Долина смерти (ЛП) - Халле Карина

Я наблюдаю, как остальные спрыгивают, стараясь запомнить их движения, чтобы не выглядеть совсем уж некомпетентной. Дженсен спешивается с Джеопарди с отработанной легкостью, его ботинки мягко касаются земли, усыпанной хвоей. Когда он поворачивается, чтобы помочь мне, я качаю головой, решив справиться самостоятельно.

Оказалось, что слезть с Дюка сложнее, чем я думала. Мои ноги, затекшие от долгой езды, немного подкашиваются, когда я встаю на землю. Хватаюсь за седло, чтобы не упасть, надеясь, что никто не заметил.

— Первый день всегда самый трудный, — добродушно говорит Элай, проходя мимо и ведя свою лошадь к крепкой сосне, где Коул уже готовит привязь. — Скоро привыкнешь. Ты хорошо справилась.

Я украдкой потягиваюсь, пытаясь вернуть чувствительность в нижнюю часть тела и одновременно осматриваюсь вокруг. Поляна небольшая, но ровная, окружена высокими соснами, которые обеспечивают естественное укрытие. Пятна снега все еще остаются в тенистых местах, хотя земля, где мы стоим, в основном сухая. Воздух здесь прохладнее, чем на ранчо, он наполнен свежим запахом сосен и землистым мускусом оттаивающей почвы, но солнце приятно греет мое лицо.

Дженсен уже достает снаряжение из Ангуса, тихо и эффективно распределяя тюки с оборудованием и палатки. Моя сумка лежит среди припасов, и я чувствую укол беспокойства, зная, что мой пистолет все еще спрятан внутри, далеко от меня.

— Ты умеешь ставить палатку? — спрашивает Дженсен, протягивая мне сверток нейлона и алюминиевых стоек.

— Конечно, — вру я. Что тут сложного?

Он изучает меня мгновение, скептически приподняв бровь, потом бросает палатку к моим ногам.

— Хорошо. Поставь ее там, где земля ровная. Тебе понадобится тент от дождя, даже если небо чистое. Температура здесь быстро падает после захода солнца, и никогда не знаешь, когда набегут тучи.

Я беру ткань, стараясь излучать уверенность, которой не чувствую. Это проверка, не так ли?

Когда я двигаюсь к указанному им месту, замечаю, что Дженсен обходит периметр, изучая землю с той напряженной сосредоточенностью, которую я начинаю узнавать. Он останавливается на краю поляны, присев, чтобы рассмотреть что-то в грязи.

— Что-то нашел? — кричит Коул, закрепляя лошадей.

Дженсен выпрямляется, вытирая руки о джинсы.

— Просто старые следы. Очень старые.

Но в его голосе есть что-то странное. Он видит больше, чем говорит. Я наблюдаю за тем, как он продолжает обход поляны, двигаясь легко и ничего не упуская.

— Твоя сестра когда-нибудь говорила о походах в этом районе? — спрашивает Элай, появляясь рядом со мной с другой палаткой. Он начинает собирать ее с отработанными движениями, на фоне которых мои неуклюжие попытки выглядят жалко.

— Нет, — говорю я, вспоминая, что о Лейни и маршруте подробно говорили только мы с Дженсеном. — Но это не значит, что она тут не была.

Элай задумчиво кивает.

— Дженсен упоминал о ее помешательстве.

Ага, значит, он все-таки знает.

— Это хорошее место для начала, — продолжает он, оглядываясь. — Прямо там находится дорога для повозок 1863 года. Тропа Доннера пересекалась с ней в некоторых местах, хотя они были проложены в разное время. Просто повторяли естественный рельеф местности. Здесь прошло много пионеров. Любой фанат Доннера захотел бы побыть в этом районе.

Я бросаю взгляд на Дженсена, который сейчас осматривает ствол огромной сосны на краю поляны.

— Ты знаешь историю не хуже его.

— Он знает лучше большинства, — соглашается Элай, понизив голос. — Эти горы…они говорят с некоторыми людьми. Зовут их, — он смотрит на меня, его выражение лица нечитаемо. — Возможно, твоя сестра тоже слышала этот зов.

Прежде чем я успеваю ответить, подходит Рэд, бросая охапку дров рядом с нами.

— Лучше поставь эту палатку до наступления темноты, — тянет он, оценивая мой жалкий прогресс. — Если только ты не хочешь спать под звездами. Конечно, сегодня ночью ожидается похолодание ниже нуля, — он фальшиво улыбается. — Но я уверен, что Дженсен тебя согреет.

