Ее дикие звери - Э. П. Бали

Лайл хватает меня за плечи и встряхивает так сильно, что от шока мысли разбегаются в разные стороны. Я смотрю на него, чье лицо слишком близко к моему, его мятное дыхание проникает в ноздри. Внезапно он откидывается на спинку стула, как будто понимает, что ему не следовало этого делать.

Возможно, мне нужен был шок.

— Как вы поняли? — тупо спрашиваю я.

— У вас на лице все написано, — выдавливает он сквозь зубы. — Не стоит делать глупости. Вам нужно действовать по правилам.

— Мой отец не будет действовать по правилам, мистер Пардалия, — говорю я. — Он держит меня за яйца, и меня ждет участь хуже смерти.

Яд в моем тоне вызывает вспышку удивления на его лице.

— Мисс Аквинат, я не смогу вам помочь, если вы не скажете мне…

— Ты, блядь, не можешь мне помочь! — я бездумно вскакиваю на ноги, бешено жестикулируя руками. — Все это время с тобой было потрачено впустую. У меня никогда не было шанса, не так ли? Тебе не под силу это остановить. Я обманывала себя все это время!

Его челюсть сжимается, и я настолько осознаю каждый миллиметр его движений, что вижу все это: раздутые ноздри, сжатые кулаки, напряжение во всем теле. Внезапно меня охватывает мрачное чувство. Древнее предчувствие. Интуиция. Но я отметаю это, потому что уже слишком поздно и больше не имеет значения.

— Мистер Пардалия, — официально объявляю я. — Мы закончили. Желаю вам всего наилучшего. Было приятно познакомиться с вами. Вы неплохо справляетесь со своей Академией, вам следует гордиться.

Наверное, мне нужно было это сказать перед моим судным днем. Прежде чем я больше никогда не увижу ни одного из этих зверей. Вылетев из офиса, я хлопаю дверью и вижу, что Джорджия хмуро смотрит на меня. Я прохожу мимо, затем, подумав, поворачиваюсь к ней.

— Джорджия.

Ее идеально уложенные брови взлетают вверх.

— Я думаю, ты действительно симпатичная, и надеюсь, что ты найдешь свою пару, потому что зря тратишь время с ним. — Я указываю большим пальцем в сторону кабинета Лайла, и ее лицо мрачнеет, поскольку она сразу понимает, что я имею в виду. Но мне насрать, потому что я совершаю хороший поступок.

Я подхожу к дверям лифта и сердито нажимаю на кнопку, пока Генри шепчет мне на ухо что-то успокаивающее. Мне не нужен Лайл. Мне нужна Минни. Мне нужны мои анимы.

В понедельник утром я не в силах спуститься в столовую, поэтому отпускаю Минни позавтракать с Сабриной, Стейси, Коннором и Ракель. Все пять анима приходят ко мне в общежитие для обнимашек, даже Сабрина похлопывает меня по плечу.

— У тебя все получится, Лия, — говорит она.

Минни медлит, словно ей не хочется отпускать меня.

— Я очень хочу, чтобы они позволили мне пойти с тобой.

— По крайней мере, они позволили мне оставить Генри, — тихо говорю я. Нам и так пришлось получить специальное разрешение на домашнее животное. Когда я предложила Лайлу взять Минни с собой, он посмотрел на меня как на идиотку. На самом деле, ничего нового.

Она обнимает меня.

— Я буду ждать, когда ты вернешься, и мы вместе подведем итоги.

Я одариваю их, как мне кажется, уверенной улыбкой, в то время как мой желудок штормит десятибальными волнами. Лайл сказал мне встретиться с ним возле моего общежития, откуда он отвезет меня на суд в город. Я тщательно подбираю гардероб, надевая платье, которое, по нашему с Минни мнению, будет лучшим вариантом. Оно с высоким воротом, без декольте, светло-голубого цвета, чтобы показать, что я утонченная и стильная молодая женщина, а не дикая убийца-поджигательница, какой пытается представить меня мой отец. На мне белые балетки с маленькими голубыми бантиками в тон и больше ничего. Я смотрю на себя в зеркало и делаю глубокий вдох.

— Ты справишься, Лия. Ты это переживешь. Ты хищница. Ты…

Дверь камеры с грохотом распахивается, и я подпрыгиваю, отшатываясь назад, когда в мою комнату врывается разъяренный Ксандер Дракос.

Генри потрясенно вскрикивает.

— Ксандер, какого хрена…

Но волна чистой драконьей магии обрушивается на меня горячим штормом. Заряженная и мощная. Она приковывает меня к месту, и я могу только таращиться на него.

В одном из его больших кулаков зажат пакет из бирюзовой бумаги, а глаза светятся необычным серебром. И всего лишь от одной вещи у меня кровь стынет в жилах. Его наушники висят на шее, а вовсе не в ушах.

Ксандер затмевает комнату, по-звериному склонив голову набок, и моя собственная анима встает на дыбы в ответ.

— Моя Регина, — его голос превратился во что-то гортанное, резкое и горячее. Как громовые раскаты в огненных недрах Земли, он обрушивается на мои уши, словно чертова печь. Осознание пронизывает меня дрожью.

Это вовсе не Ксандер.

Это его дракон.

— Твою мать, Ксандер… — я даже не знаю, что сказать, когда он подкрадывается ближе с новой смертоносной, мифической грацией, и я не могу удержаться, чтобы не отступить назад.

Я прижимаюсь спиной к стене рядом с моим комодом, когда Ксандер нависает надо мной. Он наклоняется, чтобы вдохнуть запах моей шеи с другой стороны от Генри. Нимпин дрожит на моем плече, но не издает ни звука. Именно тогда я понимаю, что мои щиты опущены, и я не помню, как их сбрасывала.

— Регина, — говорит он драконьим голосом, который еще мрачнее и грубее, чем у Косы.

Я сглатываю, не понимая, что, черт возьми, мне теперь делать с драконом. Инстинкты подсказывают, что нужно быть осторожной, потому что имею дело не с мужчиной, и только Дикая Богиня знает, что может вывести его из себя. Никогда не видела его без наушников, и когда он находится так близко, — эффект просто ошеломляющий.

Но Ксандер кладет маленький бирюзовый пакетик на комод рядом со мной и говорит:

— Мы перенесли боль, Регина. Мы перенесли страдания, чтобы встретиться с тобой в это время, в этом месте. И ты думаешь, я позволю тебе ускользнуть от меня в последний момент? Думаешь, я позволю тебе отвергнуть меня? Ты не имеешь права, Регина. Нет. Наш союз был заключен еще до твоего рождения, когда вселенная была совсем юной, а я вдыхал свет первых звезд. — Его слова касаются моей кожи, драконья сила пульсирует вокруг нас, содрогая, кажется, даже саму комнату. — Не позволю, потому что вижу в тебе нечто великолепное, яркое и блистательное. Точно так же, как я увидел это в самый первый раз. Человек, которым я являюсь, не может видеть этого, потому что он не позволит себе еще большей