Все проклятые королевы - Паула Гальего

Вот почему ей проще внимать этому человеку, позволять себя вести и принимать его советы. Биотц означает признание доверия, которое один дарит другому, наделение его достоинством и властью, готовность развивать эту связь день за днем.

Но страховка не ограничивается только этим.

Когда обучение и опыт не срабатывают, когда даже Биотц не способен остановить Дочь Мари, потерявшую контроль, именно связанный несет ответственность за ее сдерживание — несмотря на все последствия.

Тот, кто скрепляет этот договор, должен быть готов сопровождать ее до самого конца — и нести ответственность за этот конец, если единственным выходом останется смерть.

Однако жертва заключается не только в самом этом чудовищном акте. Тот, кто убьет Дочь Мари, навсегда потеряет право вернуться в ее королевство и будет обречен вечно скитаться во тьме.

Глава 29

Одетт

Дворец в Городе Ведьм огромен, но его величие сдержанное, утонченное: десятки и десятки залов, украшенных в духе Сулеги. Деревянные полы, трёхстворчатые ширмы с изящными изображениями Херенсуге, бумажные фонари, искусно расписанный фарфор, низкие столики для чаепитий…

Но самое впечатляющее здесь — это сады. Они напоминают деревню, которую мы посетили перед тем, как пересечь Проклятую: камень, вода, зелень. Совершенное сочетание.

Сегодня мы тренируемся в одном из дворцовых дворов. Это открытая площадка, доступная даже без необходимости проходить через ворота: достаточно просто следовать по течению реки Сулеги. Здесь та же гармония, что и во всём остальном дворце.

Кайя объяснила нам это в первый же день, когда мы тренировались здесь с ней, под любопытными взглядами других соргинак, собравшихся наблюдать за нами: ведьмы черпают силу из природы, а её подпитка укрепляет их магию. Вода, земля, ветер — всё это необходимые компоненты, которые усиливают заклинания и снижают их стоимость.

Кроме того, это позволяет поддерживать защитные барьеры, ограждающие нас от внешнего мира: слишком большая концентрация магии в одном месте, слишком много чар и энергии — и хиру сразу бы это почувствовали. Поэтому магия не должна выходить за границы леса, окружающего город. Это, конечно, не мешает хиру проникать внутрь, ведь сами защитные чары тоже состоят из магии, и они способны её улавливать. Они чувствуют её так же, как чувствовали бы любую ведьму, но это всё же лучше, чем дать им уловить ту чистую магическую бурю, что бушует внутри: постоянные заклинания, потоки энергии, которые невозможно сдержать… В противном случае хиру никогда бы отсюда не ушли.

Сегодня нас тренирует не Кайя, а одна из самых могущественных соргинак Сулеги, та, что научилась сводить к минимуму последствия закона тройного возврата.

— Физическая и ментальная тренировка, — объяснила она, когда мы спросили. — Овладение тонкостями магии — это искусство, которому не каждая ведьма способна научиться. Возможно, ведьмы, которые пытались убить меня в Лиобе, могли бы избежать двух смертей, если бы лучше владели этим искусством.

— Ваша сила — это энергия, — напоминает она нам. — То, как вы её используете, зависит от вашего воображения и выносливости. Одетт, разверзи землю у нас под ногами.

Я поднимаю руки, как меня учили, чтобы направить силу, сосредоточиться на том, чего хочу, и просто визуализирую это: земля, раскалывающаяся пополам, гравий, осыпающийся в образовавшуюся трещину. Достаточно большую, чтобы соргина сочла упражнение выполненным, но не настолько, чтобы это стало опасным.

Мы находимся в центре двора с земляным покрытием, окруженного садами. Его сухость резко контрастирует с зеленью газонов и светло-серым цветом ручьёв и прудов.

Я позволяю силе вырваться изнутри, как меня учили: энергия, которая не имеет конца, но при этом кажется обманчиво эластичной. Земля содрогается, глухой каменный гул заглушает пение птиц, раздаётся низкое рычание — и почва раздвигается.

— Сделай глубже, — приказывает она.

Я подчиняюсь. Вижу это в мыслях — и это становится реальностью.

Камни падают в продолговатую яму, соскальзывают вниз и обрушиваются.

— Ты слишком растянула края. Держи их в узде. Сделай меньше.

Это даётся мне сложнее. Разрушать всегда проще, чем чинить, но я вкладываю в это всю свою силу и вижу, как разлом становится уже и уже.

— Ты также уменьшила глубину, — отмечает соргина. — Сделай глубже.

Я цокаю языком и, всё так же держа руки поднятыми, визуализирую яму глубже и глубже. Однако мне не удаётся это без расширения трещины.

Чёрт. Даже без её подсказки я пытаюсь вернуть её в прежний размер.

— Любая из вас способна уничтожить дворец за нашими спинами, — замечает соргина, вырывая меня из сосредоточенности, — но ни одна не смогла бы вырвать лепестки ромашки по одному, не разрушив при этом весь цветок. Вас не обучали. Вы неуклюжие, сырые, и это бесполезно.

Я шиплю сквозь зубы и выпускаю всю свою силу, оставляя после себя огромную воронку в центре двора.

Соргина, уже тренировавшая нас раньше, закрывает глаза на мгновение, шепчет молитву Мари и, без необходимости направлять свою силу, возвращает землю в её прежнее состояние.

Как будто ничего не изменилось.

Если она чем-то пожертвовала ради этого, по ней не скажешь.

— Как делаешь это ты? — спрашивает Ева.

— Всё дело в природе самой магии, в силах, которые её управляют. Я использую энергию, что уже присутствовала в ней: энергию, которой воспользовалась Одетт, дуновение ветра, поднимающее пыль. Я слежу за тем, чтобы это была чистая магия, без скрытых намерений: просто вернуть земле её естественное состояние и не более.

— Но разве у тебя не было намерения? — замечаю я. — Ты хотела вернуть всё назад, потому что это тебе удобно. Ты не хочешь, чтобы посреди тренировочного двора зияла яма, которая завтра будет мешать другим соргинак.

— Желая этого, я сосредотачиваюсь на простом действии, а не на своей выгоде. Я научилась управлять своими намерениями.

Мысли. Она научилась ими владеть.

— Для вас это должно быть легче, и всё же вот мы здесь, — замечает она.

— Как неосмотрительно с нашей стороны позволить себя похитить, когда мы были младенцами, — мурлычет Ева с ядовитой полуулыбкой.

Соргина не меняет выражения лица и игнорирует её выпад.

— Теперь вы можете это исправить, — указывает она. — Вы хотите идти на войну, верно? Учитесь использовать свою силу в атаке. Одетт, призови молнию. Самую мощную, на какую способна.

Я понимаю её жёсткость и упрёки; понимаю эту строгую манеру, потому что в Ордене нас тренировали так же. Поэтому я пропускаю мимо ушей провокации и вину, которую она пытается на нас взвалить, и сосредотачиваюсь на одном: она хочет сделать нас сильнее.

Я поднимаю ладони вверх, запрокидываю голову и представляю бурю: небольшую, но насыщенную, затянутую в один тёмный грозовой облак, что быстро формируется над