Девушки бури и тени - Наташа Нган

Лёгкий цветочный аромат раскрывается, едва я поднимаю крышку. Золотое яйцо с кулоном, благословляющим его рождение, по-прежнему надёжно спрятано внутри, его цепочка лежит на странных складках текстурированной... бумаги? Я беру ожерелье и кладу себе на колени. Затем я осторожно вытаскиваю один из кусочков, похожих на оригами. Фиолетовая бумага высохла и смялась, придав ей форму идеального цветка. В слабом свете фонарей, раскачивающихся на мачтах, я не сразу вижу, что это такое.

Цветок.

Я осматриваю некоторые другие. Здесь есть маленькие розовые цветы сливы и многолепестковые камелии, симметричный белый лотос в форме звезды и нежные жемчужины лавандового цвета, половина из которых висит на стебле.

Сувенир?

Я люблю цветы.

У меня в горле встаёт комок. Многие из засушенных цветов повреждены, но их красота неоспорима, и я думаю о том, с какой тщательностью Хиро, должно быть, собирал их и ухаживал за ними.

Гнев внезапной волной разливается по венам.

Я закрываю шкатулку. Обхватив пальцами кулон, благословляющий рождение Хиро, я убираю шкатулку вместе с остальными нашими вещами в коробку, прикреплённую к палубе, чтобы они не упали и их не унесло ветром, затем иду в каюту.

Внутри темно и тепло, в это вечернее время жара не такая сильная. Тени смещаются.

– Леи? – шепчет Майна, садясь; раздаётся шорох одежды.

– Давно ты проснулась? – спрашиваю я.

– Только что, – её голос звучит тихо.

Я присаживаюсь на корточки рядом с ней. Сквозь щели в двери проникает тусклый свет. Её лицо бледно, глаза – две белые вспышки, обрамляющие тёмные радужки.

– Как ты себя чувствуешь? – я сопротивляюсь желанию прикоснуться к ней.

– Я… – она прочищает горло. – У меня такое чувство, будто я умерла и мне едва удалось вернуться к жизни.

– Ты помнишь, что произошло? На острове?

Пауза.

– Да.

Мои пальцы сжимаются вокруг кулона Хиро.

– Мне так жаль, – шепчет Майна.

– Нам всем тоже, – отвечаю я грубым голосом и тяжело выдыхаю. – Меррин ушёл, – резко говорю я и чувствую, как Майна напряглась. – Он поругался с Ловой, которая, кстати, просто прелесть – красивая, свирепая, и такая страшная, прямо как ты.

Майна тянется через мои колени:

– Леи…

Я отдёргиваю руку:

– Она, однако, не боится говорить того, что думает. Я очень устала, Майна – устала от всего, что ты от меня скрываешь.

Подступают слезы, и я яростно смаргиваю их. Даже несмотря на темноту, не хочу, чтобы она видела мою боль. Если она увидит, как сильно это ранит меня, ей захочется утешить меня, а прямо сейчас мне ничего так не хочется, как оказаться в объятиях Майны, растаять в её объятиях и забыть обо всём, что когда-либо происходило.

Это также последнее, что я могу вынести.

– Боль до определённой степени усиливает магию, – заявляю я ровным голосом. – Но твоя магия, магия Сиа, техника, которую ваш клан охранял всю жизнь… Хиро предложил тебе использовать свою жизнь, а ты сказала, что даже не уверена, что это сработает. Но про себя ты думала совсем другое, не так ли? Что не только боль, но и смерть — вот что даёт магии Сиа превосходящую силу.

Она становится такой неподвижной, как будто её здесь вообще нет.

– Да.

Сердце сжимается от её ответа, произнесённого шёпотом.

– Хиро должен был сам предложить себя в жертву, верно? Он должен был сделать это добровольно.

– Если отнять чужую жизнь, это нарушит земной баланс, – приглушённо отвечает Майна. – Если уж на то пошло, от этого баланс истощается. Конечно, некоторые боги ценят кровь, пролитую в их честь, но наши жизни происходят из земли, для созидания нам потребовалась ци, и поэтому безрассудное пренебрежение этими жизнями и этими усилиями по созиданию противоречит кодексу шамана по поддержанию земного баланса. Но если кто-то предложит свою жизнь другому, сознательно пожертвовав собой...

– Это будет считаться справедливым обменом ци на дополнительную магию? – заканчиваю я.

– Такова была наша теория.

– И теперь ты это доказала.

– Мы до сих пор точно не знаем, как это работает. Тут может быть что-то ещё. Но... да. Похоже на то.

Я закрываю глаза, глубоко вздыхая. Затем ко мне возвращается полузабытое воспоминание, и ресницы распахиваются.

– Значит, именно об этом отец напомнил тебе и Шифу Цаэню перед тем, как мы покинули храм? Об этом он напомнил тебе, когда мы уходили? Что ты должна использовать Хиро в случае необходимости? – у меня сводит всё внутри. – Поэтому Хиро и был с нами?

– Конечно, нет! И нет, отец говорил мне совсем другое.

– Тогда что же он тебе сказал?

Майна отводит взгляд:

– Что мы должны делать всё ради успеха миссии. Даже если это означает потерять кого-то из остальных.

После её слов воцаряется холодное молчание.

– Значит, Кетаи ещё не знает о твоей силе, – говорю я.

– Не знает.

– Когда ты планируешь рассказать ему? – когда она не отвечает, я продолжаю: – Ты ведь знаешь, что он сделает после этого, Майна. Он будет искать других, кто отдастся во вашу власть – других сломленных юношей, таких как Хиро, которые всей душой ненавидят Короля и не ценят собственную жизнь. У тебя будет целая армия добровольных жертв.

Осторожно, не сводя с меня печального, сожалеющего взгляда, Майна тянется к моей руке, и на этот раз я позволяю ей, желая вернуться в то время, когда она могла просто держать меня за руку. Когда я не чувствовала тайн и боли, зажатых между нашими ладонями.

Слова Меррина звучат у меня в голове.

Майна не одна. Вы тоже причастны к их убийству. Все вы.

Дрожа, я высвобождаю пальцы из её руки и вкладываю ей в ладонь кулон с благословением рождения Хиро.

Она замирает, сразу всё понимая.

– Хиро дал мне это перед смертью, – говорю я. – Он сказал, ты знаешь, что с этим делать.

Майна сглатывает:

– Нужна небольшая церемония. Ты проведёшь её со мной?

– Прямо сейчас?

– Через несколько дней. Для её нужна магия, а я ещё слишком слаба прямо сейчас.

– Скажи, как будешь в состоянии, – натянуто отвечаю я.

Майна придвигается ближе, темнота сгущается, от духоты