Соперничество сердец (ЛП) - Одетт Тессония

Голова Уильяма резко поворачивается в мою сторону, и я едва не давлюсь напитком.

Кашляя, ставлю бокал на стол:

— Простите?

— Ваши секс сцены. Вы пишете их, исходя из собственного опыта?

Даже глядя прямо на Джолин, я чувствую, как Уильям следит за мной боковым зрением. Так что я даю ей единственный возможный ответ. Ложь.

— Разумеется.

Она вздыхает:

— Правда?

— Правда. У меня… весьма насыщенная сексуальная жизнь.

— И вы делали все, о чем пишете?

— Несомненно, — гордо смотрю на Уильяма, но он уже снова болтает с Арвен. Наверное, я придумала интерес в свою сторону.

— То есть даже ту сцену из «Гувернантки и барона», где он прижимает ее к стене, поднимает за бедра, встает перед ней на колени и… пробует ее на вкус, — она шепчет последнюю часть. — Это тоже?

— Конечно.

Конечно же, нет. Я даже малую часть всех интересных позиций из своих книг не пробовала. Но она об этом знать не должна.

Джолин выглядит искренне восхищенной:

— Вот это да. А я-то думала, в Бреттоне сексуальность подавляется, и у женщин почти нет свободы.

Тут она права. Прежде чем она успевает подловить меня на лжи, я меняю тему:

— Какая из моих книг ваша лю…

Но она резко машет руками, жестом велит мне замолчать и с восхищением смотрит куда-то через стол:

— Надо это послушать, — ее голос дрожит от нетерпения.

Я прослеживаю за ее взглядом и вижу Уильяма, стоящего перед небольшой толпой. С каких пор у него появилась аудитория? Его голос звучит бархатно и внушительно:

«В бездне страсти — первый поцелуй,

Торг из лжи, вуали и маски.

Ее сердце — за шелк и парчу,

Мое — за вздохи, не ласки.»

Публика встречает стихи восторженными аплодисментами, а я фыркаю. Причем громче, чем рассчитывала. Уильям наклоняет голову ко мне, и я понимаю, что он все услышал.

— Хочешь что-то сказать о моей поэзии, Вини?

Только не это прозвище! Оно действует мне на нервы как ничто другое. Я резко встаю.

— Еще как хочу, Вилли.

— Прошу, порадуй нас своим остроумием.

Я уже открываю рот, но понимаю, что действие «Облачного Пика» ослабевает. Быстро делаю два глотка, поднимаю подбородок и смотрю прямо ему в глаза.

— Твои стихи — сплошное жеманство.

Он разворачивается к столу, упираясь в него ладонями. Даже наклоняюсь надо мной, он все еще выше меня.

— В каком смысле?

— Они такие вычурные. Ты сам-то хоть понимаешь, что произносишь?

— Ах, милая Эд, — говорит он, изображая надутые губы. — Неужели мои слова слишком сложны для тебя?

Я закатываю глаза:

— Напротив. Твои слова — ниже моего уровня.

— Думаешь, ты справишься лучше? Наверное, ты великий мастер пера, раз пишешь про «огромный пульсирующий член герцога» и «стонущие охи гувернантки».

Он знает про герцога? Это значит, он читал мои книги? Я почти уже готова спросить, но голос разума подсказывает: он просто издевается.

Я скрещиваю руки на груди:

— Я могу и лучше.

Он повторяет мою позу, выпрямляясь во весь рост:

— Докажи.

— Я не просто докажу. — Мое чувство превосходства разгорается с новой силой, хотя мне все еще приходится задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо. Но это легко исправить. Я отодвигаю стул, встаю на сиденье, и теперь я чуть выше.

Взглядом обвожу толпу. Кто-то хмурится, кто-то улыбается в замешательстве.

Над головой Дафна потягивается в балках и заглядывает вниз:

— О, это надо видеть, — бормочет она.

Моя уверенность зашкаливает. У меня нет плана, но я ведь самая умная женщина в мире прямо сейчас. Чего мне бояться?

Нарочито высокомерным голосом я начинаю. Ритм получается медленным и немного корявым, но с каждой строкой становится легче.

«Жил-был Уилл — дамский кумир,

Он был уверен, что возбуждает мир.

Но дар его — зуд

В интимный уют….

Тут только мазь подойдет, не эликсир.»

