Идущие на смерть приветствуют тебя! (СИ) - Тыналин Алим

В помещение вернулся Хиларий.

— Император, они снова прислали вестника. Лидеры партий ждут вас.

— Отлично, — сказал я и снова обратился к Донатине. — Как они намеревались сделать это?

— Очень просто, — снова пожал плечами специалист тайных дел. — Отвлечь внимание телохранителя, оглушить или убить его. Сопровождающих оттеснить, некоторых, например, меня, тоже убить. Сделать это они хотели в театре, на верхних ярусах. Они и сейчас ждут там, готовые ко всему. В случае сопротивления они готовы прикончить вас, как Цезаря.

— Весело, очень весело, — сказал я, прислушиваясь снова к хлопкам со стороны сцены. Неужели там снова скоро раздадутся заманчивые женские стоны?

— Все готово, император, — сообщил Донатина, переговорив с Хиларием. — Мы тоже готовы.

Я кивнул и с сожалением вышел из просторного помещения. Откровенно говоря, я еще оттягивал время, ожидая, когда же появятся актрисы, намереваясь с ними познакомиться.

Когда мы вышли из-за кулис, ко мне подошел низенький и толстенький человек в тунике и плаще грубого покроя. Это был грегс театра, нечто вроде антрепренера, глава труппы актеров. Приблизившись ко мне вплотную, он угодливо склонился, едва не упав мне в ноги.

— Для нас высочайшая честь видеть вас в нашем театре, доминус, — говорил он, являя мне свой мясистый затылок. — Вы не представляете, как мы счастливы. Если хотите, наша труппа в любое время может приехать во дворец и дать представление.

— Серьезно? — спросил я, заинтересовавшись. — Это очень заманчивое предложение. Сегодня ваши актрисы привлекли много внимания. Я с удовольствием лично поблагодарил бы их за представление.

— Тогда о чем же речь, доминус? — обрадовался грегс. — Они прямо сейчас могут выйти к вам и засвидетельствовать свое уважение. Они как раз освободились, а на пульпите будут выступать поэты и декламировать стихи.

— Нас ждут, доминус, — напомнил Донатина, но я не обратил на его слова внимания.

Всегда полезно действовать немножко не по плану, чтобы замутить ясную водичку. Особенно тогда, когда тебя хотят похитить. И лучше средства для этого, чем раскрепощенные актеры и актрисы, не придумать.

Поэтому пусть подчиненные думают, что я снова собрался окунуться в пучину разврата, на самом деле я как раз и постараюсь смутить их и вывести немного из равновесия. Вон, Донатина как раз опять сморщил физиономию, думает, что я снова останусь с девушками и забуду про встречу.

Между прочим, заговорщиков тоже надо заставить промариноваться в ожидании, тогда будут, как шелковые. Этот способ я перенял от следователей и дознавателей двадцать первого столетия. Когда человек долго ждет, его дух падает, он уже сам себя готовит к провалу.

На сцене между тем опустился занавес. Римляне называли его аулеум. Нам отсюда было видно, как с внутренней стороны пульпиты на сцену отправились поэты, по большей части пожилые люди, со свитками в руках. Герои предыдущей сцены, так захватившей зрителей, восемь актеров и актрис, вышли из-за подмостков и приблизились к нам. Не подойдя немного, они склонились в поклоне.

В первую очередь я, конечно же, оглядел женщин, едва успевших накинуть легкие туники. Хм, а вблизи они тоже неплохо смотрятся, не хуже, чем со сцены. Маски актрисы так и не успели снять, но вот соблазнительные тела их так и обещали долгожданное наслаждение.

Я дрогнул, несмотря на то, что надо было идти на встречу и задался вопросом, может быть действительно, стоит уединиться с ними на полчаса и проверить, так ли велико их актерское дарование?

— Очень сожалею, что вынужден отвлечь вас, император, но дело не терпит отлагательств, — прошептал на ухо едва знакомый голос. Это был явно не Донатина и я удивленно оглянулся.

Рядом стоял протоспафарий прасинов Бамбали. Он понимающе посмотрел на склоненных актрис, чьи легкие туники позволяли рассмотреть гораздо больше, чем положено приличиями, но увидев мой взгляд, пожал плечами.

