Роузи Кукла - Правильный выбор

— А я? Что я в этом возрасте делала? Дай, вспомню?

— Ты, что такая старая, что вспомнить не можешь, что делала, четыре, пять лет назад?

— Шесть лет. — Поправляет лукаво прищурясь.

— Не проходит. — Говорю. — Теперь уже вижу, что четыре года тому назад, точно.

— А ты наблюдательная и умная. Скажи мне, раз ты все знаешь, кто я?

— Ты? Как тебе ответить, пожалеть и не грубо или тебе уже все равно, как тебя люди называют? Так зае… — поправляюсь, — заелась, что уже с кем, где и сколько тебе до фонаря?

— А ты можешь быть колючей, я посмотрю. Дерзкой ведь неудобно. Смотри, где ты за свою дерзость оказалась. Если бы не была дерзкой, то гуляла бы и за хоботок держала своего мальчика. Ах, прости, что я тоже дерзкое сказал? Ты бы держала его за ручку, а он бы тебе рассказывал про птичек и звезды и про то, как ему с тобой хорошо и как он тебя любит. Так! Ну, раз молчишь, то я права. Видишь, и я могу быть умной.

Что смешного? А если я угадаю? И скажу, что я такая наблюдательная, что Котяру твоего так знаю, как ты его не знаешь. И что скажу тебе, зря ты его, Котярочку за хохолок не теребишь, ниже под ним у него такой организм и столько в нем силы, напора! Ну, что ты с лица спала? Хорошим ведь надо делиться! И Котяра он ведь и есть, котик с яичками, такими большими и весомыми, но это у него в гармонии с его прибором. Кстати, довольно большим!

Ну, что ты так смотришь на меня? Я же, в свое время от него, такое удовольствие получила! Уж ты прости, за откровенность, я в твои годы так натрудилась уже одним местом, что ну просто без такого, какой у него я ведь и не насладилась бы! А с ним! Он божество!

Ну, что ты на меня так смотришь, я правду тебе говорю! Поверь мне, честное слово! Если после всего ты с ним будешь, проверишь, у него херок с левым поворотом. Сама почувствуешь, что это к шарму, не всегда такой встретишь! И большой, с разворотом в канале и таким напористым. И, ха…ха! Приставучим! Ха. ха. ха!!!

— Ах ты, сука! Все врешь! — И я на нее срываюсь, но тут же, от нее такой удар получаю, что валюсь мешком на постель, задыхаясь.

— Прости, девочка, я не хотела, ты сама нарвалась.

Она встает, аккуратно гасит, комкает сигарету.

— И потом. Как же ты думаешь быть с ним, с таким большим и напористым. А у тебя там, наверное, только пальчик пролазит, да и тот с трудом? Может, согласишься, есть у нас хорошенький мальчик, здесь есть и такие умельцы, тебе распечатает дырочку, и станем ее, твою дырочку растягивать? А я помогу! Я ведь и пальчиками и ручкой умею! Ты уж поверь!

Так что подумай. Как решишься, я с радостью к тебе приду, милочка! Только знать дай. Ну, мне пора, пока! Да? А насчет того, что я тебе, так и есть все у него. И большой он и с поворотиком влево, потом сама, может быть, оценишь. Ты, уж прости! А может все снова закрутить с ним? Зачем он тебе, с ним ничего не получиться, да и делать с ней, пидочкой своей ты ничего не захочешь!

Может, не будешь мучить его, а ему–то хочется, я знаю, и себя мучить не будешь, а то ведь порвется маленькая писюнька твоя не разработанная, а мне его, для услады и девочкам моим тоже, может, отдашь? А мы–то уж расстараемся! Уж поверь! Ну, пока!

И вышла, покачивая бедрами, а я.

— Вот сука! Вот…. И я такое несу, чего знала и не знала, что слышала про таких.

Мадам и Бетти

А что она может? В запальчивости рассуждаю. Изнасиловать? Да, может и не сама или, кто–то. Видно она с положением здесь. Вон как пред ней все угодничают.

