Слуга Земли - Сара Хоули

— А если я скажу, что ухаживаю за ними только ради преданности? Чтобы привлечь их на свою сторону?

— У меня все равно есть дела.

Его ладони опустились ниже, обхватили мои ягодицы, притягивая меня к нему.

— Мне нравится, когда ты холодна, — прошептал он. — Но еще больше мне нравится, когда ты горишь.

Глава 32

В последующие недели я больше не слышала о попытках Друстана убедить Селвина присоединиться к нему. Однако принц Огня сдержал своё слово. Мы встречались в нашей комнате каждые несколько дней, и каждый раз он заставлял меня гореть.

Остальное время я проводила, сопровождая Лару на приёмах и исполняя свои обычные обязанности. Никто не знал, в чём именно будет заключаться Испытание Крови, ведь главы дома, который мог бы направить его проведение, не существовало. Шпионаж не дал бы мне никакой пользы — сам Осколок Крови каким-то образом должен был направлять кандидатов.

При мысли о том, насколько могущественны эти Осколки, по коже пробегал холод. Это ведь всего лишь застывший камень, насыщенный магией… но как холодный камень мог даровать видения? Как он мог проводить испытания? Неудивительно, что фейри поклонялись Осколкам, словно богам так же, как люди поклонялись самим фейри.

По ночам, в самые тихие, самые тёмные часы, я думала о Гаррике. Его убийство было оправданным, но я не могла забыть, как это произошло. Лезвие скользнуло в него так плавно, прежде чем я повернула его, как жестокий палач. Мне понравилось, как он смотрел на меня с ужасом, какого я никогда не видела прежде. Это сделало меня сильной.

Кайдо оставался безмолвным в такие ночи, позволяя мне бороться с виной в одиночестве. Он не мог испытывать вины, напоминала я себе, когда злилась из-за его молчания. Что бы ни наполняло этот кинжал странным сознанием, оно не знало сомнений и с готовностью убило бы снова.

В каком-то смысле моя вина приносила мне облегчение. Я не была чудовищем.

Вскоре наступило летнее солнцестояние — последний праздник перед Испытанием Крови. В коридорах развесили зеркала, отражающие свет факелов, так что каждый проход сиял, словно полдень. Среди зеркал располагались молочные кристаллы и верёвки из алмазов. Праздник был священным для Дома Света, поэтому церемония проходила во внутреннем дворе их наземного дворца. День выдался солнечным и тёплым, небо растянулось над нами безоблачным сводом. Осколки стекла после недавнего испытания были убраны, а мраморный пол очищен до ослепительной белизны. В центре двора стоял мраморный блок, окружённый кольцом гигантских кристаллических менгиров.

Я принесла вино для Лары и себя, и мы вместе пили, наблюдая за происходящим. Лара никогда прежде не бывала на этом празднике, и ей, как и мне, было интересно, что нас ждёт.

Вино было почти прозрачным, лишь с лёгким золотистым оттенком. Я ожидала, что оно вызовет во мне то же тёплое головокружительное удовольствие, как и другие вина фейри, но оно, напротив, сосредоточило меня. Взор стал ясным, сердце билось ровно, а вместо томного удовольствия, как от Огненного вина, или лёгкости, как от напитков Дома Земли, в груди начала копиться холодная ярость.

Остальные гости, облачённые в белое, выпили, и улыбки начали исчезать с их лиц. Разговоры постепенно стихли. Когда принц Роланд вышел в центр круга, напряжение возросло настолько, что у меня выступил холодный пот.

— Добро пожаловать, — произнёс он, держа в руке кристальный кинжал. — Летнее солнцестояние, самый длинный день в году, даёт нам возможность пролить свет на самые тёмные уголки. Только столкнувшись со своими преступлениями, мы можем очиститься.

Это не предвещало ничего хорошего.

Король Осрик наблюдал за происходящим с трона на краю двора. Его улыбка была ещё более тревожной, чем напряжённые выражения лиц окружающих. Он хлопнул в ладони.

— Да начнется суд.

Я услышала знакомый лязг цепей. Через толпу медленно продвигалась цепочка фейри и людей. Их вёл палач, которого я помнила по прежним казням, — огромный крылатый фейри-прислужник с молочно-белыми глазами и гладкой золотистой кожей, лишённой рта. В одной руке он держал конец длинной цепи, а в другой сжимал топор.

Среди заключённых были как фейри-прислужники, так и люди. Их серые лохмотья не скрывали закованных рук. Они шли, опустив головы. Когда первый из них достиг края каменного круга, вереница остановилась, и узники опустились на колени. Я вздрогнула, когда палач поднял топор и обрушил его на звено цепи, отделив первого пленника от остальных.

— Встань, — приказал Роланд.

Заключённая поднялась. Это была девушка-человек, худощавая, с тёмными, спутанными волосами, слишком похожими на мои собственные и волосы моей матери. Ей едва исполнилось шестнадцать, но в её взгляде не осталось жизни. Изорванные одежды открывали спину, исполосованную шрамами.

— Ты обвиняешься в попытке сбежать от своих обязанностей. Сознаёшь ли вину? — Он прекрасно знал, что она не может говорить. Когда та осталась безмолвна, он щёлкнул пальцами. — Как угодно.

Палач рывком опустил её на колени перед мраморным блоком. Девушка безмолвно положила голову на гладкую поверхность. В следующий миг топор опустился, и её голова покатилась по камню.

Я прикусила губу, сдерживая крик, когда кровь заструилась вниз, собираясь у её безжизненного тела. Двое воздушных фейри с длинными пальцами и тонкими крыльями бесшумно подхватили тело и унесли прочь. За ними остался алый след.

Что-то было не так с моей реакцией. Я знала, что это ужасно, но мои эмоции были приглушены; даже шок ощущался словно издалека. Вино словно отрезало меня от самой себя.

Роланд щёлкнул пальцами, и палач освободил второго узника — приземистого фейри-прислужника. Тёмная, звёздная кожа выдавала в нём Вечного духа, подобных Эйдену.

— Ты обвиняешься в краже украшения у гостя из другого Дома. Сознаёшь ли вину?

— Я не делал этого, мой принц, — прошептал тот, но в голосе его не было уверенности.

Палач резко поставил его на колени перед блоком и вытянул руку на мрамор. Узник дёрнулся, но воздушный фейри прижал его руку. Топор опустился, и кисть, отделённая от тела, рухнула на камень. Фейри закричал, алые капли хлынули из раны.

Я бросила взгляд в сторону делегации Пустоты, пытаясь понять, что чувствует Каллен, наблюдая, как один из его подданных подвергается наказанию со стороны Дома Света. Он угрюмо смотрел на спутника, которого волокли прочь, казался спокойным — за исключением сжатой в кулак руки. Было что-то неестественное, почти противоестественное в его облачении — тунике белоснежного цвета, подобной облаку. Его тёмные, словно ночь, волосы и глаза цвета полуночи не гармонировали с этой одеждой, и у меня возникло тревожное ощущение, будто