Роузи Кукла - С милой рай и в шалаше

И, наверное, так Бог решил. Видимо, ему такая моя мысль по душе пришлась, и он мне подсунул, нет, просто взял и ткнул мне под ноги дно! Дно? Вода отошла, а я уперлась, коснулась сначала носками ног, а потом меня потащило, переваливая, кувыркая пару раз и….

Дикая радость! Тело ударяется больно! Мне больно, я ударяюсь о дно! Ура! Хочу закричать, встать на ноги, но меня следом, на прощанье так сшибает волна, что я, теряя опору, чувствую, как волна тащит меня назад!

Мама! Не надо! Не хочу!

Снова глубина и под ногами ничего! Молочу, дрыгаю ими…Очередная волна подняла…

От удара просто искры из глаз! Дыхание перехватило, и боль резко по тому же месту, как на яхте, когда тонули,… Отчего–то я разозлилась! Нет, в то же мгновенье успеваю вскипеть, возмутиться несправедливостью всего, что происходит! И тут же, как сумасшедшая, в диком рывке, в отчаянии начинаю молотить ногами и машу руками, но плыву же! Плыву!

Этот последний толчок, удар руками, больно ногами треснулась, но… Это уже дно! Дно! Вода с шумом отходит, и я вдруг вся по пояс только в ней. Стою! Ртом успеваю хватануть воздух и тут же, как сумасшедшая, загребая ногами, руками вперед, вперед! К берегу, к нему, к своему спасению… Вода снова пытается стащить, утопить, но хоть и сбивает с ног, но я вскакиваю, и снова, пользуясь накатом волны, вперед, вперед! К берегу, к берегу….

Мокрая, вся выбившись из сил, я лежу распластавшись на галечном берегу и гребу руками эти камешки, гребу к себе, словно драгоценные камешки, что меня обогатили, спасли… Спасли, меня… От того такая наваливается усталость и тяжесть, что я проваливаюсь на мгновенье, а потом следом мысль: а как же Милка? Милка, ты где?

Сердце мгновенно выбивает дробь… Тук, тук, тук, тук! Вскакиваю, озираюсь. Будто что–то видно! Только грохот, удары волн и шум камней, которых очередная волна тянет, перекатывает, тащит за собой в море. Я инстинктивно захожу в воду и тут же с ужасом назад… Волны снова на меня! Нет! Я спасена! Я спаслась! Я… А как же она? Как?

— Мила…а….а! — Ору, как мне кажется.

И бегу вдоль среза грохота, камней, которые больно впиваются, давят на подошвы, ранят ступни.

— Мила,…а…а! — Ору непрерывно, но не могу! Не могу заставить себя зайти назад в воду! Не могу, не смогу, понимаю и оттого в отчаянии…

Ну, куда ты? Куда? Где искать? Как? И я не выдерживаю… Меня душат слезы… Может это такая реакция на мое спасение, нет, на мое бессилие…

— Мила! Малочка! Девочка моя родная! — Завывая. — Ну, не погибай, не утони, карабкайся, выберись! Прошу, умоляю…. Мила!… Села на берегу бессильно и заплакала, а потом завалилась.

Меня будит тепло. Боже, тепло и в глаза свет! Яркий, следом шум недовольного моря. Не съел, не получил меня в угощенье! Не вышло у тебя! Вот так! Я жива! Я…

Открываю глаза и тут же в изумлении….

— Боже, какая же красота!

Перед глазами валы, волны, которые с шумом катят, налетают на камни, разбрызгивают воды фонтаны, теряя силу и у моих ног шумным накатом. Слева и справа скалы, я на галечном берегу какой–то бухты. В скалах, что слоями, словно торт наполеон пронизывают берег, глубокие ниши, вымоины волнами, а я сижу под ними. Сижу и радуюсь жизни! Я живу! Живу! Пробую встать, но тело…

Только сейчас обращаю внимание на то, что я почти голая. На плечах какие–то ошметки от одежды, вернее, ночной рубашки, а край и весь низ разодран, висит клочьями, обнажая тело. А тело? О, мама! Ну разве это тело? Это какая–то большая гематома! Тело сплошь в синяках, царапинах, на ребрах рана кровит, ноги в крови и все тело ломит от боли! Но все это меркнет перед желанием пить! Пить!

