О чем молчат боги - Юлия Цыпленкова

Архам. – С этим вон, – он кивнул назад, но я поняла без уточнений, что деверь имеет в виду Рахона, – целыми днями занималась.

– Я должна была выучить незнакомые комбинации, – с укоризной ответила я, подумав, что он вновь выражает недовольство.

– Помню, – кивнул деверь. Что такое «комбинации» он теперь знал. – Я и говорю, что просиживала с утра до вечера. Значит, была послушной. Не то что мы с братом.

Я расслабилась и улыбнулась.

– Расскажи, – с готовностью попросила я.

Это был не первый подобный разговор. Признаться, мне нравилось слушать истории в изложении Архама, даже если уже их знала. Танияр немало рассказывал мне о том, как жили каанчи, когда были еще детьми, но в рассказах младшего брата было немало забавного, о чем умолчал старший. Возможно, причиной тому была великая скромность, каковой дайн вроде бы не страдал. А может, и то, что это были вовсе не примеры послушания и добродетели.

Архам, наконец избавленный от ярма навязанной ему ложной клятвы, от оков вынужденной злости на весь мир, с огромным удовольствием вспоминал события, ставшие пока лучшей порой его жизни. Особенно шалости и проказы. О них речь пошла и в этот раз.

– К нам тогда Налык приехал, он молодой совсем был, – начал деверь, – только челык надел. Мы с Танияром еще маленькие были, потому нас за стол не пускали. Велели идти к ягирам ума набираться. Мы за ворота вышли, а Танияр говорит, чего там у ягиров еще брать, и так ум уже в головы не влезает. Говорит, не пойдем к ягирам, будем слушать, что кааны скажут. Только как слушать, если нас не пускают?

Вот брат и придумал на подворье детеныша мгиза запустить. У старика Эгчена как раз мгиза разродилась недавно, мы и пошли к нему. Пока я с дедом говорил, Танияр мгиза маленького в мешок – и за ворота, я за ним. Как до подворья шли, словами не передать. Мгиз в мешке дергается, орет со страха. На нас все глядят, а Танияр только и говорит людям: «Алдар велел принести для дела». Кто ж тут нос совать станет, если сам алдар велел?

– Вы же себя заранее выдали! – воскликнула я.

– Так мы себя выдали, когда только к деду Эгчену пришли, – резонно заметил Архам. – Людям хватило слов про алдара. Мы же каанчи, алдар наш учитель. Раз несем, значит, надо. Вот и тащили. Только на подворье занести не могли, потому обошли с другой стороны. На забор залезли, оттуда Танияр первым спустился, я ему мешок подал с мгизом, а как сам спустился, так мы детеныша и выпустили.

– И что же? – с улыбкой спросила я.

– Мгиз по подворью помчался. Места не знает, запахи другие, матери нет. Вот он орет и носится, со страха гадит. Тут уж всем не до застолья стало. А пока мгиза ловили, мы с Танияром под стол и пробежали. Спрятались там, ждем, когда кааны снова рассядутся и разговаривать начнут. И пока ждали, дед Эгчен прибежал, тут уж мы даже дышать перестали.

Я рассмеялась, ярко представив двух маленьких шалопаев, которые вдруг ощутили близость наказания за необдуманную выходку. Я так ясно увидела их широко распахнутые глаза и холодок в животе, что прониклась сочувствием, но веселья унять это не помогло, уж больно забавными казались мне в это мгновение братья, которых мне довелось узнать уже во взрослом возрасте.

– Тебе смешно, а нам было совсем не до смеха, когда отец приказал отыскать нас и притащить к нему. Нам уже и разговоры каанов были неинтересны, мы даже хотели снова сбежать, но не успели, они вернулись за стол.

– И вас нашли, – снова рассмеялась я.

– А вот и нет, – хмыкнул Архам. – Нас не заметили. Налык смеялся над нами, отец ругался и обещал своими руками нас выпороть, когда найдут. Сказал, что людей созовет, чтобы нам было не только больно, но и стыдно. Танияр после этого сказал, что нам ни за что нельзя находиться. Сказал, пусть испугаются за нас, потом найдемся…

«Врет, – меланхолично произнес объявившийся дайн. – Это он мне в ухо шипел, что надо спрятаться и, пока причитать не начнут, не выходить».

– Точно Танияр сказал? – с широкой улыбкой спросила я.

Архам на миг запнулся, посмотрел на меня и ответил:

– Ну… почти. Может, и вместе придумали.

Рядом усмехнулся мой супруг, а я подбодрила деверя:

– И что было дальше?

– Дальше нас нашли, случайно, – ответил бывший каан, а Танияр фыркнул.

«Угу, случайно. Я ему говорил – не ерзай, а Архаму не сиделось. – Я скосила глаза в его сторону, и супруг пояснил: – Нужда. Не выдержал, пополз под столом, хотел потихоньку выбраться. То одному ладонью на ногу встал, то другого в колено боднул. Потом самому на руку наступили, Архам завыл. Тут нас за уши из-под стола и вытащили. Но я один брань каана слушал, брат в кусты сбежал, оттуда только счастливо охал».

– Пороли прилюдно? – сдерживаясь изо всех сил, полюбопытствовала я.

– При гостях, – усмехнулся деверь, а мой супруг добавил: «Как Архам из кустов вышел, так на лавке и разложили обоих». – И я, перестав сдерживаться, расхохоталась.

В эту минуту мне бы тоже хотелось рассказать что-нибудь забавное, и, наверное, у меня было немало веселых историй из детства, но я их не помнила и вспоминать себе запретила. И всё дело в том, что после того, как вновь обрела Хэлла, я всё чаще задумывалась о своем прошлом. Помимо воли собирала воедино всё, что всплыло из глубин сознания за то время, что я провела в Белом мире.

Вроде и крохи, но мне вдруг начало казаться, что забытая жизнь уже дышит мне в затылок. Знаете, этакое ощущение плотины, в которую бьются бурные волны взбунтовавшейся реки. Еще миг, и сопротивление плотины будет прорвано. И до того ярким было это впечатление, что я испугалась. Поддавшись малодушию, я запретила себе думать о том, что осталось за спиной. И потому новых историй о себе, особенно о детстве, поведать не могла…

К полудню мы покрыли немалое расстояние. Меня уже некоторое время мучило желание спешиться и передохнуть от седла. А еще был голод. Завтрак в седле стал уже привычным, но надоел до ужаса. Хотелось забраться на стул на кухне и, слушая болтовню Сурхэм, лакомиться ее булочками, макая их в перетертые сладкие ягоды. Я безумно соскучилась по моей жизни в Иртэгене!

Она была мила моему сердцу, грела душу, и вынужденное промедление вызывало раздражение. Всё, чего мне хотелось, – это вернуться в свой дом, к своей