Жар приливает к моим щекам. Боже мой, неужели они знают, что произошло прошлой ночью?

— Я справлюсь, — говорю я сухо.

Рэд усмехается.

— Ну, если он не сможет, я помогу.

Я злобно смотрю на него, а Элай бросает на него сердитый взгляд.

— Заткнись, Рэд.

Рэд снова смеется, похотливо оглядывая меня, прежде чем уйти.

— Не обращай на него внимания, — говорит Элай, а затем кивает на мою палатку. — Ты уверена, что тебе не нужна помощь?

— Абсолютно, — отвечаю я. Он кивает и начинает разводить костер, оставляя меня бороться со стойками и тканью, которые все сильнее путаются.

Солнце начинает садиться за горы, отбрасывая длинные тени на нашу поляну, температура уже падает. Поднимается ветер, несущий с собой ледяной холод снега и заунывный звук ручья за деревьями.

После десяти мучительных минут с этим бардаком под названием палатка я готова признать поражение, когда пара обветренных рук забирает ее у меня.

— Вот так, — тихо говорит Дженсен, умело раскладывая запутанный набор стоек. — Сначала углы, потом перекрестия.

Я наблюдаю, как он превращает хаос в функциональное укрытие менее чем за две минуты, его движения быстры и точны. В его лице нет осуждения, только спокойная сосредоточенность.

— Спасибо, — выдавливаю я, стараясь не чувствовать себя совершенно бесполезной. — Я несколько раз ходила в походы в детстве, но папа все делал за меня.

Он выдавливает слабую усмешку.

— У нас были очень разные отцы, — закрепляет последний колышек, затем указывает в сторону ручья. — Там есть тропа через сосны. Она ведет к хорошему месту, где можно наполнить фляги водой из ручья, — он протягивает мне металлическую флягу из своего рюкзака. — Нам понадобится пресная вода для приготовления пищи. Я бы пошел с тобой, но мне нужно проверить периметр до наступления темноты.

— Это я смогу сделать.

Его взгляд встречается с моим, теперь он серьезен.

— Оставайся в пределах слышимости лагеря. Иди по тропе, не блуждай. Пять минут и обратно.

— Я не ребенок, Дженсен.

— Нет, — соглашается он, его голос становится тише, грубее. — Ты точно не ребенок.

Что-то в его тоне заставляет мой пульс участиться. Я беру флягу и поворачиваюсь к деревьям, чувствуя его взгляд на себе, когда ухожу.

Тропа узкая, но отчетливая, она вьется между древними соснами, чьи ветви переплетаются наверху, словно узловатые пальцы. Лесная подстилка пружинит под ногами из-за десятилетий опавших иголок, приглушая мои шаги. По мере того, как я углубляюсь в деревья, звук ручья становится громче, хотя я все еще не вижу его из-за густого подлеска.

Воздух здесь кажется другим, каким-то более тяжелым, заряженным чем-то, что я не могу назвать. Я замечаю, что двигаюсь медленнее, осторожнее, прислушиваюсь к каждому хрусту веток и шелесту листьев. Рациональная часть моего мозга знает, что это просто обычные лесные звуки, но что-то более первобытное шепчет предостережение, похожее на то чувство, которое я испытывала прошлой ночью перед появлением лошади.

Я почти дохожу до ручья, когда замечаю небольшую пирамиду из сложенных камней. Семь гладких речных камней, расставленных по убыванию. Лейни в детстве так делала в походах, отмечая особые места, которые она хотела запомнить.

Мое сердце начинает биться быстрее, когда я приседаю, чтобы рассмотреть. Камни старые, покрытые лишайником, но сама структура выглядит относительно недавней. Кто-то поддерживал ее, не давал упасть.

Я тянусь, чтобы прикоснуться к ней, когда за моей спиной хрустит ветка.

Оборачиваюсь, чуть не уронив флягу, и вижу Дженсена, стоящего в нескольких шагах от меня. Закат отражается в его глазах, заставляя их блестеть в сгущающихся сумерках.

— Уже отвлеклась? — говорит он тихим голосом.

— Просто… — начинаю я.

— Скоро стемнеет, — обрывает меня Дженсен, проходя мимо меня к звуку воды. — Ручей там.

Я следую за ним сквозь рощу к реке Доннер, рассекающей лес. Она шире, чем я ожидала, и с грохотом несется по поросшими мхом валунами, образуя белую пену. Берега здесь крутые, усыпанные гладкими камнями, которые темнеют в тусклом свете.