Ты что, дура! Еще не напилась? Разве не нахлебалась? Смотри сколько воды, и этого тебе мало?

С трудом шагнула, оглядываюсь. Потом хромая, покандыбала, прикрывая тело влажными лохмотьями, выбралась на обрыв.

И тут снова тревога, страх… Милка! Что с Милкой? Где? Спаслась?

Остановилась, вглядываюсь, но то, что вижу, несмотря на красоту, меня удручает. Сплошные валы, перекаты волн и только сейчас осознала, поняла, что я просто чудом спаслась! Я‑то спаслась, а она? К тому же к тревоге за нее навалилась, раздавливая надежду, страшная правда, догадка о них! Наших мужчинах,… Где ты, Коленька? Где? Жив ли? А Милка? Жива ли?

Как я выкарабкалась выше, хватаясь за скалы и камни, не помню. Все делала, словно в бреду. А когда повернулась, стоя на краю невысокого берега, изумилась картине перед глазами… Бескрайнее море все в валах, шапках барашек волн, наша яхта на боку в камнях вдалеке, рядом берег обрывистый и скалистый, а за спиной скудная, безжизненная степь, которая небольшого размера каменистым плато слегка поднимается в гору. А на горе, на краю, у самого обрыва какое–то строение. Сначала не поняла, что это? Сарай? Нет! Что–то сложено из камней, правильное по форме. Ах! Да это же маяк! Правильно! Маяк! А раз маяк, то значит корабли… И мы спасены!

Мы? Ну да! Маяк, остров этот и мы…

Ты? Ты да, спасена. А Милка! Да, а Милка? И я, приложив ладони ко рту, начинаю орать:

— Мила,…а…а!!!

Вот так начинаю орать и бежать вдоль края обрыва, поднимаясь постепенно вверх. Бегу, ору, не замечая, что ноги накалываются колючками травы, что камни в ногу впиваются…, ничего не замечаю, только одна мысль: где Мила, жива? Где она? Спаслась?

Конечно, спаслась! Она такая! И где же она?

И снова бегу и кричу, ору…. Мила,…а…а!

Так до самого маяка. Маленький домик с дверью железной и окнами за решетками! Никого!

Неожиданно падаю, но от счастья….

— Милка! Милка!

— Задушишь, ты, оборванка!

— Оборванка! Как ты говоришь….Да! Я оборванка, счастливая! Милка! Милочка моя…. Как ты? Как ты…

— Хочешь сказать, как я выбралась, как выкарабкалась? Как выжила?

— Да! Да, родная! Ну дай же я тебя обниму, дай!!!

И сама целую ее всю: голову со спутанными волосами, соленными, лицо, которое она отворачивает от меня недовольно, плечико ее обнаженное, потому что и она такая же, как и я, оголенная почти вся! Море раздело нас, своими беспощадными ударами.

— Милочка, Милка, как я рада, как я…

— Еще бы? Ж…. свою спасла и моя ж…рядом… Так?

— Так, так! О, ты что же, не рада?

— Я?

— Да, да ты… Мы…

— Мы?

— Ну, да! Ты и я, мы же спаслись! Так!

— Спаслись, хотя…

— Что хотя? Что? Что не так, говори? У тебя что–то стряслось, что–то повредилось? Что, где, покажи,… Дай я тебя осмотрю,…. Так, это пустяки, пустяки, до свадьбы заживет…

— А ноги? Ты мои ноги видишь?

— Ну, конечно! А то как же! Это же ноги самой… Ой, что это? Что с тобой? Болит?

— Болит, но уже не так. Сейчас уже можно сказать не болит…