цена за все то, что ты натворила? Шишка на голове и вывихнутая лодыжка? И все? А теперь ты решила, что ты тем очистилась, искупилась и лезешь со своими противными, гадкими и б… скими губами к ним? К нему, к его ангелам?

Ну, знаешь? Это называется только так у тебя — Искупление греха! И что? На этом и все? Тогда почему ты о ней вспоминаешь? И потом все, что ты там видела, пока скорую вызывали и тебя ели, ели, оттянули оттуда. Тогда это что?

— Я не могла, у меня тогда, после удара, все перед глазами, как в тумане, как в бреду!

— Ну, да! А зачем же ты все время смотрела, как они там продолжали развлекаться на полу? Напомнить тебе? Ну? А ты, между прочим, я знаю, о том вспоминаешь! Да, да!

Я — то уж знаю, вижу по тебе. Что я не так сказала? Я ведь сижу в тебе! Потому и все знаю.

Знаю как ты, несмотря на то, что в тумане, как ты уверяешь, но смотрела–то ты и во все глаза! И тебе все это так нравилось, и ты восхищалась, как та, с бутылкой пустой, голая вся и крутила ее среди кружка таких же голых и падших подруг. Что? Забыла?

И я напомню тебе, как ты встрепенулась, когда услыхала их испаряющихся голоса! И даже пыталась головой крутить, что бы лучше увидеть, как это у них получается прямо не пальцами, а рукой?

— Ну, все! Прекрати, слышишь? Достала уже! Хватит! Замолчи!

— Ну, хорошо, пощажу, замолчу. Но и ты знать должна, что ты не достойна их! Потому, что замазана в грехах! И потому не имеешь на это никаких прав, не думать о них, не касаться их. Все это не для тебя!

— А кому? Кому они будут нужны, как не мне, я же их всех люблю!!!

— Не пищи! Нет, я сказала! Ты не достойна их всех!

— Ну, я уже не могу без них! Не могу ни жить, ни спать, ни дышать! Помоги!!!

Помоги! И встрепенулась.

Проснулась в слезах, и потом голова моя так болит! Ну и зачем это я, так себя? Так измываюсь? Надо прекратить! Нет, не то! Что это я?

Нет, я за все отслужу. Я очищусь, отогреюсь в тепле их голосов, слов. А может я от того, что они и меня, в ответном посыле поймут и простят невольно, не понимая, чего я от них хочу и жду?

А мне–то всего от них надо, немного совсем, ну чуть, чуть! Мне просто не хватает забот и тепла, без мамы, родных моих, дорогих! И я тебя, Боже прошу! Ну, помоги мне! Ты же, я знаю, их всех дорогих не в силах вернуть, тогда я прошу тебя, нет, я умоляю!

Прости, прости и во имя всего святого на свете дай мне возможность, яви свою силу и милость, во имя добра, сотвори чудо во мне, очисти от скверны и сделай чистой! Я ведь так их, этих своих ангелочков люблю и страдаю без них каждый день, каждый час! Я умоляю, тебя и прошу!

Боже!!! Прошу!!!

Я тебе все отслужу! Все, что попросишь и себя саму, отдаю во власть твою, душу свою и тело!

Потом я еще долго лежу, отхожу, прислушиваясь, как по телу приятно прокатывается спокойная, правильная волна сострадания.

Голову отпускает, и я готова уже принять от Него, все и мне кажется, нет, я так думаю, Он за меня заступился и что меня слышит. А я буду стараться, я исправлюсь! Твоим именем клянусь, Боже!

Еще лежу, отхожу, расслабляясь. Ну, все! Пора спать. Пока.

Как на духу

— Малинка, когда ты плидесь?

— Приду, приду милый!

Мы стоим перед входом в подъезд, я как согбенная старушка, опираюсь на костыль, Сашка, цепляясь за ногу папы, и он сам. Мой! Рядом, передо мной!

— Спасибо вам!

— Да ладно, чего там.

— Ну, я за все вам хочу спасибо сказать, а за экзамены отдельно. Я бы их завалила, если бы не вы? Нет, честное слово!

А речь о том, что меня, позавчера пришла экзаменовать комиссия их двух человек. Доцент с кафедры и офицер, но тоже представитель военной науки в училище. Это дядя мой так решил, что бы я как все сдавала экзамены и не отставала. И хоть я и готовилась, но, конечно же, многого и не знала. Разложили билеты и я, волнуясь, потянула один по математике, а другой сразу по физике. И как вытянула их, так у меня лицо прямо вытянулось. Они, эти представители переглянулись, записали все номера билетов в протокол, а потом один из них говорит.

— Готовьте, товарищ курсант, ответ письменно. Придем за ним через два часа. Поднялись и вышли.

Я скорее за учебники. Читаю, читаю, а в голову ничего не лезет. Только назойливо стучится в голове.

— Не сдашь, завалишь, оставь это занятие.

У меня даже на миг сознание помутилось, по крайней мере, он сказал так, когда, постучав в полу открытую дверь, вошел. Прошел в комнату, окликнул кого–то, а потом видит меня за таким занятием. Он еще сказал мне что подумал, будто я уснула, занимаясь и только желание узнать, над, чем это я так, заставило его ко мне подойти.