Мой маг с высокой башни - Дарья Киселева

темного прошлого… Существовало несколько версий этого прошлого, которые наставница с удовольствием обсуждала со мной. Ее, знающую, что слухи являются ложью, все это ужасно веселило.

Ассолонь была высокой и статной, с правильными чертами лица и роскошной гривой светлых волос. Я восхищалась женщиной, которая, разумеется, ни дня не являлась любовницей жалкого и алчного старика… Мысленно я тогда называла Ульварса старым, но на самом деле ему лишь немного перевалило за сорок. К тому же, благодаря колдовским обрядам Ассолони, магистрат прекрасно выглядел. Главный эрмаанский судья был ее покровителем… и моим, получатся, тоже. Только я всей душой презирала Ульварса, и когда он приходил, всегда находила важное занятие в глубине дома.

Ульварс обеспечивал нам безопасность, давал кров и средства на исследования, покупал книги. В доме имелась прекрасная библиотека, а дважды в неделю в особняк приходила женщина, чтобы сделать уборку и принести продукты. Без влиятельного покровителя о такой жизни можно было разве что мечтать… Взамен Ассолонь поддерживала здоровье судьи, подорванное во времена беспутной молодости. Изредка я выбиралась в Эрмаан, средней величины город в самом сердце Алаазии, и успела наслушаться про Ульварса. С возрастом магистрат сбавил пыл, но все же наличие у него дома с женщиной никого не удивляло… И никто и не догадывался, какие дела у нас творились на самом деле.

Подвал запирался на хитрый замок, единственный ключ от которого Ассолонь обычно носила с собой. О существовании этого места знали немногие: я, моя наставница, Ульварс, а также тот, кто сейчас обитал под нашим домом. За почти пять лет моего ученичества это был второй человек, над которым Ассолонь проводила обряды. До недавнего времени наставница использовала лишь животных.

В подвале имелось несколько клеток разного размера, а также отдельная комната с большим количеством светильников, где Ассолонь колдовала. Она уже много лет искала комбинацию рун, которая могла бы усиливать сродство между жертвой-животным и человеком. Исследования не всегда шли гладко, и это «не всегда» в последнее время стало происходить все чаще. Случалось, Ассолонь часами прохаживалась по комнате и прямо на ходу исписывала многие листы бумаги… Понимая важность ее работы, я была рада вносить посильную помощь. Тонкости колдовского учения при этом постигались сами собой, и к шестнадцати годам я стала умелой колдуньей. Моих знаний хватало, чтобы понимать, что наставница в тупике. Ассолони удалось добиться многого, но полностью преодолеть сродство, сделать так, чтобы оно перестало иметь какое-либо значение, у нее пока не получалось.

А потом все изменилось… Однажды ночью подручный Ульварса приволок к нам в дом мальчика. Ассолонь сказала, что так нужно, что ей необходимо подойти к проблеме с иной стороны и что этот мальчик спасет множество жизней. Несчастного поместили в самую большую клетку, в которой когда-то держали теленка, а мне поручили заботиться о пленнике.

Прошли недели. Наставница становилась все более и более оживленной. Она говорила про новую перспективу, открывшую ей глаза, и про скорый успех. Мальчик же слабел после каждого обряда, но я не верила, что он умрет. У Ассолони, моей веселой и доброй наставницы не было причины губить понапрасну чью-то жизнь.

Я ошибалась.

Потом Ассолонь долго объясняла, что не могла рисковать годами работы и с самого начала не собиралась ни возвращать мальчику отнятую искру жизни, ни отпускать его на свободу. Она даже жаловалась, что он умер слишком рано.

Полцикла спустя в подвале появился новый постоялец.

— Держи, — сказала я. — Ты просил рыбу. Вот, попробуй!

Парень был чуть моложе меня. Поза несчастного пленника, а также долговязые руки и ноги придавали его фигуре ломаный вид. На меня Аллорий глядел злобно, но хотя бы не так яростно, как на Ассолонь. Тот, кто жил до него, быстро сдался и потерял ко всему интерес. Новый пленник оказался более упрямым, и я надеялась, что он протянет дольше.

— Спасибо, — отрывисто сказал он.

В еде жертв не ограничивали, — для обряда они требовались сильными, — но пищу им я подавала на деревянной миске и с деревянной же ложкой, которой было неудобно есть. Вначале Аллорий попытался разделать рыбу, но быстро бросил это занятие и стал брать еду руками.

— Вкусно, — сказал он. — Ты сама готовила?

— Да.

Отщипывая от рыбины маленькие кусочки, Аллорий отправлял еду в рот. Получалось у него на удивление ловко.

— Тебе чего-нибудь принести?

Парень поднял голову, но лицо бедняги скрывали грязные русые волосы. Я не представляла, каково ему было сидеть в этом подвале, в полумраке и в одиночестве.

— Чего?

— Я могла бы поставить сюда больше ламп? Или принести тебе воды для умывания?

— Давай, — согласился он. — И того, и другого. А еще мне скучно, знаешь ли.

Я задумалась. Существовало немного развлечений, подходящих для пленника.

— Хочешь книгу?

— Я плохо читаю. Давай…

Наверху раздались шаги, и Аллорий застыл. Его словно сковало льдом, таким неподвижным стал наш пленник. Мальчик жалобно смотрел на меня, но я не могла ему помочь.

— Продержись еще немного, — попросила я, перед тем как Ассолонь появилась перед нами.

На Аллория наставница даже не взглянула. Ее красивое лицо оставалось спокойным.

— Все готово? — спросила она.

— Готово.

— Покажи!

Я встретилась с Аллорием взглядом, но последовала за наставницей. В комнате для обрядов Ассолонь достала из деревянного ящичка прядь волос пленника.

— Я близка к успеху! — сообщила она мне, протягивая лист с рунами. — На этот раз точно. Начерти-ка вот это.

— Да, наставница.

Сцена повторялась много раз. Ассолонь говорила, что теперь-то точно составила правильный узор. Мы испытывали его, но всякий раз убеждались, что сродства по-прежнему не хватает. Наставница уходила к себе, а через несколько дней возвращалась под землю с новым вариантом вязи…

— Аллорий! Эй! Лорий!

Он не отвечал, поэтому я просто просунула шерстяное одеяло через прутья решетки. Я боялась подходить слишком близко. Отчаявшийся человек был способен для отчаянные действия.

Убедившись, что Аллорий не претворялся, я набрала в рот воды и брызнула ему на лицо. Бесчувственный пленник вздрогнул, дернулся и, словно кот, затряс головой.

— Закончилось?

Я кивнула. Наставница ушла к себе. Мы были одни.

— Завернись. Тебе, должно быть, холодно.

Аллорий поежился. Он с трудом поднялся на колени, а затем потянулся к одеялу. Когда мальчик накрыл себя тяжелой шерстью, я протянула ему чашку с горячей водой.

— Спасибо, — пробормотал он. — Как тебя зовут?

Нос у него был заострившимся, а щеки казались впалыми. Белые длинные пальцы судорожно стискивали плошку.

— Эйна.

— Она обращалась к тебе иначе, — сказал Аллорий, продолжая изучать грубую щербатую чашку.

— Эйна — мое настоящее имя.

— Ясно…

Он пил, шумно заглатывая воду..

— Я умру? —