Я хохочу, и толпа тоже.

— Ах, ты высмеиваешь мою гигиену? — Уильям говорит ровным голосом. — Очень зрелый юмор, надо признать.

Я увлеченно кланяюсь своей восторженной публике, как вдруг сквозь шум раздается голос Уилла. Он медленно обходит стол, не сводя с меня взгляда, и продолжает говорить:

«Эд, моя дорогая,

Маленькая Вини, боюсь,

Мое терпение к тебе истощилось.

Ведь кто бы смог вынести

Еще один выход на бис

Такой упорной боли в заднице?»

Он останавливается прямо передо мной. Наши лица всего в паре дюймов друг от друга. Еще один раунд смеха прокатывается по комнате. Щеки мои вспыхивают, но я ни за что не покажу ни капли смущения.

— Честно? Это было лучшее из того, что я от тебя слышала, — говорю. — Хоть что-то осмысленное.

— Прости, если тебе не хватает ума, чтобы постичь тонкости поэзии, — говорит он, протягивая палец, чтобы снова ткнуть меня в нос, как сделал это в книжном магазине. Но я перехватываю его руку и сжимаю палец в ладони.

— Прости, если тебе не хватает воображения, чтобы оценить пульсирующий член герцога. Понимаю, сложно, когда ты ни разу не видел подобного вживую. — Я бросаю на него красноречивый взгляд, все еще держа его палец, и с презрением отпускаю. — Но да, Вилли, член может быть больше чайной ложки.

Он упирает руки в бока.

— Чайной ложки? Серьезно?

— Удивлен?

— Еще бы. Понятия не имел, что член может быть меньше чайной ложки. Мой опыт — исключительно в области магнус-мелона, — он демонстративно дергает за пояс брюк.

— Магнус-мелона? — переспрашиваю я.

— Фейри-фрукт, — доносится голос Дафны с балок. — Длинный и внушительный.

Джолин наклоняется к нам, рот у нее почти подрагивает от восхищения, взгляд мечется от его брюк к глазам.

— Это мой любимый фрукт.

Уильям подмигивает.

Я тыкаю ему в грудь, чтобы вернуть внимание.

— Так ты планируешь выиграть издательский контракт? Соблазнять читателей? Так ты продаешь книги?

— А как ты собираешься победить? Твои читатели — старые девы или кандидаты в старые девы. Вряд ли ты сможешь использовать свой якобы насыщенный секс-опыт, чтобы их покорить.

Мои щеки вспыхивают. Значит, он все-таки подслушал наш разговор с Джолин.

— Во-первых, — фыркаю я, — как ты смеешь оскорблять моих читательниц, называя их старыми девами. Нет ничего постыдного в том, чтобы быть незамужней в любом возрасте, и мне не нравится, что ты — как и все общество — пытаешься внушить нам обратное. А во-вторых, я хотя бы не лапаю поклонников, чтобы продать книгу.

Он приближается. Я изо всех сил стараюсь не отшатнуться, чтобы не свалиться с табурета.

— Даже если бы и лапала, это бы тебе не помогло продать больше книг.

— Да, ты уже оклеветал мою целевую аудиторию.

— О, я обо всех, включая тебя. Ты не смогла бы соблазнить даже проститутку.

— Это ложь. Я бы просто заплатила ей. — Проклятье, куда подевалось мое остроумие? Я перехожу в атаку: — Спорим, ты просто болтун. Да, ты умеешь очаровывать словами, но это не значит, что ты хоть на что-то способен в постели. Спорим, ты отвратительный любовник.

— Думаешь, ты лучше?

— Знаю, что лучше. У меня целые книги об этом написаны.

— Так докажи это вне страниц. Соблазни кого-нибудь. Сейчас. Сегодня ночью.

Мой мозг глохнет. Я, не отводя взгляда, осторожно наклоняюсь, беру свой бокал и выпиваю остатки «Облачного Пика». Почти сразу разум проясняется, мысли становятся легкими как облака.

Ставлю стакан обратно и говорю:

— Я это сделаю. И вызываю тебя сделать то же самое.

— Легко, — ухмыляется он. — Может, добавим интереса в это все? Заключим пари?

— Пари? — раздается голос Монти, подходящего к столу. Я и не заметила, что он пропал во время нашей поэтической дуэли. Большинство зрителей, похоже, тоже разошлись. — Обожаю пари.