Кот, сова и куча зелий (СИ) - Лариса Петровичева

не спрашивая разрешения у матушки. И купить там самое вкусное пирожное, не дрожа от того, что оно осядет на талии и изуродует меня.

В положении изгнанницы из родительского дома тоже есть свои плюсы.

Небольшая, но очень изящная кондитерская выставила белые столики под розовыми зонтиками прямо у площади. Я выбрала в меню самое затейливое пирожное с суфле и завитками черного и белого шоколада, заказала крепкого чаю и, откинувшись на спинку удобного плетеного стула, принялась рассматривать гуляющих.

Девицы смотрели на мой заказ с суеверным ужасом. Наверно, гадали: если я замужняя дама, то где мое кольцо и муж? А если я не замужем, то как не боюсь располнеть?

– Абигаль? – вдруг раздался за спиной знакомый голос. – Неужели это ты?

***

Я обернулась и увидела Мэри и Шерри Хартбрук. Девицы были близняшками, жили по соседству с моими родителями, и мы с ними взаимно ненавидели друг друга, скрывая ненависть за вежливостью.

– Это ты? – спросила Мэри, и сестрица тотчас же добавила:

– А мы думали, ты погибла.

– От глупости всегда погибают, – поддакнула Мэри. – А ты ведь отказала Питеру, вот надо же быть такой дурой? Кто в здравом уме откажется от такого жениха? Только дура.

Я со вздохом отломила кусочек десерта. Вершиной всех желаний близняшек было замужество: они жили и дышали только ради того, чтобы однажды мужчины повели их к алтарю.

А я теперь навсегда утратила такую возможность. И близняшки не упустят случая всласть поиздеваться надо мной. Над изгнанниками, лишенными защиты своей семьи, положено издеваться.

– Зато смотрите, что у меня есть, – я небрежно указала на пирожное. – Вам-то маменька такое не разрешает. Она все еще порет вас, если вы крадете кусочки сахара?

Такого, разумеется, не было – но важно правильно задать тот вопрос, от которого соперницы взлетят до небес на топливе своей ярости.

– Мама нас пальцем не трогает! – воскликнула Мэри. – И мы все ей расскажем про тебя!

Я усмехнулась.

– Разумеется. И она пожалуется моей матери, и та обязательно меня накажет. Что-что? Ах, да! Не накажет! Не лишит десерта, не запрет в чулане и не выпорет. Ведь ваша обычно так делает?

Шерри не вытерпела. Подхватила мой столик за край и встряхнула так, что десерт слетел на землю, а чай расплескался, чудом не залив мое платье.

– Не смей так про нас говорить! – зашипела Мэри. Судя по раскрасневшемуся лицу, она готова была вцепиться мне в волосы. – Ты изгнанница! Ты позор своей семьи! Все так говорят о тебе, Абигаль Шоу!

Да, да. Я изгнанница. Гоните меня, насмехайтесь надо мной – просто за то, что я не стала терпеть гулящего жениха, прощать его и закрывать глаза с видом мудрой женщины.

И курицы, вроде близняшек, теперь считают, что смеют побивать меня камнями.

Посетители кафе шушукались, наслаждаясь скандалом, но было заметно, что общие симпатии на моей стороне. Подоспел официант, оценил ущерб и сухим официальным тоном произнес:

– Барышни, вам придется за это заплатить. Семнадцать эре, прошу.

Несколько мгновений Мэри и Шерри переглядывались, открывая и закрывая рты. Сумма была для них невероятной. На карманные расходы им давали максимум пять эре каждой. Мэри ожила первой.

– Ничего мы не будем платить! Это она во всем виновата! Знаете, кто она такая? Это Абигаль Шоу! Родители выгнали ее из дома!

Я усмехнулась. Кумушки могут перешептываться, а вот тем, кто ведет свое дело, важнее деньги. И пока я могу платить за пирожные – а я заплатила за заказ сразу же – хозяевам кондитерской безразлично, кто и откуда меня выгнал.

А вот скандалисток они не любят. Терпеть не могут.

– Она говорила гадости про нашу матушку! – поддержала сестру Шерри. Джентльмен за соседним столиком, который вдумчиво лакомился южными ягодами гуан-линь в темном шоколаде, усмехнулся.

– Девицы первыми затеяли склоку, – сообщил он. – И стол трясли именно они.

Официант вздохнул.

– Извольте заплатить, иначе я вызову полицию.

– И тогда точно ни одна живая душа не возьмет вас замуж, – язвительно поддакнула я, и Мэри завопила:

– Видите, она снова начинает!

На миг мне показалось, что она готова принять свой теневой облик, но желтая синица не соперница против синской болотной совы. Мэри это поняла и завизжала:

– Ничего мы не будем платить! Это все она! Бесстыжая девка!

– Извольте… – начал было официант, и Джеймс вдруг произнес за моей спиной:

– Еще одно слово, и я превращу вас в прекрасных жаб.

Я и не услышала, как он подошел – а Джеймс был рядом, и почему-то я сразу же почувствовала себя защищенной. Это было теплое, умиротворяющее ощущение. Будто кто-то опустил ладонь на плечо.

– Жирных болотных жаб, – продолжал Джеймс. – Мне как раз нужны их шкурки для зелий.

Официант на всякий случай сделал шаг в сторону, чтобы его не задело чужими разборками. А Шерри смерила взглядом Джеймса, сощурилась и процедила:

– А я вас знаю. Вы делали зелья, когда была биаденская чума.

Она перевела взгляд на меня и спросила:

– Что, пришли заступаться за свою шлюху? Откуда бы еще у нее деньги, как не от вас?

***

Кто-то из дам за соседним столиком ахнул. Я молчала, хотя кулаки так и чесались.

Конечно, кем еще меня считать, если я устроилась на работу к мужчине и живу в его доме? И такие, как администратор магазина, будут мне сочувствовать, потому что я прихожу к ним с деньгами. А другие примутся показывать пальцем.

Шерри смотрела с нескрываемым торжеством. Мэри подбоченилась. Конечно, они-то были приличными, порядочными девицами, которых никто не выгонял из дому, которые не были прокляты и могли вести спокойную и благочестивую жизнь, а не рассчитывать на доброту окружающих.

Джеймс выразительно завел глаза к небу – и я не сразу поняла, что случилось потом. Вроде бы только что близняшки стояли рядом, и вот две синицы уже порхают, пытаясь освободиться из сверкающих силков.

Он заставил девушек принять теневой облик? Да точно, заставил. И набросил на них силки.

– Благовоспитанным девицам полагается