Интересно, кто она тут? А ведь я же могла узнать. Могла. Да, видно зря я так с ней. Тут она права. Я ведь в ее руках!

А что это она там про ручки какие–то говорила? Я только краем уха слышала про это от Талмуды, а она все пыталась мне рассказать про это. Почему–то ее это все возбуждало, а по мне, так это же извращение каких свет не видывал. И вообще я не понимаю, как это к девочке, ну ладно к женщине и туда с рукой? Нет, все это придумано специально, так решаю. Но не чувствую уверенности в этом. А самое главное, меня беспокоит, как же выбраться отсюда и что с Катькой? Сижу и прихожу к выводу, что мне надо вести себя по–иному с этой сучкой. Да, надо бы узнать, как ее зовут. Ага, еще скажешь познакомиться и послушать ее, делать, как она говорит! Так, что ли?

А что прикажете делать? Ведь она может! И тут я понимаю, что она, эта сучка права. Она действительно может все, что захочет сделать со мной. Тон мой задиристый надо менять и искать какой–то выход. Рассуждаю, думаю и пришла к выводу, что выход мой связан с ней, а вернее как я себя с ней поведу. Как она сказала, что я должна ей? Ах, да! Понравиться. Интересно, как это? Чем же это я должна ей понравится? Неужели? Опять внутри пробегает холодок. С какой стороны ни возьми, всюду клин. И опять тревожно, опять очень себя жалко. Особенно от того, что ничего другого придумать не могу. Вот ведь в чем вся закавыка!

Вздыхаю тяжело.

— Эх! Ну, понравиться, значит, понравиться. Ну, что же, буду нравиться!

Время не стояло на месте, и мой организм нуждался в разрядке. Потоптавшись по комнате, я стала стучать в дверь.

— Что такое? Ну, в чем дело? — Мужской грубый голос за дверью.

— Мне надо в туалет.

— Посса….. что ли? Ну, так и скажи. Терпи, сейчас Мадам позову.

Я уже топчусь, у самой двери и ели дождавшись, пока дверь откроют, выскакиваю в коридор. Мадам стоит и, усмехаясь, тому, как я, прижимая, руки между ногами топчусь, говорит.

— Иди за мной и только без глупостей. Везде люди.

Какие люди? Так и не поняла, мне не до них. За поворотом коридора она открывает заветную дверь.

— А ты, что же? Так и будешь меня сторожить? — Говорю ей потому, что она входит вместе со мной в довольно просторную туалетную комнату, прекрасно оборудованную и довольно чистую.

— Не болтай глупостей, садись.

Я бы и без нее все прекрасно справилась, но сейчас мне не до тонкостей, ели успеваю платье задрать, дергаь трусики и с размаха плюхаюсь на стульчак.

— А у вас тут и биде и кафель, зеркала. Прямо не сортир в борделе, а будуар в Версале.

— А ты не права, милая. К твоим сведениям в Версале до восемнадцатого столетия все ходили на горшки, содержимое которых выливали из окон, прямо на улицу. В то время, когда в России не только туалеты были во дворцах и каменных домах, а и бани, мыльни и все в них не меньше раза в неделю ходили и были чистыми.

Я не успеваю усомниться ее осведомленности, как к нам в гости стремительно врывается молодая девица и плюхается рядом со мной на стульчак биде, спиной к двери.

— А, новенькая! Будем знакомиться. Меня зовут Гадость, а тебя?

Она так близко со мной сидит, что даже касается коленями бедер, включила водичку и подмывается. При этом все так делает шумно и меня разглядывает беззастенчиво. Не дожидаясь ответа, вдруг резко ныряет рукой под меня и делает то, на что я не успеваю отреагировать. Ее ладонь быстро исчезает между моих ног, а горячие пальцы бесцеремонно хватают мою вульвочку. Все происходит секунду, и пока я стремительно соединяю ноги, она уже выдернула руку из–под меня и изрекает.