— Ладно, что там у вас? — недовольно спросил я, продолжая играть комедию и строя из себя сладострастного идиота. — Неужели нельзя отложить встречу на потом?

Донатина страдальчески закатил глаза, а протоспафарий низко поклонился.

— Император, мы готовы ждать вашего визита сколько угодно, но сегодня факционарии прасинов и венетов хотели лично доложить вам о своей покорности. Также они хотят преподнести вам некоторые дары в знак своего беспрекословного повиновения.

— Это уже интересно, — сказал я. — И что там за подарки?

— Слитки золота и серебра, император, — снова склонился Бамбали. — Фактически, они отдают вам всю партийную казну.

— Ого, это весьма щедрый подарок с их стороны! — закричал я, а зрители с ближайших рядов недовольно покосились на нас. — Ради такого я действительно готов пожертвовать обществом этих любезных актеров. Впрочем, давайте сделаем так, я просто возьму их вместе с собой и они скрасят нашу беседу! Как вы считаете, это вполне удобный способ, чтобы совместить приятное с полезным?

Донатина снова закатил глаза, а Либерия открыла рот от изумления. Лицо Бамбали неуловимо изменилось, стало из любезного презрительным и недовольным, но всего на доли секунды. Затем он все также радостно улыбнулся.

— Желание императора закон для нас, — сладко пропел он. — Разве мы можем что-либо диктовать победителю битвы при Равенне? Как он скажет, так и будет.

Я приветливо кивнул грегсу и он, шепнув на ушко актрисам, быстро отправил их вместе со мной, а актеры столпились сзади. Я взял двух девушек за тонкие талии, причем актриса справа была чуть ниже меня ростом, а слева выше почти на голову, и направился вместе с ними к зрительским местам, собираясь подняться по каменной лестнице на самый верхний ряд.

— Мы несказанно рады украсить ваше общество, — прощебетала актриса пониже, а та, что повыше, поощряюще улыбнулась.

— Осмеливаюсь надеяться, вы будете щедрым покровителем искусств, император, — заметил сзади один из актеров, тот, что играл Маккуса-простака. — Не часто наши представления посещают особы столь высокого ранга.

— Что это значит? — подала голос сзади разъяренная Либерия. — Ты что, пойдешь на встречу с этими шлюхами?

Ох, проклятье, я совсем забыл, что моя девушка может устроить скандал. С другой стороны, это даже полезно, если я хочу хорошенько взбаламутить воду в этом сонном пруду, где тихо плавают зубастые щуки, чтобы как раз и поймать их.

— Милая, ты все неправильно поняла, — сказал я, оборачиваясь. — Это актрисы, с которыми я хочу познакомить моих друзей. Самому мне от них ничего не надо.

— Знаю я твое «Ничего не надо»! — закричала девушка, привлекая к нам еще большее внимание.

Затем она попыталась наброситься на меня, но не смогла пробиться сквозь актеров. Содрала с одного из них маску и метко швырнула в меня. Актрисы рядом со мной сочувственно хихикали.

— Милая, мне надо спешить на встречу, — сказал я, решив продолжить восхождение дальше. — Сейчас тебя отвезут во дворец, а там мы решим наше маленькое недоразумение.

— Ты мерзкая сволочь! — кричала Либерия, вырываясь из рук Камахана. — Чтоб ты сдох, ненавижу тебя!

Я сокрушенно вздохнул и отправился вверх по лестнице. Зрители оглядывались на нас и я ежеминутно ожидал, что они узнают меня. Сзади шли актеры, затем сквозь них пробился Бамбали, а Донатина безнадежно отстал.

Крики взбешенной девушки долго раздавались снизу, а затем умолкли. Я оглянулся и увидел, что Либерия выбежала из театра. Ладно, может быть, это даже к лучшему, ей незачем присутствовать на предстоящей встрече.

На сцене между тем поднялся занавес и вышли поэты, декламировать стихи.

— Сюда, пожалуйста, доминус, прошу вас, — сказал Бамбали, указывая мне путь.

Мы поднялись на самые верхние ряды, обычно не самые почетные у публики, потому что отсюда сцена была видна хуже всего. Тем не менее, если смотреть на город, то, наоборот, вид отсюда открывался замечательный. День уже постепенно клонился к вечеру и заходящее солнце освещало покатые крыши домов и золотило весеннюю листву деревьев.