Елена Прокофьева - Принц Крови

— То есть, я должен взять фоморов на себя, а если не получится — поплачете о судьбе этого мира, но ничего более не предпримете? — осмелев от злости спросил Филипп.

— Да. Это — твоя судьба. Как судьбой Артура было — вести своих рыцарей в бой против Мордреда, пробудившего тени древних богов и мечтавшего вернуть им власть. Я только дала Королю Артуру меч Экскалибур. Лишь это приказали мне сделать верховные владыки. А те воины сидхэ, которые дрались на стороне Артура, были добровольцами. Они сами приняли решение вступить со смертными в священный союз.

— Так. Значит, какие-то сидхэ все-таки Артуру помогли? А мне они не хотят помочь? Добровольцы?

— Артур вел войско против войска. Ему нужна была сила. Любая сила. Не только фэйри сражались на его стороне. Он послал рыцарей за христианской святыней — Граалем. Ты знаешь, что дает Грааль?

— Кажется, бессмертие, — нетерпеливо ответил Филипп: вот уж чего ему меньше всего хотелось сейчас, так это — болтать до утра о временах короля Артура!

— Нет, Король. Грааль дает смертному власть призвать войско ангелов. Именно поэтому лишь чистейший из рыцарей может прикоснуться к нему, а тот, кто пьет из него, должен действовать из самых благородных побуждений: не ради власти своей и своего торжества, но, обрекая себя на погибель. Ради спасения других призывает он ангелов!

— На стороне Артура дрались ангелы? — против собственного желания заинтересовался Филипп.

— Да, Король. Младшие из небесных воинов спустились, чтобы сражаться. Тот, кто пьет из Грааля, должен знать: он неизбежно погибнет. Или ангелы покарают его за то, что призвал он их, не имея намерений благородных, или — он погибнет, чтобы кровью своей оплатить глоток крови святой, отпитой из Грааля. Смертные забыли об этом, и в последнюю войну искали Грааль, надеясь получить бессмертие и власть, забыв об истинном его предназначении…

— И что же, нашли?

— Нет. Среди них не было чистого, кто мог бы хотя бы увидеть Грааль. Телесная девственность ничего не значит в таких делах. Важна чистота души. Среди них не было даже истинно чистого духом… А бессмертие Артуру подарили мы, когда увезли его, смертельно раненного, на Авалон, где он и жив по сей день, и ждет того дня, когда мир вступит в последнюю войну: тогда Король вернется, чтобы призвать для последней битвы всех, у кого в груди бьется сердце рыцаря.

— Так может, он вернется уже сейчас?

— Час еще не пробил.

— Откуда вы знаете?

— Владыки видят такое. Час не пробил.

— Ангелы уж точно не будут сражаться на моей стороне, — проговорил Филипп.

Какого черта вообще Вивиана заговорила об ангелах? Пытается морочить ему голову? Но почему? Добровольцев нет и ей стыдно в этом признаться? Или они есть, но ей не хочется предоставлять их в его распоряжение?

Ночь не бесконечна. Нужно вынудить ее дать ответ.

Как же это делается?.. Нужно задать вопрос трижды. Повторить слово в слово в точности.

— Придут ли мне на помощь добровольцы-фэйри? — спросил Филипп, стараясь запомнить построение фразы, и добавил на всякий случай, — Нам одним с фоморами не справиться. Их много, и они слишком сильны в сравнении даже с вампирами, не говоря уж об оборотнях и людях. Несколько моих солдат уже погибло при встрече с ними. Десятки оборотней и сотни людей мертвы. И продолжают умирать прямо сейчас.

На Вивиану его исполненные трагизма слова, казалось, не произвели впечатления.

— Тебе надо не с фоморами справиться, Король. Тебе надо не позволить отступнику открыть врата. Остановить его. Он — один. Больше нет безумцев, желающих выпустить наших исконных врагов… После такого он никогда не будет прощен, никогда! И смерть его будет окончательной.

— Это замечательно. Но фоморы…

— Они ослабеют, как только ты закроешь малые врата. Справиться с ними будет проще, когда они будут лишены возможности питаться от силы старейших. Только младшие пока прорвались в мир… Твое дело, Король, остановить отступника и закрыть врата. И все.

— Мне почему-то кажется, что и это не будет просто.

— Великие победы не бывают простыми. Ты справишься. И даже если потом фоморы убьют тебя, это уже не будет иметь значения. Главное: твой мир будет спасен!

От столь неприкрытого цинизма Филипп на мгновение потерял дар речи. Но Вивиана по-прежнему смотрела на него благожелательно и со светлой улыбкой, и Филипп не мог на нее злиться. Хотел, но не мог.

— Как же мир будет спасен, если фоморы останутся в нашем мире и продолжат убивать все живое? Их следует уничтожить, всех до одного. Придут ли мне на помощь добровольцы-фэйри?

— Фоморы сильны, но они уязвимы. Холодное железо ранит их так же, как сидхэ.

Филипп зловеще улыбнулся.

— Придут ли мне на помощь добровольцы-фэйри? — упрямо спросил он в третий раз.

Вивиана помрачнела, словно солнце зашло за тучу.

— Все, что я могу дать тебе — один воин-сидхэ, который будет сражаться плечом к плечу с тобой, помогать тебе мудрым советом.

Филипп не стал говорить, что он думает о мудрых советах. В конце концов, один воин-сидхэ — лучше, чем ничего. Тем более, раз уж она так не хотела о нем говорить.

— Он сражался на стороне Артура в войне против Мордреда, во времена последнего священного союза людей и фэйри. Он хочет возобновить союз, он призывал встать на защиту людей. И он не хочет ждать решения верховных владык. Он молод и нетерпелив, — Вивиана улыбнулась умиленно, так, словно говорила о пятнадцатилетнем подростке, а не о сидхэ, который прожил как минимум два тысячелетия. — Но он — хороший воин, один из самых доблестных. А главное — в нем нет надменности, которая свойственна многим воинам сидхэ. Он любит людей. Он когда-то связал судьбу со смертными… И считает их — равными нам.

— Он знает, что я… не совсем человек? — осторожно спросил Филипп.

— Все это знают, Король. Но он не считает подобных тебе — чудовищами, сродни фоморам. Он считает, что все, пришедшие в мир, как люди, остаются людьми, и даже если какая-то магия изменяет их тело, душа остается неизменной. Он видел таких, как ты. И оборотней. И колдунов, конечно же. Он не питает брезгливости или страха. Он готов присоединиться к тебе. Возможно, потом придут и другие добровольцы. Добровольцы могут восстать против судьбы и рока, могут решить, что уничтожение фоморов — все же вызов их доблести, а не человеческой. Но Тиалон готов сражаться рядом с тобой уже сейчас. Он готов назвать тебя братом, о Король!

Филипп не знал, что ответить на последнее заявление Вивианы, и просто кивнул, судорожно думая: а не сумасшедший ли этот эльф? Не будет ли его так называемая помощь только помехой? По описанию Вивианы, этот Тиалон получался каким-то придурком… Хотя — сидхэ странные. Для них это может быть нормой. И если Тиалон славится, как хороший воин, то пусть он хоть десять раз придурок, главное — как он дерется.