Шахразада - Соперница Аладдина

Медный город куда более древен, чем любая из легенд о нем. Однако он не покоится в развалинах, а гордо возвышается на огромной равнине, окруженной горами. В призрачной вышине теряются его стены; распахнутые настежь ворота в город, сплошь покрытые толстыми медными полосами, смотрят на все восемь сторон света. У самого подножия гор протекает прекрасная река, имя которой каждый из халифов города избирает по собственному разумению.

Мостовые здесь сложены из камня – и потому не знают горожане, что такое потоки нечистот и смрад свалок. Каменные же стены домов толсты и надежно защищают жителей от гнева стихий.

Уже упомянутые жители города веселы и спокойны. Они без страха смотрят в будущее, растят веселых и смелых детей и уважают своего халифа не за то, что тот повелевает, а за то, что он повелевает мудро и справедливо. За то, что силой именно его воображения, силой его духа воскрес Медный город.

Любят горожане и жену своего халифа, подлинную Душу Медного города, прекрасную, как сон, Хаят-повелительницу. Ведь именно она избрала Мераба-халифа, который и вознес к небу дома и дворцы, театры и храмы, хранилища знаний и школы[1].

Сафият, мудрая книгочея, торопилась в это самое Хранилище знаний, обширную и богатую Библиотеку, одной из усердных тружениц которой состояла уже много лет. Торопилась и с удовольствием вспоминала историю своего города от мига воцарения Мераба-правителя.

Ее башмачки без устали мерили дорогу от дома до Площади знаний уже почти полтора десятка лет. Девушка была надеждой своих наставников, полностью оправдывая имя, данное ей родителями, – ибо Сафият на одном из языков подлунного мира есть «мудрость». Хотя, говоря по правде, иногда ей хотелось, чтобы ее называли Хусни, что значит красавица, или Захра – цветок.

Нет, девушка не могла пожаловаться на свою внешность – она была мила и хороша собой. Но ее ум, достойный зависти иного мудреца, отпугивал юношей. И потому вот уже почти полтора десятка лет Сафият с усердием служила знаниям, не мечтая более о семье и детях.

Лишь иногда, глухой полуночной порой, она думала, что жизнь с любимым мужчиной, в окружении малышей, должна быть не менее интересной и куда более осмысленной, чем жизнь в окружении книг и свитков, посвященная обретению знаний и сохранению оных.

Итак, в это солнечное утро поздней весны Сафият торопилась в Библиотеку. Ее башмачки пересчитали ступени вниз, к площади Смелых, затем камни вдоль Улицы Спокойствия, затем ступени вверх, к прекрасному зданию из белого мрамора. Из-под портала с колоннами выпорхнули голуби, вечные спутники человека.

Прохлада высоких залов приняла девушку в свои объятия. Сафият в который уж раз поразилась тому, как приятно прикосновение этой вдохновляющей тени. Впереди был новый день, полный новых открытий и сказок.

О нет, здесь нет ошибки! Именно сказок. Ибо Сафият-хранительница сказки любила, уважала и собирала. Она с самых первых своих дней относилась к мифам и сказаниям как к повести о жизни человеческой, пусть на каждой странице и действовала целая сотня колдунов и колдуний.

Девушка читала между строк истории о любви и предательстве, о ненависти и злобе, которые движут человеком, о смелости противостоять гневу Судьбы и робости, препятствующей делать это. В сказках она находила ответы на вопросы о сути поступков человеческих… Ее приятельницы и коллеги посмеивались, ибо считали, что лишь высоколобые мудрецы могут растолковать, отчего и почему человек поступает так, а не иначе. Но девушка в ответ лишь качала головой и говорила, что даже самый мудрый из мудрецов был когда-то ребенком. И ему наверняка рассказывали сказки, которые заставляли его задуматься о вещах великих и загадочных.

Одним словом, сказки для Сафият были целым огромным миром, во всем отражающим мир, который она видела вокруг себя.

К счастью, девушка не знала трудных дней так, как это приходится порой переживать девушкам иных стран и городов: она не голодала в заброшенной лачуге, не вспоминала со слезами о почивших родителях, ибо ее родители жили по соседству и были здоровы и бодры, не печалилась о неверном возлюбленном, который предпочел ей подругу, – юноши всегда были с ней вежливы и честны… Однако во многом жизнь Сафият была похожа на жизнь любой другой красавицы, твердо стоящей на собственных ногах и избирающей свою судьбу сообразно собственному вкусу.

– Наконец! – воскликнула Малика, черноволосая и черноглазая подруга Сафият, еще одна хранительница Библиотеки. – Наконец ты появилась! Я уж думала, что ты отправилась в кругосветное странствие!

Сафият улыбнулась.

– Не преувеличивай, крошка! Я не опоздала и на мгновение! Просто ты всегда так торопишься, что, уверена, прибежала сюда еще до рассвета!..

Собеседница с улыбкой кивнула.

– Ты угадала… Едва взошло солнце…

– Скажи мне, красавица, что тебя так тянет сюда? Ведь книги и свитки никуда не денутся… Они и на рассвете, и в полдень, и на закате, и даже в полночь останутся здесь – и ты сможешь насладиться их мудростью, не пытаясь обогнать солнце и всесильное время…

– Ты права!.. – девушка опустила глаза. – Они никуда не денутся, верно… Но я…

– Ты? Ты собираешься обогнать время? Или покинуть нас? Отправиться «в кругосветное странствие»?

– Нет, что ты! – ужас на лице Малики был неподдельным. – Просто я все боюсь, что вот как-то утром проснусь, и окажется, что мне неинтересно читать… Неинтересно жить… Что я более не пытаюсь понять, как устроен мир… Что превращусь в обычную наседку и буду вытирать носы своим крошкам, защищая их даже от несуществующих бед…

Можно не упоминать, что «крошек» у Малики пока еще не было, ибо она была совсем молода и даже не мечтала пока о замужестве.

Сафият погладила подругу по голове – иногда она относилась к Малике как к младшей сестренке.

– Не бойся, милая… Для этого тебе надо проснуться другим человеком. А это, поверь, не под силу даже самому сильному из магов…

Малика улыбнулась в ответ. Должно быть, Сафият права – как права оказывалась всегда.

«Как бы я хотела, чтобы у меня была такая старшая сестра! – подумала девушка. – Спокойная, умная, красивая… Как было бы здорово, если бы Сафир, мой безголовый братец, наконец рассмотрел, какие прекрасные у нее глаза, какая душа… Увидел, как светится умом ее лицо…»

– Ну что ж, крошка, – Сафият уже успела расположиться за своим столом и даже взяла в руки неизменное перо. – Пора приступать. Вскоре появится Галиль-сказитель, и я не успею собраться с мыслями.